Сначала я не понял, что это такое. С потолка свисал какой-то продолговатый мешок, облепленный лохмотьями. Только когда глаза мои попривыкли к яркому свету, я разглядел человека, подвешенного за ноги к потолку. Длинные серо-седые волосы опускались почти до самого пола, выложенного плитами красного мрамора, бороду, упавшую на лицо, этот человек как бы в задумчивости закусил и медленно пожевывал кончик. Седые брови были нахмурены.
Я остановился, не пройдя и двух шагов от порога. Макс подтолкнул меня в спину, громко прокашлялся и возгласил:
– А вот и мы!
Подвешенный встрепенулся. Мутные глаза его, встретившись с моими, прояснились. Он что-то промычал, с трудом выходя из напряженной задумчивости, – и вдруг свободно побежал по потолку, мелко перебирая ногами. Ступил на стену, молниеносным и наверняка давно привычным движением перенес собственное тело в положение, параллельное полу, проделал несколько быстрых шагов, обогнул горящий факел, перепрыгнул через зеркало и оказался на полу. Откинул волосы назад, провел ладонью по бороде, разглаживая, и – улыбнулся.
Я поймал себя на том, что пытаюсь углядеть – изменился ли цвет лица у этого человека после того, как перевернулся с головы на ноги, или нет. Вроде бы не было оно красным от прилива крови, когда он стоял на потолке, и сейчас не побледнело… Впрочем, трудно было это определить – лицо его от самых глаз покрывала густая серая всклокоченная борода.
– Это он и есть, Никита-то твой? – продолжая улыбаться, спросил человек.
– Ага…
Он шагнул ко мне, протягивая правую руку. Я отшатнулся – Макс весело хохотнул, – и человек сам поймал мою руку своей и крепко пожал.
– Ну, привет, привет…
– Здравствуй… те… – выговорил я.
Человек метнулся к столу. Хоть и одет он был в какую-то бесформенную хламиду, полностью скрывающую тело, мне он показался худощавым и жилистым. Наверное, из-за порывистости и резкости движений… Глаза черные… Больше ничего сказать о нем и нельзя – бородища и волосы, длинные, почти до поясницы. Очень похож на монаха, но где вы видели монаха, резво бегающего по потолку и стенам?
И Макс его знает?
– Вы уж извините, ребята! – прокричал он от стола. – Подверг вас опасности, но – по правде сказать – совсем не умышленно. Я и подумать не мог, что на Горячих Камнях окажется кто-то, кроме детей Поля. Надеюсь, вы не серьезно пострадали? – и зачем-то оглянулся на зеркало.
Это он ко мне обращался. Господи, почему я стою как дурак, столбом, не в силах вымолвить ни слова?! Ни черта лысого не понимаю!
Макс, все недоуменно на меня поглядывавший, вдруг хлопнул себя кулаком по макушке.
– Я ж вас не познакомил! – рассмеялся он. – Никита стоит, ушами шевелит, а мне и невдомек…
Человек в хламиде отвернулся от зеркала, куда зачем-то посмотрел, глянул на меня и поднял густые брови. Теперь я понял, почему мне трудно было определить цвет его лица – серолиц он был, точнее, весь серый, как пепел: серое лицо, серые волосы, серая борода, даже одежда серая. Только глаза – ярко-черные. Макс подошел к нему, приобнял за плечи. Круглое лицо его – хоть и бледное, хоть и покрытое синяками – сияло, как блин.
– Серега! – представил он. – Серега Коростелев. Помнишь, я про него рассказывал? Ученый! Парапсихолог! Кандидат медицинских наук. Кажется… доцент… Да, Серега?
– Не успел, – усмехнулся «монах». – Да что об этом говорить? Прошлое. И – лишнее.
– Я думал, – продолжал Макс, – он давно в Европе или в Штатах – карьеру делает, а он… Вот оно как!
Коростелев уже ускользнул из-под руки оружейника – он уже склонился на другом конце стола и постукивал пальцами по стопке бумаг. Прямо в глазах рябило – уж так быстро он двигался. И головой своей заросшей вертел по сторонам. Я не сразу догадался – зачем. Не сразу понял, что это он все в зеркала, расставленные по стенам, смотрится. Глянет мельком и отвернется. И через минуту снова глянет.
– А чего там делать – в Штатах? – отозвался он. – По части паранормальных явлений там ничего интересного нет. Нищая страна. Долина Дьявола туристами оккупирована, все зеленые человечки в секретных лабораториях препарированы, а бигфуты на банджо в провинциальных барах лабают на потребу публике.
Макс заржал. Посмеялся и Коростелев. Посмеялся и скосил глаза на собственное отражение в ближайшем зеркале.
– Э! Э! – вдруг воскликнул оружейник и поспешно двинул ко мне. – Никита, ты не заваливайся!
Он успел подхватить меня под руки, прежде чем дрожащие от слабости мои ноги окончательно разъехались. Коростелев, молниеносно обогнув стол, оказался позади меня – подставлял мне стул. Я брякнулся на скрипнувшее толстое сиденье и тут же закрыл глаза. Меня трясло. Разговоры над моей головой уплыли куда-то под потолок. Я до боли закусил губу и только благодаря сверкнувшему лучику боли не потерял сознание.
Слишком много всего навалилось.
Ничего странного не было в том, что замок Создателей, пустовавший со времен Битвы Десяти Полей, теперь обитаем. Я бы не очень удивился, узнав, что нынешний хозяин Пылающих Башен, повелитель мертвецов, – уродливый монстр, одно из жутких порождений Игры. Но спокойно воспринять кандидата медицинских наук Серегу Коростелева, исчезнувшего из Приволжска два или три года назад и теперь гуляющего по потолкам диковинного багрового замка и балагурящего об американских бигфутах, лабающих на банджо, – это уж увольте.
Осознавать себя в одной реальности, пусть даже самой кошмарной, – это нормально. Но когда реальности, совмещаясь, переплетаются между собой, как две капли краски в стакане воды, – это совершенно непереносимо. Это уже психушкой пахнет. Подумаешь – обморок. Удивительно, что не взорвалась, как перекипевший котел, моя бедная голова.
А Макс… Он ведь не помнит, как попал сюда. Он ведь не тонул, задыхаясь, в бурлящей каше из холодных мертвых тел. Он ведь нырнул в радужное забытье на вершине Скалы и вынырнул уже под ясные очи своего доброго приятеля, которому жуть как обрадовался, рядом с которым чувствует себя спасенным, защищенным от ужаса, осевшего на нижних этажах Башни. И восставшие мертвецы представляются ему всего лишь неуклюжими, но послушными болванами.
– Максим, крикни этим олухам – пусть стульев еще притащат. – Это было первое, что я услышал, когда звон в ушах утих.
– Так, значит, таких, как я, называют путаники? – усмехнулся Коростелев.
Глиняная плошка с водой, которую он держал на ладони, словно чашу драгоценного вина, плавно – без усилий со стороны «монаха» – поднялась к потолку. Медленно спустилась вниз – опять в ладонь. Ни капли не расплескалось. Коростелев рассеянно глянул на плошку, стрельнул глазами в зеркало и снова усмехнулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});