Читать интересную книгу Изборский витязь - Галина Романова

   - Ты приехал ко мне с вестями изо Пскова-града, - полуутвердительно молвил Ярослав. - Что же велел передать мне город?

Игумен засуетился, оглядываясь. Один из его спутников, по виду - тоже инок, достал из кожаной калиты[256] пергамент. Сломав печать, Гречин с сухим шорохом развернул его и начал:

   - Град Плесков повелел мне, грешному, передать тебе, князю новгородскому, Ярославу Всеволодовичу, таковы слова: «Кланяемся тебе, князю Ярославу и братии нашей новгородской и вам на ваши слова ответствуем: на войну не идём и братии нашея, которые правду говорят, не отдадим. Что мы с рижанами союз учинили, в том нам нет порока, ибо вси мы, люди, вернии и невернии, суть человеки от единого Адама дети, и нет меж нами никакой разницы. Того ради излюбили лучше пожить в покое и любви, нежели мире и вражде. Злу и беззаконию их не прилепляемся, но в мире со всеми жить можно. Ты же, князь, умный и смысленный, помысли такое - ежели сии рижаны беззаконии, как ты их называешь, видя наше состояние смирения и любви, познают истину и обратятся на путь спасения, то нам есть честь и польза. А ежели на своём останутся, то нам от них нет вреда и бесчестья. Вы же нас обидели - к Колываню ходя, взяли серебро, сами возвратились, города не взяв и нам ничего не дали. То же у Киси и Медвежьей Головы учинили. А они братию нашу за то побили. Вы, начав войну и получив добычу, отходите восвояси, а мы остаёмся с ними во вражде.

Ежели вы вздумаете идти на нас со своей силою, то противо вас со святой Богородицей и поклоном, а не с оружием и злобою, понеже новгородцы издавна братия наша. Так вы нас и посеките, а жён и детей поплените, ежели в вас закону нет...»

Пока игумен Гречин читал, Ярослав сидел неподвижно, чуть нахмурившись и выдерживая пристойную князю важность. Но стоявшие по бокам его Ян и Михайла Звонец видели, как прищурены его глаза, как напряжены скулы. И без разъяснений всё было понятно - война. Усобица, где на стороне изменников-псковичей выступят немецкие рыцари. Задумавшись, Ярослав не заметил, когда посол кончил читать. Опомнился лишь, услышав шорох сворачиваемого пергамента.

   - Верно ли я понял, что Псков от Новгорода отворачивается и желает лучше прилепиться к Ливонии? - заговорил он.

   - Нет, князь, - игумен остановился, - но мужи псковские лишь уповают на то, что с Божьей помощью услышан будет голос любви и терпения, и снизойдёт мир и свет истины на все народы - и на рижан, и на новгородских мужей...

Ярослав не выдержал и бросил испытующий взгляд на случившихся тут же новгородских вотчинников. Они могли принять последние слова на свой счёт. Бояре молчали, уткнувшись в бороды, и князь дорого бы дал, чтобы узнать, что у них на уме.

   - Слово, тобою сказанное, есть ли слово всего Пскова? - спросил он.

   - Псковское вече так сказать приговорило, я же, грешный, их слова передал.

С этими словами игумен Гречин шагнул вперёд, протягивая пергамент. Михайла, к которому он стоял ближе, принял его и ответил кивком на поклон. Посольство свершилось.

   - Что ж, - Ярослав смотрел перед собой, - Псков слово своё сказал, послушаем, что ответит ему брат его старший Господин Великий Новгород!

Кивком головы он отпустил послов. Те ушли, за ним следом заспешили новгородцы. С Ярославом остались лишь несколько ближних людей.

В палате повисло тягостное молчание - князь сидел, уйдя мыслью в себя, воеводы и бояре только переглядывались. Некоторым надо было спешить по делам, и они сейчас корили себя, что не ушли сразу. Покинуть палату теперь означало чуть ли не бегство.

Ярослав был спокоен. Он ждал именно такого ответа и знал, что ничто не способно остановить его. Поход на Ригу должен состояться - другого способа поставить всё на свои места он не видел. Но что ещё скажут новгородцы? Князь не сомневался, что на вече его недоброхоты по-своему перескажут слова псковичей. Но он невольно вздрогнул, когда за окнами послышались мерные глухие удары вечевого колокола.

   - Быстро они, - прошептал он. - Михайла!.. вызнай, что там? - Звонец быстро вышел. Следом за ним отправилось ещё несколько человек. Ярослав вскочил и сильным упругим шагом прошёлся по палате.

   - Коней! - вдруг приказал он, останавливаясь. - Едем!

