— Тогда что? — парень сморщил лоб. Неужели искренне не понимает?
— Ребенку нужен отец!
Принц развел руками и выдал гениальный ответ:
— А причем тут я?
— Асатар, вы шутите?!
— Риэра, мне нельзя признавать такого бастарда! Если бы речь шла о нормальном ребенке, драконе, другое дело!
— А этот ненормальный? Потому что полукровка?
— Рад, что вы понимаете! Это такой позор!
— Быть подонком — это позор! — бросила я и пошла прочь.
Вечно раскутывается! Я поправила одеяло на Саре, но безобразник тут же взбрыкнул во сне, и оно улетело на пол. Оставалось только покачать головой и смириться. Пусть спит, смешно похрапывая. А вот ко мне сон не идет. В этом мире ночь намного длиннее дня, не привыкла столько дрыхнуть. Что ж, скоротаю время у окна.
Накинув на плечи тонкий плед, я вгляделась в темную луну. Бесконечно могу смотреть, как она плывет по темно-сиреневому небу. Мысли столь же неспешно текут следом. Кажется, что все, что было до лихорадки, произошло давным-давно. Вот только кулаки до сих пор сжимаются, когда думаю о Деметрии, и слезы наполняют глаза. А стоит вспомнить спину Гаяна под моими ладонями, то наслаждение, что он дарил, тело пылает. Я должна ненавидеть их обоих! И забыть то, что произошло в ту ночь в спальне сероглазого, забыть навсегда! Всхлип сорвался с губ, но промелькнувшая в вышине черная тень развеяла морок воспоминаний. Дракон? Да, он. Снова купается в темном свете луны, выписывая кульбиты. То камнем падает вниз, сложив крылья, как хищная птица, завидевшая на земле добычу, то резко уходит в небо, расправив два огромных крыла, то свечкой несется ввысь, то парит, не шевелясь — над тем миром, что принадлежит ему.
Я любовалась прекрасным мощным созданием, позабыв обо всех обидах на тех его представителей, что брезгуют детьми-полукровками, но дракон вдруг встал на крыло и заложил вираж вниз. Падая все ниже и ниже, одновременно уходя в бок, он пронесся рядом со мной. Казалось, если протяну руку — дотронусь! Упругая волна ветра ударила в лицо и растрепала волосы. А дракон нырнул вниз и…
— Асатар! — прошептала я, глядя на юношу, стоявшего во дворе под окнами. Снова голый!
— Рады меня видеть, Риэра? — он послал мне воздушный поцелуй и начал одеваться.
— Только в том случае, если вы передумали и решили познакомиться с сыном. — А одежду он в лапах, что ли, нес? — Но не понимаю, почему это не могло подождать до утра.
— Под темной луной девушки сговорчивее! — принц улыбнулся и полез по стене наверх.
— Что вы делаете? — одной Богине ведомо, за что он цепляется!
— Поможете? — он протянул руку.
— Ни за что! — я отступила от окна.
— Зря! Если упаду, вам придется переполошить всех, чтобы меня осмотрел лекарь. Как будете объяснять, почему покалеченный дракон лежит под вашими окнами?
Теперь понимаю, от кого у Сара хитрость и полнейшее отсутствие совести — в папочку! И в самом деле, что скажу, если все увидят принца? Репутацию потом никогда не отмою! К сожалению, он прав.
— Залезайте уже! — прошипела я, схватив его за шкирку и потянув на себя. Конечно же, он сбил меня с ног и прижал к полу своим телом. Вот дура, надо было догадаться! — Ах ты, наглец! — мое колено с размаху впилось ему между ног. — Пошел прочь!
— Уууу! Зач… чем же так? — скуля, принц перекатился на спину, зажимая руками свое достоинство. Хорошо, что анатомия драконов в простом обличии не отличается от людской.
— Не на ту девицу позарились, Владыка суши! — на моих губах появилась довольная улыбка. Я встала. Чудо, что Сар не проснулся. — Хватит валяться, вставайте. И посмотрите на сына.
— Как будто мне сейчас до бастардов! — простонал Асатар, поднявшись. Бурча и хромая, он все же подошел к постели малыша. — Ужас какой. — По лицу дракона расплылась гримаса отвращения. — Точно был пьян, когда с его матерью связался! — он прищурился. — У него что… перепонки на лапах?!
