исходной точкой для этой главы, мы уже обосновали в первой главе, к которой и отсылаем читателя.
В конце Средних веков и в эпоху Ренессанса люди еще были чрезвычайно далеки от теоретического проникновения в сущность и условия существования гражданского брака. Тем лучше понимали они тогда логику событий. Так как эпоха отличалась крайней эротической напряженностью, то люди очень хорошо уясняли себе практические нужды времени. Было ясно, что без проституции не обойдешься, если только брак хотел с грехом пополам достигнуть своей цели, а именно производства законных наследников.
Что это роковое сознание было делом не отдельных лиц, а общим настроением, видно хотя бы из той выдающейся и своеобразной роли, которую в эпоху Ренессанса приписывали проститутке и которую она на самом деле и играла.
Люди знали, что в их жилах течет кровь, что она течет бурно и кипуче, воспламеняя горячими желаниями стариков и молодых. Все были убеждены, что держать в объятиях хорошенькую женщину или ласкать удалого молодца – высшее наслаждение в жизни, которому далеко уступают все другие. И потому желание «грешить» было у всех велико. Бес сладострастия сидел на каждой крыше, нашептывал каждому изо дня в день самые жадные желания. Десятки примеров ежедневно доказывали тому, кто умел смотреть, что это было так. Каждый день можно было видеть, как добрый молодец подстерегает девицу, как сосед обнимает служанку, как подмастерье заигрывает с женой мастера, если того нет дома, как соседка приводит в порядок платье, когда молодой монах выходил из дома, и многое другое. Само собой понятно, в своем доме никто ничего подобного не видел или только очень редко, так как большинство верило в незапятнанность своей домашней и семейной чести.
Если на добрые нравы своей семьи и можно было рассчитывать, то все же в эту эпоху существовало нечто, перед чем и они не могли устоять, – насилие. Перед дикой жаждой наслаждения, не совращающей словами, а прямо прибегающей к силе, были беспомощны и самая нравственная девушка, и самая честная жена. А подобная опасность подстерегала их на всех перекрестках и углах. Всюду массами проходили ландскнехты и всевозможный бродячий люд, нищие и паломники. Во многих городах они насчитывались сотнями, даже тысячами. Изо дня в день приходили известия, что не только на большой дороге или в захолустных деревнях женщинам постоянно грозит «насилие», но и во всех углах и на всех улицах города.
Эта опасность, подстерегавшая около каждого дома, протягивавшая руки за каждой женщиной, вызывала всеобщий страх. Нужен был надежный громоотвод для страстей, ежеминутно готовых вспыхнуть. Уже одной этой опасности достаточно, чтобы объяснить, почему эпоха Ренессанса относилась повсеместно с такой широкой терпимостью к проституции.
Сознание этой опасности укреплялось, однако, еще одним обстоятельством, быть может наиболее важным из всех, – чрезвычайно сильными социальными потребностями, обусловленными всей структурой общества. Мы уже указали раньше на тот факт, что тогда во многих странах и во многих ремеслах подмастерья не имели права жениться. Для этой значительной части населения во многих городах и городках оставалось только внебрачное удовлетворение половой потребности, притом в продолжение почти всей их жизни. Чем больше росла индустрия, а с ней и число занятых в ней подмастерьев – часто они составляли половину населения, – тем, естественно, увеличивалась опасность, грозившая женщинам и девушкам от этой холостой части населения. Из-за узости жизненных условий и местной связанности, ввиду малого развития путей и средств сообщения, благодаря тому, что все знали друг друга и постоянно сталкивались друг с другом, эта опасность достигала размеров, которые мы, ныне живущие, можем легко недооценить, но едва ли переоценить.
Ввиду этого обстоятельства интересы семьи требовали прямо чрезвычайной охраны. В этом никто не сомневался. А подобную охрану обещала именно проституция, эта продажа и купля любви в розницу и за сдельную плату. Под влиянием всех этих причин в эпоху Ренессанса решили не только узаконить проституцию, но и оказать проститутке такое снисхождение, отвести ей в общественной жизни такое место, которое наложило в конце концов на эпоху очень своеобразный отпечаток.
В эпоху Ренессанса прямо откровенно заявляли, что проститутка и дом терпимости – необходимая защита брака и семьи. В течение всего этого периода, во всех странах дома терпимости считались созданными «для лучшей защиты брака и девичьей чести»; так говорилось не только в хрониках и литературных трактатах, но и в указах властей, разрешавших открытие дома терпимости или санкционировавших уже совершившееся открытие подобного учреждения. Такими соображениями далее отстранялись повсюду возникавшие требования уничтожения проституции. Там, где оппозиции порой удавалось закрыть дом терпимости и изгнать их обитательниц, их часто вновь открывали на основании именно вышеуказанного соображения. Подтверждением может служить одно место в одной базельской хронике XVI века Там говорится: «До сих пор очень много говорили, но ничего не предпринимали против дома терпимости в Лейсе. Люди не считали его позорным пятном и публичным скандалом, не видели здесь нарушения законов божьих. Ибо хотя в других местах еще в начале реформации церкви покончили с этими безнравственными учреждениями, простые люди держались того мнения, что их не следует трогать, во избежание прелюбодеяния, растления девушек и других грехов, которых мы не хотим назвать. Даже держалось убеждение, что если не будет таких домов, то не будет больше ни порядочных девушек, ни честных жен».
Организуя и систематизируя разврат, люди не только говорили, но и искренно верили, что делают это в интересах священнейших идей, каковы брак и женское целомудрие. И, однако, эта вера была в значительной степени просто великим благочестивым самообманом. Охрана семьи была, конечно, важной причиной своеобразной терпимости к проститутке, но отнюдь не ее важнейшей причиной. Главным, хотя и неосознанным мотивом этого стремления избежать большее зло путем, меньшего было желание мужчины обеспечить свое господское право.
Мужчина хотел беспрепятственно удовлетворять свои желания, а это было бы невозможно, если бы строго относились к требованию мужской верности и мужского целомудрия или если бы захотели придать ему законную силу. Вот почему и узаконили проституцию, тем более что она к тому же позволяла мужчине удовлетворять изо дня в день свою потребность в разнообразии чувственных удовольствий, свою повышенную потребность в разврате. Ибо в этом вся суть: имелось в виду облегчить только мужчине возможность полового удовлетворения, но не женщине, у которой были те же потребности, хотя эти потребности или мало, или совсем не удовлетворялись.
Вот почему тот факт, что проститутка была включена в рамки общественной организации, и особенно тот способ, каким проституция была легализирована, представляли вместе с тем и один из величайших триумфов господского права. Если,