Б у б н о в. Чего? Куда?
Н а с т я. Надоело мне… Лишняя я здесь…
Б у б н о в (спокойно). Ты везде лишняя… да и все люди на земле – лишние…
Настя качает головой. Встает, тихо уходит в сени. Медведев входит. За ним – Лука с метлой.
М е д в е д е в. Как будто я тебя не знаю…
Л у к а. А остальных людей – всех знаешь?
М е д в е д е в. В своем участке я должен всех знать… а тебя вот – не знаю…
Л у к а. Это оттого, дядя, что земля-то не вся в твоем участке поместилась… осталось маленько и опричь его… (Уходит в кухню.)
М е д в е д е в (подходя к Бубнову). Правильно, участок у меня невелик… хоть хуже всякого большого… Сейчас, перед тем как с дежурства смениться, сапожника Алешку в часть отвез… Лег, понимаешь, среди улицы, играет на гармонии и орет: ничего не хочу, ничего не желаю! Лошади тут ездят и вообще – движение… могут раздавить колесами и прочее… Буйный парнишка… Ну, сейчас я его и… представил. Очень любит беспорядок…
Б у б н о в. Вечером в шашки играть придешь?
М е д в е д е в. Приду. М-да… А что… Васька?
Б у б н о в. Ничего… все так же…
М е д в е д е в. Значит… живет?
Б у б н о в. Что ему не жить? Ему можно жить…
М е д в е д е в (сомневаясь). Можно?
Лука выходит в сени с ведром в руке.
М-да… тут – разговор идет… насчет Васьки… ты не слыхал?
Б у б н о в. Я разные разговоры слышу…
М е д в е д е в. Насчет Василисы, будто… не замечал?
Б у б н о в. Чего?
М е д в е д е в. Так… вообще… Ты, может, знаешь, да врешь? Ведь все знают… (Строго.) Врать нельзя, брат…
Б у б н о в. Зачем мне врать!
М е д в е д е в. То-то!.. Ах, псы! Разговаривают: Васька с Василисой… дескать… а мне что? Я ей не отец, я – дядя… Зачем надо мной смеяться?…
Входит Квашня.
Какой народ стал… надо всем смеется… А-а! Ты… пришла…
К в а ш н я. Разлюбезный мой гарнизон! Бубнов! Он опять на базаре приставал ко мне, чтобы венчаться…
Б у б н о в. Валяй… чего же? У него деньги есть, и кавалер он еще крепкий…
М е д в е д е в. Я-то? Хо-хо!
К в а ш н я. Ах ты, серый! Нет, ты меня за это мое, за больное место не тронь! Это, миленький, со мной было… Замуж бабе выйти – все равно как зимой в прорубь прыгнуть: один раз сделала – на всю жизнь памятно…
М е д в е д е в. Ты – погоди… мужья – они разные бывают.
К в а ш н я. Да я-то все одинакова! Как издох мой милый муженек, – ни дна бы ему ни покрышки, – так я целый день от радости одна просидела: сижу и все не верю счастью своему…
М е д в е д е в. Ежели тебя муж бил… зря – надо было в полицию жаловаться…
К в а ш н я. Я богу жаловалась восемь лет, – не помогал!
М е д в е д е в. Теперь запрещено жен бить… теперь во всем – строгость и закон-порядок! Никого нельзя зря бить… бьют – для порядку…
Л у к а (вводит Анну). Ну, вот и доползли… эх ты! И разве можно в таком слабом составе одной ходить? Где твое место?
А н н а (указывая). Спасибо, дедушка…
К в а ш н я. Вот она – замужняя… глядите!
Л у к а. Бабочка совсем слабого состава… Идет по сеням, цепляется за стенки и – стонает… Пошто вы ее одну пущаете?
К в а ш н я. Не доглядели, простите, батюшка! А горничная ейная, видно, гулять ушла…
Л у к а. Ты вот – смеешься… а разве можно человека эдак бросать? Он – каков ни есть – а всегда своей цены стоит…
М е д в е д е в. Надзор нужен! Вдруг – умрет? Канитель будет из этого… Следить надо!
Л у к а. Верно, господин ундер…
М е д в е д е в. М-да… хоть я… еще не совсем ундер…
Л у к а. Н-ну? А видимость – самая геройская!
В сенях шум и топот. Доносятся глухие крики.
М е д в е д е в. Никак – скандал?
Б у б н о в. Похоже…
К в а ш н я. Пойти поглядеть…
М е д в е д е в. И мне надо идти… Эх, служба! И зачем разнимают людей, когда они дерутся? Они и сами перестали бы… ведь устаешь драться… Давать бы им бить друг друга свободно, сколько каждому влезет… стали бы меньше драться, потому побои-то помнили бы дольше…
Б у б н о в (слезая с нар). Ты начальству поговори насчет этого…
К о с т ы л е в (распахивая дверь, кричит). Абрам! Иди… Василиса Наташку… убивает… иди!
Квашня, Медведев, Бубнов бросаются в сени. Лука, качая головой, смотрит вслед им.
А н н а. О господи… Наташенька бедная!
Л у к а. Кто дерется там?
