Читать интересную книгу Глядящие из темноты - Максим Голицын

— Сорейль! — крикнул он.

— Эй! — откликнулось эхо.

Топот слышался в гулких коридорах — кто-то убегал или преследовал, черные тени метались в дыму, он кашлял и задыхался, натыкаясь на бессильно раскинувшиеся тела, отдергивая тяжелые портьеры и срывая со стен выгоревшие, провонявшие копотью шпалеры. Почему-то он побежал в посольское крыло — словно надеялся, что она ожидает его там, среди знакомых предметов обстановки. Но бывшие посольские помещения были совершенно пустыми — в комнатах остались поспешные следы грабежа: перевернутый, выпотрошенный тяжелый сундук, сваленная на пол груда одежды… Коридор, ведущий в покои Герсенды, был пуст, каменные плиты пола выщерблены и заляпаны кровью. Он наткнулся на пригвожденный к стене труп мальчика-пажа и выдернул копье — тело сползло на пол, как будто из него вместе с копьем ушли остатки жизни, или видимости жизни…

Какой-то шум раздавался из покоев Герсенды — Берг, оскалив зубы и отшвырнув ногой тело охранника, валявшееся у порога с раскроенным черепом, ворвался в комнату. Четверо горожан с увлечением рылись в ворохе тряпья — скользкие шелковые платья струились у них меж пальцев, как вода, а шитая золотом парча мягко блестела в свете факела.

— Вот баба моя будет довольна, — сказал один, любовно растягивая на вытянутых руках серебристую паутинную ткань. — А это что за чучело?

Он ухмыльнулся, разглядывая Берга.

— Где она? — проревел Берг.

— Кто? — удивился мародер.

Берг взмахнул топором, описывая в воздухе сверкающий полукруг.

— Тебе тоже тряпки для своей женки нужны? — миролюбиво произнес второй. — Валяй забирай, тут на всех хватит. А если ты девку какую ищешь…

Берг сгреб говорившего за шиворот и приподнял над полом.

— Где она, — повторил он, — где Сорейль?

— Эй, — проговорил первый мародер, — ты потише…

Его приятель, зажатый в лапе Берга, хрипел и отбивался.

— Да нет тут никого, — проговорил он наконец, — нет и не было. Может, где еще прячутся — тут полно всяких закоулков, сам корра ногу сломит… Может, потайным ходом каким ушли…

Берг разжал руку и выпустил мародера. Тот очумело вертел головой, судорожно хватая воздух.

— Потайным ходом? — переспросил Берг. — Каким потайным ходом? Где?

— Ну, — тот нерешительно оглянулся, видимо, ища поддержки у своих дружков, но те благоразумно предпочли не вмешиваться и молча наблюдали за развитием событий, — здоровый такой зал, там еще кресло резное стоит. Говорят, там святую Карну видели. Проплыла над полом, приложила руку к стене, в ней сама собой дверь отворилась, она вошла туда, и стена закрылась.

— Чушь какая-то, — растерянно произнес Берг.

— Может, и чушь, — пожал плечами мародер. — А только приятель мой своими глазами видел. Пришибли его, правда, вскорости. Но потайной ход тут есть, не сумлевайся. Иначе куда бы он подевался, милорд Ансард, будь он проклят? Может, и баба твоя с ним…

Берг вновь окинул взглядом комнату: опрокинутые светильники в лужах благовонного масла, затоптанные плащи из подбитого шелком драгоценного меха, серебряный кубок тончайшей работы, расплющенный чьим-то сапогом… Ухмыляющееся лицо мародера маячило перед ним, точно бледный воздушный шар. Он ударил наотмашь и, когда лицо пропало с глухим, чавкающим звуком, с изумлением посмотрел на разбитые в кровь костяшки пальцев. Потом подхватил топор и выбежал в коридор.

Он метался по темным, пропахшим гарью коридорам, низкие своды смыкались над головой, ни защитников замка, ни людей Эрмольда — лишь багровая мгла, обступающая со всех сторон…

Кто-то схватил его за плечо. Он дернулся, стряхивая назойливую руку, но тот держался цепко, точно клещ. Он обернулся — на него из полумрака глядели безумные глаза Ансарда.

* * *

Леон разминулся с Бергом на какие-то несколько минут, но не было никого, кто бы мог сказать ему об этом. Он бежал по пустому коридору, ведущему в посольское крыло, сжимая в кулаке рукоятку бесполезного ножа и каждый миг ожидая, что из-за угла ему навстречу вырвется вооруженный отряд или какой-нибудь обезумевший горожанин, не разбирающий ни чужих, ни своих. Но коридор был пуст — издевательски пуст, точно в дурном сне, где от тебя ускользает нечто важное, нечто, от чего зависит вся твоя жизнь… Частое дыхание Айльфа у него за спиной было единственным человеческим звуком в этом обезлюдевшем мире.