— У него руки! Как и у вас! — меня покоробило.
— Какой кошмар! Почему он не умер? Полукровки почти все…
— Пошел отсюда! — рявкнула я, толкнув его в грудь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Надо мной потешаться будет весь двор! — причитая, принц попятился. — Какой позор!
— Проваливай, подонок!
— Риэра, но…
— Убирайся! — я дотолкала гада до окна. Под темной луной на его лице серебрилась затейливая вязь. Красивое лицо, и рисунок прекрасный. Вот только сам он — дерьмо!
— Вы не понимаете! — он еще и оскорбился, надо же! — Жестокая вы! — принц перелез через узкий подоконник и осторожно начал спускаться.
Когда его ноги коснулись земли, я схватила ночной горшок, что стоял у Сара под кроватью, и с удовольствием выплеснула на Асатара. Так тебе и надо! Тот взревел и быстро сорвал с себя одежду. Через мгновение драконья тень свечкой метнулась в небеса.
— И никогда больше не появляйся! — прошептала я вслед и покосилась на спящего Сара. — Не нужен тебе такой отец, малыш. Уж лучше вообще без него, чем такой мерзавец!
Незачем вообще связываться с драконами! От них одно страдание, как от всех имеющих власть! Я смахнула слезы со щек, еще не зная, что скоро моя жизнь окажется тесно связана именно с ними — с драконами.
Глава 8 Дитя мира
Горан
Я — Горан Драган. Это имя вгоняет врагов в дрожь уже третью сотню лет. Но так было не всегда. Родители, чистокровные санклиты, обеспечили мне высокий статус в сообществе бессмертных с рождения. Статус, но не счастье. Моя мать Руфь любила Антуна Драгана, своего супруга, но он стал ее самым большим разочарованием, растоптав надежды и мечты, поломав жизнь. Так он поступал со всеми, всегда.
Самый известный санклит после прародителей санклитских кланов Якоба и Лилианы, детей Ангела Смерти от простой женщины. Великий Антун, собравший бессмертных воедино, он вернул им самоуважение и направил все силы на борьбу с Охотниками. Пролились реки крови, и в итоге наши враги пошли на попятную — было заключено перемирие. Весьма шаткое и условное, нам оно было более выгодно, чем Охотникам.
Именно в этот момент я появился на свет. Мать называла меня Дитя мира. Отца это злило, но по большому счету он не обращал на внимания на второго сына, его сердцем безраздельно владел Януш — первенец. Рыжеволосый чистокровный санклит, брат и сам был словно огонь — опасный, безжалостный, жестокий. Он вырос именно таким, каким Антун хотел видеть наследника — своей точной копией. Януш ненавидел Охотников и презирал людей, считая их санклитским кормом, не думая, отнимал жизни, делая исключение лишь для красавиц — их он соблазнял, влюблял в себя.
Но целью моего брата было вовсе не плотское удовольствие. Род Драганов считался плодовитым, что вообще-то не характерно для санклитов, поэтому Янушу, что игрался с девицей, частенько удавалось обрюхатить свою жертву. Для девушки это был смертный приговор — она погибала и при выкидыше, и в случае попытки избавиться от ужасного плода, и неизбежно умирала при родах.
Одному господу ведомо, что за извращенное удовольствие брат находил в этом. Антун лишь смеялся, когда появлялся еще один внук или внучка, и отправлял к кормилице-санклитке, которых было много в деревнях на землях вокруг нашего замка. Сейчас ни одного из них, насколько мне известно, в живых не осталось — перебили Охотники. Учитывая жестокий нрав, что передавался племянникам по наследству, это к лучшему — они причинили много зла.
Януш тоже был убит — отцом одной из погубленных девушек. Ее сестра заманила его в ловушку на сеновал, где уже ждали крестьяне. Скорбящий отец вогнал кинжал с костью чистокровки в грудь моего брата, и тот умер, успев все же многих из напавших утащить с собой на тот свет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Антун был безутешен. В отместку он уничтожил ту деревню, не оставил в живых никого, лично отняв у каждого из жителей жизнь. Но удовлетворения это ему не принесло. Тело Януша отнесли в родовой склеп Драганов, отец не выходил оттуда неделю. Все, кто пытался поговорить с ним, были убиты. Прошла еще неделя и туда собралась идти моя мать.