Читать интересную книгу Письма и документы. 1917–1922 - Юлий Осипович Мартов

слаб он ни был, но он несомненен. Дальше же он примет катастрофический для большевиков характер. Вероятны анархические конвульсивные попытки, но это уже будет агония. Все здоровые элементы неизбежно отойдут от большевиков. И теперь наше положение в высшей степени ответственно. Мы можем подойти к массам, – впервые с надеждою быть понятыми, – с призывом не только к классовой самостоятельности, но и национальному единению.

Между тем наша партия сейчас переживает катастрофическое состояние. Она стерта почти совершенно с политической арены. Здесь многое зависит от субъективных условий. Но хуже другое – мы не собрали сколько-нибудь сильных кадров, способных противопоставить себя большевикам. Мы метались между теми и другими. Мы не выявили своего лица перед массами. За это мы расплачиваемся. Теперь мы должны стать определенными. Мартов упустил из виду этот начинающийся поворот масс. А между тем он для нас решающий факт. В момент такого перелома мы должны провести грань между большевиками и собой, иначе поворот настроения выбросит с ними и нас. Если мы хотим быть партией не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня, то мы должны как можно скорее провести это отмежевание.

Другой вопрос: как будем осуществлять идею национального единения. Здесь, конечно, существенно то обстоятельство, что нас почти не будет в Учредительном Собрании. И как действующая сила соглашения мы, может быть, не нужны. Но независимо от этого мы должны стоять за национальную концентрацию. Идея национального единства должна стоять в центре нашей тактики.

«Новый луч» [721], 1 декабря 1917, № 1

Съезд РСДРП (меньшевиков)

«Вперед», 1 декабря, № 222

Вчера открылся съезд РСДРП (меньшевиков). Первая часть заседания посвящена докладам о текущем моменте. Доклады сделали: Потресов, Либер, Мартов.

Чрезвычайный Всероссийский съезд меньшевистской партии вынес следующую резолюцию:

Общее собрание членов Чрезвычайного съезда РСДРП (объединенной) в составе 100 чел., представляющих сотни тысяч организованных рабочих, констатирует, что большевистский Совет народных комиссаров[722] заполнил тюрьмы политическими заключенными и, в том числе, членами нашей партии, членами других социалистических партий; что как социалисты, так и члены буржуазных партий заключены исключительно в качестве политических противников группы, захватившей власть, что к ним не предъявляется никаких обвинений, что в числе заключенных имеются члены Учредительного Собрания, что все эти заключенные подвергаются такому режиму, издевательствам и насилиям, которые были бы достойны царского правительства; что в последнее время травля против этих пленников народных комиссаров приобретает такой характер, который заставляет думать о сознательной подготовке фактов кровавых самосудов над беззащитными заключенными.

Собрание призывает весь российский пролетариат протестовать самым решительным образом против позорящей российскую революцию системы террора, объявляет ответственной за всякий акт самосуда всю большевистскую партию как сознательных подстрекателей и постановляет также сообщить социалистическим партиям Западной Европы о совершенных и подготовляемых Советом народных комиссаров преступлениях.

«Вперед», 1 декабря 1917, № 222

Экстренный Всероссийский съезд РСДРП (объединенной)

«Новый луч», 2 декабря, № 2

Вечернее заседание 30 ноября

При открытии заседания председатель оглашает предложение группы членов съезда «послать приветствие основоположнику нашей партии дорогому Павлу Борисовичу Аксельроду, который, выполняя возложенную на него работу по восстановлению Интернационала, лишен возможности присутствовать на нашем Чрезвычайном съезде».

Предложение это принимается всеми голосами против одного.

Затем слово предоставляется тов. Виляцеру[723] для сообщения о положении дел на Дону. Оратор указывает, что до дня его отъезда не исчезла еще надежда на возможность предотвратить гражданскую войну, хотя горючий материал и накоплялся давно. Войсковое правительство[724] вело политику казачьих верхов, но, однако, и в самом казачестве имеются налицо достаточно сильные демократические течения, на которые представлялось возможным опереться.

Местные товарищи признали целесообразным соглашение с большевиками в расчете на то, что таким путем удастся успешнее бороться с анархо-синдикалистским влиянием большевиков, которые особенно после петроградского переворота усиленно использовали в целях своей агитации, с одной стороны, иллюзии [неразборчиво] ленные в массах петроградским переворотом, с другой стороны – традиционное и далеко не заслуженное недоверие к казачеству.

Соглашение с войсковым правительством намечалось. Все основные требования демократии были приняты. Со своей стороны, войсковое правительство настаивало на разоружении Красной гвардии: оружие должно быть передано не казакам, а пехотным частям с тем, чтобы оно выдавалось красногвардейцам лишь по постановлению демократических организаций; вместе с тем самая организация Красной гвардии сохраняется. Свой ответ по этому пункту большевики отказывались дать, затягивая дело под разными предлогами, явно в ожидании прибытия матросов. И вот в субботу на прошлой неделе они приняли решение, исключавшее возможность соглашения.

После сообщения Виляцера съезд переходит к прениям по заслушанным утром докладам. Первым берет слово тов. Дюбуа[725].

Речь Дюбуа

Наша тактика зависит от того, как мы представляем себе петроградский переворот. Если это есть социальное движение пролетариата, то наше положение – рядом с пролетарскими массами, независимо от тех ошибок, которые пролетариат допускает. Если это движение непролетарское, то отношение наше должно быть иным.

Наша фракция на съезде С[оветов] р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов] признала переворот непролетарским и покинула съезд. Дальнейшее подтвердило правильность этой позиции. Вопреки утверждению Мартова, петроградские события отнюдь не являются шагом вперед в ходе нашей революции. Здесь действовала лишь сила солдатского бунта.

Солдаты с самого начала восприняли революцию как освобождение от войны. Именно так они и поняли демократическую формулу мира. Революция немедленного мира не дала, и это обусловило отход солдатской массы от революции и ее вождей. Например, отношение солдат к Керенскому имело отнюдь не революционный, а черносотенно-погромный характер. Настроения недавнего съезда XII армии точно так же далеки от революционных.

Разочаровавшись в революции, солдаты поддерживают большевиков. Но и здесь они не доверяют центру и стремятся к заключению перемирия самостоятельно на отдельных участках фронта.

Солдатский бунт есть бунт против революции, пролетариат же лишь вовлечен сюда силою солдатского движения, ничего общего с классовым движением не имеющего. Поэтому связать себя с большевиками было бы ошибкой партии.

Мы не можем быть и против большевиков, но признать право страны свергнуть их вооруженной рукой мы должны.

Речь Орлова[726]

Вхождение наших товарищей [в правительство] было бы ошибкой, т. к. им не на что было опереться: мелкая буржуазия была неорганизованна, лучшая же, наиболее сознательная часть пролетариата поглощена войной.

В настоящий момент мы изолированы. Мы не можем идти ни с мелкой буржуазией, т. к. она в определенный момент повернется против пролетариата, ни с большевиками, т. к. это значило бы санкционировать анархию.

Мы должны направить наши усилия на пролетарское строительство. Демобилизация армии, мобилизация промышленности – вот области нашей работы. С другой стороны, мы должны