и уходили врачи, но он хотел, чтобы эта дверь была заперта, поэтому я подчинилась ему.
— Фиорелло, ты как раз тот человек, которого я искала. — Я улыбнулась, выходя в коридор.
— Есть причина, по которой вы находитесь в кладовке, мэм? — спросил он, но уже зная почему. У стен были уши, и служанки могли болтать. Они всегда болтали.
— Не обращай на это внимания. У моего отца есть деньги, которые он хранит для меня.
— Мэм…
— Не лги мне, Фиорелло. Мне нужно знать, сколько и где он прячет. В конце концов, я борюсь здесь за свою жизнь.
Он боролся с морщинистой усмешкой, пытавшейся расползтись по его лицу.
— И как семь миллионов долларов помогут вам?
Семь миллионов долларов не были маленьким состоянием; это было большое состояние, которого как раз хватило, чтобы расплатиться с долгами и приобрести несколько десятков килограммов кокаина.
— Вы двое. — Я указала на мужчин, просто стоявших в холле.
Подойдя ко мне, они выпрямились.
— Да, мэм.
— Имена.
— Федель Моррис, сын Джино Морриса, вы были той, кто…
— Прекрати болтать, — рявкнула я на него, прежде чем повернуться лицом к другому. — Ты?
— Монте…
— Бо Брукс. Соберите мне на него все, что сможете, выслеживайте его, если понадобится. Выясните, кто его дилер, а затем заставьте его работать на нас чего бы вам это не стоило. Все ясно?
— Да…
— Тогда почему вы все еще здесь?
Они мгновение смотрели друг на друга, прежде чем повернуться, чтобы уйти.
— Посмотрите на себя, — сказал Фиорелло.
— Там не на что смотреть, потому что тебе нужно позвонить в банк. Почему ты ещё здесь? — Его бровь приподнялась, прежде чем он поклонился и ушел.
ЛИАМ
Она покинула больницу так быстро, что, клянусь, оставила за собой шлейф дыма. Я знал, что объявление Деклана повлияет на нее, но я не был уверен, как. Что творилось у нее в голове прямо сейчас? Она не могла мыслить ясно; если бы это было так, она бы не ушла, никому не сказав. Она схватила ключи от Полигона и уехала, а я не мог ей позвонить, потому что у меня все еще был ее чертов телефон.
Она сведет меня с ума, я чувствовал это. Я просто однажды сорвусь и убью ее. Если бы не чертов GPS в машине, я был бы, блядь, готов вызвать Национальную гвардию.
Мне не потребовалось много времени, чтобы заметить ее, когда я подъехал к остаткам того, что раньше было виллой Джованни; ее старый дом здесь, в Чикаго, место, где я впервые встретил ее и был подстрелен ею. Она сидела на груде старых ржавых труб и просто смотрела, совершенно не обращая внимания на окружающий мир. Припарковавшись прямо рядом с ее машиной, я схватил бутылку с водой. В тот момент, когда я вышел, прогремел выстрел, и я упал на землю. Она просто разразилась смехом.
— Ты что, потеряла свой чертов разум? — Крикнул я ей, глядя на дыру в дверце машины.
— Прекрати преследовать меня. Я хотела побыть одна!
— Тогда скажи мне об этом! Ты могла убить меня!
— Перестань говорить, как герой мелодрам, — сказала она. — Я знала, что не попаду в тебя. Я стреляю лучше, чем ты. — Она вздохнула, глядя на звезды.
К черту это, мне плевать, что она может умереть от обезвоживания, — подумал я, бросая бутылку с водой обратно в машину.
— Эй, разве она не для меня? — спросила она, наблюдая, пока я подходил к ней.
— Нет, эта вода была для жены, которая в меня не стреляет, — ответил я, свирепо глядя на «глок» в ее руке.
Она нахмурилась.
— Сколько у вас жен, мистер Каллахан?
— Как бы мне ни нравилось это наше подшучивание, что вы здесь делаете, миссис Каллахан? — Я не понимал, почему она просто не перестроила его. После того как дом сгорел дотла, она никому не позволяла к нему прикасаться. Здесь не было ничего, кроме ржавого металлолома, битого фарфора и нескольких стен, изо всех сил пытающихся устоять на земле.
— Ты знал, что именно здесь я решила, что буду управлять семейным бизнесом?
— Нет, я не знал, что ты проводила много времени в Чикаго. — Я не был уверен, откуда мне было знать.
— Обычно я приезжала по двум причинам: у моего отца были дела или у него был прием у врача.
— В Калифорнии не было врачей?
— Конечно, были, задница, — сказала она, закатывая на меня глаза. — Однако доктор Андерсон был здесь. Я никогда не могла предположить, почему у них была такая связь. Но он был тем, кто помог мне появится на свет, так что я предполагаю, что он никогда не говорил полиции, что Орландо позаботился о том, чтобы Авиела не уехала. Верность была для него большой ценностью, но у него ее не было. Однажды, обхватив руками мое горло, он сказал мне:
— будь верна только самой себе. Люби только себя.
— Он обхватил руками твою шею? — Теперь я был более чем рад, что воткнул иглу ему в руку.
— Успокойся, мачо. Мой отец не издевался надо мной, это все рак. Когда он был на химиотерапии, он становился таким жестоким, таким холодным. Он умирал, и не хотел принимать это. Мы еженедельно ссорились из-за этого. Он заперся, чтобы не срываться на мне. И когда мне было семнадцать, я была готова уйти. С меня хватит. Я устала. Я поступила в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, мой отец был почти на грани банкротства, и люди покидали корабль быстрее, чем мы моргали.
— И ты все перевернула. — Все в нашем «мире» верили, что именно ее отец снова вдохнул жизнь в фамилию Джованни. Она была потрясающей.
Когда она улыбнулась мне, ее глаза остекленели от взгляда, который, я знал, приносил только неприятности.
— Ты хочешь знать, как?
Я не был уверен.
— Да? — Ответил я, садясь рядом с ней.
— У моего отца были припрятаны деньги для тебя. —