Вече гудело и бурлило. Когда князь с ближними боярами и частью дружины подъехал, там уже кипели страсти. Бояре, среди которых затерялись посадник и тысяцкий, толпились на вечевой ступени. Те, кому места не хватило, окружили помост и, задрав бороды, перебрёхивались со стоящими наверху. Торговые люди, посадский и чёрный люд шумели тоже. Новгородцы не сразу затихли, даже узнав приехавшего Ярослава.

Князь поднялся на помост, всё ещё слыша отдельные выкрики. Его сторонники _ он узнавал их голоса, - ещё что-то доказывали, но по всему было видно, что решение вечем уже принято, и приняли его в основном встретившие его бояре.

Посадник Иванок Дмитриевич шагнул навстречу князю.

   - Княже, выслушай слово Господина Великого Новгорода, - степенно молвил он. - Прослышав о том, что псковичи с тобой не идут, мы порешили тоже на рижан без братьев своих не идти и полки свои распустить...

Ярослав услышал за спиной недовольные голоса - некоторые бояре возмущались решением веча.

   - Весь ли Новгород то порешил? - спросил он.

   - Весь, - подтвердил посадник, и вокруг него закивали. - Все люди... И хотим сказать тебе ещё - коль не идёшь никуда, распусти полки свои.

Снова послышалось двухголосое гудение - одно выражали одобрение, другие ворчали о трусости и предательстве.

   - Ведомо мне, чьи это слова! - процедил Ярослав. - Измена в Новгороде открылась!

   - Князь! - Иван Дмитриевич даже отшатнулся, вскидывая руку с посохом. - Побойся Бога!.. Мы верны тебе были!.. Почто ныне недоверием казнишь?.. Истинно говорю тебе - то сам Великий Новгород сказал!.. Иль ты мне не веришь?

Иван Дмитриевич был одним из тех, кто всегда стоял за Ярослава, подчас защищая его перед вотчинниками и советом бояр в Грановитой палате. На него можно было положиться всегда. И вот, хоть голос у него дрожал от волнения, он говорил невероятные вещи. Им приходилось верить.

Ярослав долго спорил - ругался с вечем, на другой день явился в Грановитую палату, навестил владыку Арсения, но всё безрезультатно. Новгородцы как сговорились и отказывали князю в участии в походе. Кое-где раздавались открытые голоса - мол, Ярослав Всеволодич нарочно говорит, что хочет идти на Ригу, а сам собирает полки для похода на Псков. Князь убеждал, доказывал, даже угрожал - но потом перестал.

Город был против него - это стало ясно. Не говоря ни слова о том, новгородцы своим упорством показывали князю на порог. И Ярослав решился.

   - Еду! Кончено! - объявил он однажды, переступив порог терема. - Гонят меня?.. Ну, что ж, придёт час, они ещё вспомнят князя Ярослава!.. Нынче ж еду, а ты, - он подошёл к Яну, взял за плечи, взглянул в лицо глубокими страшно спокойными глазами, - останешься тут.

   - Княже? - только и мог выговорить тот. Сколько лет был он при Ярославе - уезжал от него, ворочался, а такого не было, чтоб князь сам отсылал его. - Почто?

   - Я знаю тебя - ты мне верен, - в голосе Ярослава послышалось тепло. - Я здесь сыновей оставляю - Феодора и Санку. Санко твой воспитанник, ты будь при нём. На тебя наследников оставляю, Ян Родивоныч!.. Ежели что - с тебя спрос!

Он последний раз крепче стиснул плечи Яна, словно хотел обнять верного человека, и изборец склонил голову, соглашаясь.

Глава 14

Оставив со старшими сыновьями, кроме воеводы и таким образом ставшего пестуном младшего княжича Яна, своего проверенного боярина Фёдора Даниловича, служившего ему ещё с Рязани и тиуна, Ярослав с семьёй и остальным двором в начале зимы вернулся в Переяславль. Полки пришлось распустить. Поход на Ригу провалился.

Деятельная широкая душа Ярослава требовала расхода накопившихся сил. Младшая дружина, живущая от похода к походу, вот-вот могла начать ворчать - столько собирались, готовились и на тебе! - как побитые собаки, вынуждены бежать. Князь был готов сунуться куда угодно, чтобы в горячке сражения обрести вновь холодный рассудок и спокойно принять неприглядный случай — Новгород, град, который он в мыслях уже почитал своим, выгнал его. Но пусть новгородцы подумают, поразмыслят, поймут, что всё ещё можно исправить - сыновья князя остались там для того, чтобы все поняли: Ярослав уходит не обиженным. Он готов вернуться, а отъезд временен. Перед уходом он ещё раз говорил с Яном - тайно. Тот обещал слать гонцов и докладывать обо всём, что происходит в городе.

Едва приехали да обустроились в Переяславле, пришли вести от брата, Великого князя Юрия. Прослышав, что Ярослав вернулся, он звал его к себе во Владимир.