Крыша посольского крыла уже занялась пламенем, и шпалеры на стенах свернулись от жара, точно осенние листья. Единороги и драконы на них корчились и плясали, а рыцари и дамы сгорбились и теперь наблюдали за ним со странными ухмылками на оплывающих лицах. Леон методично двигался вдоль стен, обрывая побуревшие ткани, вглядываясь слезящимися от дыма глазами в грубо затесанные плиты каменной кладки. Он уже добрался до дальней стены, когда из тьмы сверкнуло холодным блеском — фасеточный хрусталь вновь сидел в камне, точно рос из него, — насмешливый, внимательный глаз; блуждающий взгляд насекомого, живущий на стене сам по себе, одинокий, ничей…

Он стоял перед ним, перед этим наглым, безжалостным объективом, перед вделанной в стену скрытой камерой, и думал: «Они там, в темноте, устроились поудобней в своих норах, и смотрят, и ухмыляются…»

Он отошел чуть подальше и замахал руками, чтобы привлечь к себе внимание.

— Вы! — заорал он. — Вы, мерзавцы! Ну что, довольны? Чего вы еще не видели? Трупов на улицах? Так я вам покажу! Я вам их сюда притащу — полюбуйтесь на вашу работу! На огонь, на руины… И ведь для чего вы все это затеяли? Зачем? Только из-за того, что вы подыхаете там от скуки, только потому, что вам все опротивело, да вы и сами себе наскучили, уроды… Вываживали нас, дергали за ниточки…

Слабый ветер пронесся по комнате — тяга от бушующего наверху пожара, шпалеры шевельнулись, и Леону почудился отчетливый тихий смешок.

— Что толку орать, сударь, — грустно произнес Айльф у него за спиной.

— Я до вас доберусь!

И Леон слепо, наотмашь, ударил ножом в сверкающий глаз. Нож лишь скользнул по холодным твердым граням, но этого хватило — глаз вдруг ожил и начал съеживаться и подмигивать, а потом вспыхнул в последний раз, втянулся в стену и пропал.

Леон растерянно застыл перед слепой стеной, потом отчаянно заколотил по ней кулаками.

— Я доберусь до Всемирного Совета! Я докажу им — вы опасны! Вы хуже чумы! Расстрелять вас ядерными зарядами в ваших кротовьих норах — тогда вы попляшете! Тогда повеселитесь! Да что там, я никого не стану спрашивать! Сам все сделаю!

Он вдруг ощутил внезапную боль и отошел от стены, недоуменно глядя на свои разбитые в кровь руки.

— Что это вы грозились с ними сделать? — поинтересовался Айльф.

— Ну, мы тоже кое-что можем.

— Что — порошок взрывчатый подсыпать?

— Хуже… Гораздо хуже… Вообще-то наше оружие способно стереть с лица земли все Срединные графства, — неохотно сказал Леон. — Только до сих пор мы ни разу не использовали его в населенных мирах. Это запрещено.

— Коли запрещено, чего же вы грозитесь?

— Плевал я на запреты.

— А где это ваше оружие? Здесь?

— Нет, — Леон машинально потер лоб, — на Терре. Он чувствовал странную опустошенность, точно воздушный шар, из которого выкачали воздух.

— Ну, тогда и грозиться нечего. А порошком их не взять? Как вы думаете?

Айльф вытащил из-за пазухи увесистый мешочек, подкинул на ладони…

— Где ты его взял? — удивился Леон.

— Так сам же сделал. Я ж говорил — это просто… Были бы эти… индри… ингредиенты… А у бедняги этого, что вы зазря пришили, чего только не было…

Леон устало опустился на пол. Он вдруг увидел себя со стороны — глазами неведомых зрителей, наблюдающих за ними из темноты. Зрелище и впрямь было жалкое. «Должно быть, они полагают, что это комедия», — подумал он.

— Ничего не выйдет, Айльф, — сказал он, — что им твой порошок? Так, пустяк. Игрушка. Они сами его этому лекарю во сне и показали — должно быть, им надоело, что Эрмольд топчется под стенами, вот и решили посодействовать…

«А потом, — подумал он, — так гораздо живописнее. Взрывы, пламя, толпы орущих людей, которые врываются в город, круша все вокруг. Ну заодно и нас, дурачков, удалось втянуть в игру».

— Может, все дело в том, что никто еще против них не шел, сударь, — возразил Айльф. — Никто даже не пробовал. А вдруг получится?

«Быть может, он прав, — думал Леон. — Никто не пробовал. Без сомнения, какие-то отдельные представители местной популяции должны были обладать меньшей чувствительностью к незримому воздействию, тот же Гунтр, скорее всего, принадлежал к немногочисленному разряду людей, не терявших способности мыслить самостоятельно — до известного предела, за которым невидимые кукловоды просто перехватывали управление на себя. А может, и он был просто куклой, куклой, которую мастер отпустил на свободу, поскольку ему стало любопытно поглядеть на бунт создания против своего творца — классический вариант сценария. Быть может, это они сейчас подталкивают Айльфа к решительным действиям». Теперь ему лишь оставалось гадать, до какой степени аборигены способны поступать самостоятельно — быть может, лишь там, где дело касалось обычных житейских надобностей…