— Я до сих пор не могу в это поверить, — сказала я. — Мне ведь казалось, что я знала Жанну.
— Эмма говорит, что она пришла из парижских трущоб.
— О, это длинная история, но я многим обязана ей. И я никогда не поверю тем, кто утверждает, что существует единственное объяснение ее исчезновению.
— Ну, люди довольно странны, — пробормотала мадам Легран. — Они хороши в одном отношении, плохи в другом, но плохое ли или хорошее рано или поздно прорывается… и тогда обнаруживается какая-то часть натуры.
Она изменила мои платья.
— Немного уберем здесь… вот видите… и подчеркнем эту хорошенькую изящную талию. Чуть пониже тут, чтобы показать белую шею и самое начало груди. И широкая юбка… плавно начинающаяся от талии. Я непременно сошью вам одежду, которая усилит вашу красоту… Да, позвольте мне сделать это для вас, дорогая Кларисса, в знак того, как я здесь счастлива.
Иногда она заговаривала об отъезде. Мы убеждали ее подождать немного. Прошел целый месяц, а она все еще оставалась у нас.
Я знала, что она хочет остаться и придет в отчаянье, если должна будет нас покинуть. Она была предана своему внуку, и он, бывало, сидел у нее на коленях и слушал истории о Франции: о том, как дети после дождливого дня собирали улиток и клали их в корзину, а потом несли их на кухню, чтобы готовить с чесноком; о том, как они собирали виноград и плясали на нем в большой лохани; о том, как они ставили тапочки у камина в ночь на Рождество, а утром обнаруживали в них подарки.
Сабрина тоже слушала; она была явно увлечена мадам Легран.
Затем пришел день, когда я убедилась, что беременна. Я была счастлива и впервые перестала думать о Жанне. Тот случай теперь принадлежал прошлому, но я все еще не верила в то, что казавшееся таким очевидным было правдой.
В основном я думала о том, как разволновалась бы Жанна, узнав о моем будущем материнстве. Этого она всегда хотела.
Ланс был восхищен. Я редко видела его таким воодушевленным чем-либо, за исключением карточной игры. Наконец-то ребенок! Это была удивительная новость. Я видела, что он надеется на появление мальчика. Я хотела бы знать, не играет ли он на это; и меня бы вовсе не удивило, если бы он играл. Что до меня, я была бы довольна ребенком любого пола, лишь бы это был мой собственный ребенок.
Эмма сказала:
— Моя мать так рада. Она любит малышей. Единственная вещь, которая огорчает ее, — это то, что ее не будет здесь при рождении ребенка.
— Возможно, мы убедим ее остаться до тех пор.
— Кларисса, это было бы славно! Но тебе придется потрудиться, чтобы убедить ее, так как она чувствует себя обузой.
— О, что за чепуха! У нас большое хозяйство. Кроме того, посмотри, что она делает для меня. Она никогда не сидит без дела, а теперь, когда Жанна ушла…
— Ты все еще думаешь о ней, не так ли, Кларисса?
— Она была настоящим другом… так я всегда считала.
— Увы, можно сильно ошибаться в людях. В конце концов договорились, что мать Эммы останется до рождения ребенка.
— Думаю, что вы будете нам полезны, — говорила я ей, чтобы заставить ее почувствовать себя более уверенно.
— Ну, если я чем-либо смогу помочь, то сделаю это с радостью.
Моим самым большим удовольствием было планирование и обсуждение с Лансом будущего нашего ребенка. Мне казалось, что он даже чуть-чуть остыл к игре в предвкушении появления ребенка.
— Возможно, у нас будет со временем большая семья, а, Кларисса? — спрашивал он.
— Мне бы хотелось иметь десять детей, — отвечала я.
— Давай-ка начнем с одного, — смеялся Ланс.
Это были счастливые дни. Часто я ловила себя на мысли о том, как бы радовалась этому Жанна. Но потом я все вспоминала, и неверие вновь охватывало меня.
Я постоянно занималась покупками в течение первых двух месяцев после радостного открытия. Было накупленно множество кружев, лент и мягкой белой материи. Обычно я брала экипаж и ехала в центр города. Там я выходила из кареты и делала покупки, назначая кучеру место, где меня нужно ждать. Иногда меня сопровождала Эмма или ее мать. Изредка я брала Сабрину. Она радовалась этому, но я всегда беспокоилась, что под влиянием какой-нибудь фантазии она ускользнет от меня. Мне было страшно подумать, что могло бы с ней тогда случиться. Поэтому я брала ее только в тех случаях, когда со мной ехал кто-то еще.
Я обнаружила, что мне очень хорошо одной: так я могла ходить где хочу и сколько угодно, пока не вспоминала, что меня ждет карета.
Мне нравилось бродить среди уличных продавцов — мимо ларьков, полных яблок и пирожков, мимо людей, продающих горячие имбирные пряники, или лимонад, или половики, мимо мебельщиков, чинящих стулья прямо на мостовой.
Как правило, различные группы торговцев держались определенных улиц. Торговцы рыбой собирались на Фиш-стрит-хилл, книготорговцы — на Литтл-Бритэн, а парикмахеры — всюду, так как парики постоянно изнашивались и часто нуждались в завивке и опудривании. Мне нравилось наблюдать за человеком, которого называли Летучим Брадобреем и который сновал по улицам, сзывая тех, кто хотел бы побриться. Он носил с собой горячую воду и бритвы и выполнял работу прямо на улице, на глазах у прохожих.
Нигде в мире не могло бы быть сцен более интересных и живописных. Так, по крайней мере, казалось мне, выросшей в этой стране.
Двигаясь среди этих людей, я чувствовала возбуждение, и тот факт, что нужно было крепко сжимать свой кошелек, только добавлял остроты в ситуацию.
Я проходила мимо витрины ювелирного магазина, которая часто притягивала меня, так как мне нравилось смотреть на сверкающие камешки, разложенные на темном бархате. Окно закрывала решетка, и мне всегда было интересно знать, крепко ли спит ювелир в комнатах над магазином.
Я остановилась у витрины, чтобы отдохнуть, и что-то внезапно приковало мой взгляд. В самой середине витрины лежало мое безоаровое кольцо.
Невозможно, чтобы это было мое кольцо. А вдруг это оно? У моего была необычная оправа. Кроме того, согласно легенде, оно было королевским кольцом. Я готова была поклясться, что это кольцо — мое.
Подчиняясь порыву, я вошла в магазин. Пока я спускалась по ступенькам, зазвенел колокольчик, предупреждающий владельца, что кто-то вошел. Хозяин поднялся из-за прилавка.
— Добрый день, миледи, — сказал он.
Я тоже поздоровалась и сказала:
— У вас в витрине есть безоаровое кольцо.
— О да. Вы узнали в нем безоар, не так ли? Такие камни очень редки.
— Я знаю. Можно ли осмотреть его?
— С удовольствием. Позвольте мне.
Он извлек кольцо из витрины, я взяла его и увидела на внутренней поверхности инициалы Они были теми же, что и на кольце, которое дал мне лорд Хессенфилд.