Читать интересную книгу Закат и падение Римской Империи. Том 2 - Эдвард Гиббон

Когда мистерии христианской веры были опасным образом предоставлены публичному обсуждению, можно было заметить, что человеческий ум был способен составить три отдельные, но несовершенные, системы касательно свойств божественной Троицы, и было признано, что ни одна из этих систем в своем чистом и абсолютном смысле не была свободна от ереси и заблуждений. I. Согласно с первой гипотезой, которая была поддерживаема Арием и его последователями, Логос был зависимым и самопроизвольным творением, созданным из ничего волей Отца. Сын, который был зиждителем всех вещей, был рожден прежде всех миров, и самый длинный из астрономических периодов может считаться не более как мгновением в сравнении с продолжительностью его существования; однако эта продолжительность не бесконечна, и было такое время, которое предшествовало неисповедимому рождению Логоса. Этому единородному Сыну Всемогущий Отец сообщил всю свою духовную силу и наложил на него печать своего величия. Будучи видимым изображением невидимого совершенства, он видел на неизмеримом расстоянии под своими стопами тропы самых светлых архангелов; тем не менее он блестел лишь отраженным светом и, подобно сыновьям римских императоров, облеченным титулами цезарей и августов, он управлял вселенной, исполняя волю своего Отца и Монарха. - II. По второй гипотезе, Логос обладал всеми врожденными непередаваемыми совершенствами, какие приписываются религией и философией Всевышнему Богу. Три отдельных и бесконечных духа, или субстанции, три равных одно другому и одинаково вечных существа составляли божескую сущность, и было бы противоречием, если бы какое-либо из них могло когда-либо не существовать или когда-либо перестать существовать. Защитники системы, по-видимому, признававшей три самостоятельных божества, попытались сохранить столь очевидное в плане и порядке вселенной единство первопричины при помощи вечного согласия в их управлении и существенного однообразия их воли. Слабое сходство с таким единством действия можно найти в обществах людей и даже животных. Причины, нарушающие между ними гармонию, происходят единственно из несовершенства и неравенства их способностей; но всемогущество, руководимое бесконечной премудростью и благостью, не преминет найти одинаковые средства для достижения одинаковых целей. - III. Три существа, которые вследствие находящейся в них самих необходимости их существования обладают всеми божественными атрибутами в их самой высшей степени, которые вечны во времени, бесконечны в пространстве и внутренне присущи одно другому и всей вселенной, неотразимо представляются удивленному уму одним и тем же существом, которое и в сфере благодати, и в сфере природы может проявлять себя под различными формами и может быть рассматриваемо под различными видами. В силу этой гипотезы Троица утрачивает свою реальность и свою субстанцию и утончается до того, что обращается в тройственность названий и отвлеченных видоизменений, существующих только в том уме, который их задумал. Логос, переставая быть личностью, делается атрибутом, и название Сына может быть только в иносказательном смысле применяемо к вечному разуму, который был с Богом от самого начала и которым, а не кем все было создано. Воплощение Логоса обращается в простое вдохновление божественной мудростью, наполнявшее душу и руководившее всеми действиями человека Иисуса. Таким образом, обойдя круг богословских идей, мы, к нашему удивлению, находим, что система савеллиан оканчивается тем, с чего начиналось учение эбионитов, и что непонятная мистерия, которой мы поклоняемся, не подчиняется нашим исследованиям.

Если бы епископам Никейского собора было дозволено, не стесняясь, следовать внушениям своей совести, Арий и его последователи едва ли могли бы льстить себя надеждой получить большинство голосов в пользу гипотезы, столь решительно противоположной двум самым популярным мнениям кафолического мира.

Ариане скоро поняли опасность своего положения и из предосторожности прикрылись теми скромными добродетелями, которые в разгаре политической и религиозной вражды почти никогда не применяются к делу и даже не ценятся никем, кроме приверженцев самой слабой партии. Они советовали придерживаться правил христианского милосердия и воздержания; они настаивали на том, что предмет спора недоступен человеческому пониманию; они отказывались от употребления каких-либо выражений или определений, которых нельзя найти в Св. Писании, и предлагали очень широкие уступки с целью удовлетворить своих противников без нарушения неприкосновенности своих собственных принципов. Победоносная партия относилась ко всем их предложениям с высокомерным недоверием и тщательно искала какого-нибудь непримиримого разномыслия, которое послужило бы основанием для признания ариан еретиками. На соборе было публично прочитано и с позором разорвано письмо, в котором покровитель ариан епископ Никомедийский Евсевий простодушно сознавался, что с принципами их богословской системы несовместимо homoousion, или единосущ, - слово, уже хорошо знакомое последователям Платона.