А н н а. Хозяйки… сестры…
Л у к а (подходя к Анне). Чего делят?
А н н а. Так они… сытые обе… здоровые…
Л у к а. Тебя как звать-то?
А н н а. Анной… Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…
Л у к а. Мяли много, оттого и мягок… (Смеется дребезжащим смехом.)
Занавес
Акт второй
Та же обстановка.
Вечер. На нарах около печи Сатин, Барон, Кривой Зоб и Татарин играют в карты. Клещ и Актер наблюдают за игрой. Бубнов на своих нарах играет в шашки с Медведевым. Лука сидит на табурете у постели Анны. Ночлежка освещена двумя лампами, одна висит на стене около играющих в карты, другая – на нарах Бубнова.
Т а т а р и н. Еще раз играю, – больше не играю…
Б у б н о в. Зоб! Пой! (Запевает.)
Солнце всходит и заходит…
К р и в о й З о б (подхватывает голос).
А в тюрьме моей темно…
Т а т а р и н (Сатину). Мешай карта! Хорошо мешай! Знаем мы, какой-такой ты…
Б у б н о в и К р и в о й З о б (вместе).
Дни и ночи часовые – э-эх!
Стерегут мое окно…
А н н а. Побои… обиды… ничего кроме – не видела я… ничего не видела!
Л у к а. Эх, бабочка! Не тоскуй!
М е д в е д е в. Куда ходишь? Гляди!..
Б у б н о в. А-а! Так, так, так…
Т а т а р и н (грозя Сатину кулаком). Зачем карта прятать хочешь? Я вижу… э, ты!
К р и в о й З о б. Брось, Асан! Все равно – они нас объегорят… Бубнов, заводи!
А н н а. Не помню – когда я сыта была… Над каждым куском хлеба тряслась… Всю жизнь мою дрожала… Мучилась… как бы больше другого не съесть… Всю жизнь в отрепьях ходила… всю мою несчастную жизнь… За что?
Л у к а. Эх ты, детынька! Устала? Ничего!
А к т е р (Кривому Зобу). Валетом ходи… валетом, черт!
Б а р о н. А у нас – король.
К л е щ. Они всегда побьют.
С а т и н. Такая у нас привычка…
М е д в е д е в. Дамка!
Б у б н о в. И у меня… н-ну…
А н н а. Помираю, вот…
К л е щ. Ишь, ишь как! Князь, бросай игру! Бросай, говорю!
А к т е р. Он без тебя не понимает?
Б а р о н. Гляди, Андрюшка, как бы я тебя не швырнул ко всем чертям!
Т а т а р и н. Сдавай еще раз! Кувшин ходил за вода, разбивал себя… и я тоже!
Клещ, качая головой, отходит к Бубнову.
А н н а. Все думаю я: господи! Неужто и на том свете мука мне назначена? Неужто и там?
Л у к а. Ничего не будет! Лежи знай! Ничего! Отдохнешь там!.. Потерпи еще! Все, милая, терпят… всяк по-своему жизнь терпит… (Встает и уходит в кухню быстрыми шагами.)
Б у б н о в (запевает).
Как хотите, стерегите…
К р и в о й З о б.
Я и так не убегу…
(В два голоса.)
Мне и хочется на волю… эх!
Цепь порвать я не могу…
Т а т а р и н (кричит). А! Карта рукав совал!
Б а р о н (конфузясь). Ну… что же мне – в нос твой сунуть?
А к т е р (убедительно). Князь! Ты ошибся… никто, никогда…
Т а т а р и н. Я видел! Жулик! Не буду играть!
С а т и н (собирая карты). Ты, Асан, отвяжись… Что мы – жулики, тебе известно. Стало быть, зачем играл?
Б а р о н. Проиграл два другривенных, а шум делаешь на трешницу… еще князь!
Т а т а р и н (горячо). Надо играть честна!
С а т и н. Это зачем же?
Т а т а р и н. Как зачем?
С а т и н. А так… Зачем?
Т а т а р и н. Ты не знаешь?
С а т и н. Не знаю. А ты – знаешь?
Татарин плюет, озлобленный. Все хохочут над ним.
К р и в о й З о б (благодушно). Чудак ты, Асан! Ты – пойми! Коли им честно жить начать, они в три дня с голоду издохнут…
Т а т а р и н. А мне какое дело! Надо честно жить!
К р и в о й З о б. Заладил! Идем чай пить лучше… Бубен! И-эх вы, цепи, мои цепи.
Б у б н о в. Да вы железны сторожа…
К р и в о й З о б. Идем, Асанка! (Уходит, напевая.) Не порвать мне, не разбить вас…
Татарин грозит Барону кулаком и выходит вслед за товарищем.
С а т и н (Барону, смеясь). Вы, ваше вашество, опять торжественно сели в лужу! Образованный человек, а карту передернуть не можете…
Б а р о н (разводя руками). Черт знает, как она…
А к т е р. Таланта нет… нет веры в себя… а без этого… никогда, ничего…
М е д в е д е в. У меня одна дамка… а у тебя две… н-да!
Б у б н о в. И одна – не бедна, коли умна… Ходи!