Епископы, руководившие решениями собора, горячо схватилась за этот удобный предлог и, по живописному выражению Амвросия, отсекли ненавистному чудовищу голову тем мечом, который вынули из ножен сами еретики. Единосущность Отца и Сына была утверждена Никейским собором и единогласно принята за основное правило христианской веры с одобрения церквей греческих, латинских, восточных и протестантских. Но если бы одно и то же слово не исполняло двух назначений - если бы оно не клеймило еретиков и вместе с тем не соединяло междо собой католиков, оно не могло бы удовлетворить желаний большинства, которое внесло его в число православных догматов. Это большинство разделялось на две партии, отличавшиеся одна от другой противоположными влечениями к мнениям тритеистов и к мнениям савеллиан. Но так как эти противоположные крайности, по- видимому, ниспровергали основы или натуральной религии, или откровенной, то обе партии условились смягчить суровость своих принципов и отвергнуть те основательные, но ненавистные выводы, которые могли бы извлечь из этих принципов их противники. Общие интересы заставили их соединить свои силы и скрыть свои разногласия: их вражда утихла благодаря благотворным внушениям веротерпимости, а их споры прекратились благодаря употреблению таинственного слова homoousion, которое каждая из двух партий могла объяснять согласно с своими собственными идеями. Савеллианское толкование, которое почти за пятьдесят лет перед тем заставило Антиохийский собор запретить употребление этого знаменитого термина, сделало его дорогим для тех богословов, которые питали тайное и пристрастное расположение к номинальной Троице. Но самые знаменитые святые времен Ария, неустрашимый Афанасий, ученый Григорий Назианзин и другие столпы церкви, с искусством и успехом поддерживавшие Никейское учение, по-видимому, смотрели на слово «субстанция» как на синоним слова «естество» и стали объяснять свое толкование посредством утверждения, что три человека единосущны или homoousion один с другим, так как они принадлежат к одному и тому же общему виду. Это ясное и определенное равенство умерялось, с одной стороны, внутренней связью и духовным общением, неразрывно соединяющими Божественные личности, а с другой стороны, первенством Отца, которое признавалось настолько, насколько оно совместимо с самостоятельностью Сына. Таковы были пределы, внутри которых мог безопасно двигаться едва видимый для глаз и колеблющийся маятник православия. Вне этой священной почвы скрывшиеся в засаде еретики и демоны со всех сторон подстерегали заблудившихся странников и пожирали их. Но так как степень богословской ненависти зависит не столько от важности спора, сколько от силы вражды, то с еретиками, унижавшими личность саны, обращались строже, чем с теми, которые совсем ее не признавали. Жизнь Афанасия прошла в непримиримой оппозиции нечестивому безумству ариан; но он в течение двадцати лет защищал савеллианские мнения Марцелла Анкирского, а когда он был наконец вынужден отказаться от всякого с ним общения, он не говорил иначе как с двусмысленной улыбкой о легких заблуждениях своего почтенного друга.

Авторитет вселенского собора, которому сами ариане были вынуждены подчиниться, надписал на знамени православной партии таинственные буквы слова homoousion, которое, несмотря на некоторые неважные словопрения и ночные стычки, существенно способствовало поддержанию и упрочению однообразия верований или по меньшей мере однообразию выражений. Приверженцы Единосущности, которые благодаря своим успехам оказались достойными названия католиков и получили его, стали гордиться простотою и непоколебимостью своих верований и стали издеваться над беспрестанными колебаниями своих противников, не имевших никаких установленных религиозных правил. Искренность или лукавство арианских вождей, опасение законов или народа, уважение к Христу, ненависть к Афанасию - одним словом, все человеческие и божественные мотивы, способные влиять на решения богословской партии и вносить в нее смуту, возбудили между сектантами дух раздора и непостоянства, создавший в течение нескольких лет восемнадцать различных религиозных систем и отомстивший за оскорбленное достоинство церкви. Пылкий Гиларий, который вследствие особых трудностей своего положения был склонен скорей извинять, чем преувеличивать заблуждения восточного духовенства, объявляет, что на обширном пространстве десяти азиатских провинций, куда он был сослан, можно найти лишь очень немногих прелатов, сохранивших познание истинного Бога. Угнетения, которым он подвергался, и раздоры, которых он был и свидетелем и жертвой, укротили на непродолжительное время пылкие страсти его души, и в следующем месте, из которого я выписываю несколько строк, епископ города Пуатье, сам того не замечая, впадает в тон христианского философа. «Я нахожу, - говорит Гиларий, - столько же прискорбным, сколько и опасным тот факт, что у людей столько же верований, сколько и мнений, столько же теорий, сколько наклонностей и столько же источников богохульства, сколько у нас недостатков; а все это оттого, что мы создаем верования произвольно и так же произвольно их объясняем. Следующие один за другим соборы то отвергают homoousion, то принимают его, то объясняют. Частное или цельное сходство между Отцом и Сыном сделалось в эти несчастные времена предметом споров. Каждый год, даже каждый месяц мы придумываем новые догматы для выражения незримых тайн. Мы раскаиваемся в том, что мы сделали, мы защищаем тех, кто раскаивается, и проклинаем тех, кого защищали. Мы то осуждаем в самих себе учение других, то осуждаем в других наше собственное учение, и, разрывая друг друга в куски, мы привели друг друга к гибели».