— В чем дело? — Взволнованная Кейт, вскочив с кровати, подбежала к нему. — Ты можешь мне сказать, в чем конкретно состоит твое дело?
— Господи, — словно не слыша ее, повторял как в бреду Сент-Эрт. — Что я делаю?! Господи!
— Да в чем дело, ты можешь сказать?
— Что я делаю, Кейт?! — упавшим голосом произнес он. — Я опять лгу тебе! Точнее, не лгу, а не говорю всей правды, но это, по сути дела, та же ложь. Господи, когда же я наконец перестану…
Кейт стояла перед ним, потеряв дар речи. Подхватив ее на руки и пройдя к креслу, Аласдер опустился в него и усадил Кейт к себе на колени.
— Нам надо поговорить, — произнес он. — Сейчас, иначе будет поздно. Кейт, наш брак фиктивный. Ты имеешь полное право бежать от меня, пока не поздно. Я не рассказывал тебе главного, думал, что это не важно, не имеет значения. Но, как оказалось, имеет, и одному Богу, да еще твоим родственникам Скалби известно, до какой степени имеет…
Аласдер погладил Кейт по голове — не как любовник, а словно отец, рассказывающий на ночь ребенку сказку.
— Как ты уже знаешь, Кейт, мой отец в свое время был должен Скалби солидную сумму. Рассказывал тебе я, помнится, и то, что когда я приехал тогда к отцу на каникулы, то застал дома чету Скалби с целой ватагой дружков. Это всем известно. А что было дальше, неизвестно никому, кроме меня, самих Скалби и четверых их друзей, впрочем, все четверо теперь уже умерли… Так вот Скалби сообщили мне по секрету размер долга моего отца. Я был поражен — сумма была равна всему состоянию, если не превышала его. Они сказали, что сомневаются, что отец в состоянии вернуть долг, и ему грозит «яма». Но вместо него могу заплатить я.
— Ты? — нахмурилась Кейт. — Но тебе же тогда было… ты, кажется, говорил, всего шестнадцать?
— Совершенно верно. Деньгами я, разумеется, и не мог заплатить, но им было нужно не это. Я был тогда почти взрослым, даже, пожалуй, слишком зрелым для своих шестнадцати — если не умом, то по крайней мере телом. — Губы Аласдера скривила ухмылка. — Она считалась по-своему привлекательной, он… скажем так, очень активным. И они недвусмысленно дали понять, чего они и их дружки от меня хотят…
У Кейт вырвался невольный вздох. Аласдер продолжал:
— «Сделка» должна была совершиться в ту же ночь — мой отец собирался пойти к приятелю и вернуться лишь под утро. Скалби решили устроить вечеринку — точнее, если называть вещи своими именами, оргию — со мной в качестве главного «сувенира»…
— Господи! — вырвалось у девушки.
— Вот именно, — снова усмехнулся Аласдер, — Господи! Отцу моему они обещали ничего не говорить — сказать, что простили его из великодушия. И меня обещали после этого раза больше не беспокоить, разве что если мне самому понравятся их игры…
Аласдер сделал паузу, выжидая реакции Кейт. Та молчала.
— Я тщательно помылся, надушился… Я тогда еще не пил спиртного, но, чтобы заглушить совесть, напился самого крепкого бренди, давился, но пил… Бог свидетель, как мне не хотелось во всем этом участвовать! Мне не хотелось, чтобы меня видели голым, тем более эти люди… Я тогда еще был девственник и, хотя мне, как и любому шестнадцатилетнему парню, хотелось секса, мечтал о настоящей, чистой любви… И вообще я был стеснительным подростком.
Кейт давно обратила внимание, что, говоря о лорде и леди Скалби, Аласдер никогда не называл их по именам — даже фамилии их старался избегать, говорил «они». Теперь она наконец поняла почему.
— Бог свидетель, Кейт, я не хотел этого. Но выбора у меня не было — откажись я, отцу было не миновать «ямы». Мне хотелось убить их, но моему отцу, сама понимаешь, это не помогло бы. Так вот, напившись бренди до одурения, я отправился на их вечеринку. Что было дальше, помню смутно, вдобавок к спиртному они дали мне покурить — опиум или что-то в этом роде… До этого я, сама понимаешь, ничего подобного не курил. Я разделся, стесняясь собственного тела, — худой, длинный, нескладный… Но они сказали, что у меня тело что надо.
Аласдер помолчал с минуту, глядя за плечо Кейт, словно видел там что-то, что мог видеть только он.
— Короче, я напился, накурился опиума… Знаешь, говорят, индийские йоги умеют каким-то образом выходить из собственного тела и путешествовать по астральным мирам. Но для того чтобы этому научиться, нужны годы. У меня же нечто подобное получилось сразу. Я не знал, чьи руки ласкают меня, чьи губы целуют, не могу с уверенностью сказать, что я вообще делал, помню только, как в бреду, какие-то смутные обрывки… Когда я проснулся или, скорее, очнулся, все было кончено, все уже ушли. Я оделся, выскочил из дома… Помню, я бежал куда-то, не разбирая дороги, словно пытался убежать от себя, потом целыми часами где-то бродил, сам не сознавая где… В конце концов вернулся домой. Как я выяснил, Скалби и их компания за это время поспешили уехать. Дома я обнаружил целую толпу соседей, полицию, священника… Они сказали мне, что отец на рассвете вернулся домой, прошел в свой кабинет и застрелился.
Кейт молчала, не зная, что сказать.
— Я хотел спасти его, а получается, что убил, — мрачно продолжал Аласдер. — Деньги, кстати, я им впоследствии выплатил, до последнего пенса, мне не нужны были их подачки, я не хотел брать плату за то, что они меня заставили сделать. Разумеется, это потребовало много времени и трудов, но в конце концов долг был выплачен. Но я поклялся, что и они мне выплатят свой долг с лихвой. Я чувствовал, что не смогу жить спокойно, пока не буду отомщен. Те четверо уже умерли, и их теперь судит Бог, но главные инициаторы всего этого — Скалби — живы и процветают. Они продолжают творить свои черные дела. Но им недолго осталось! И сегодня наконец они мне за все заплатят. Виноват перед тобой, Кейт, — я должен был давно рассказать тебе. Но думал: зачем тебе все это знать? Я хотел сделать все тайно. Но по-видимому, строить отношения на лжи, даже если это ложь во спасение, можно до поры до времени…
Кейт наконец обрела дар речи.
— И ты еще говоришь, что ты убил своего отца? — почти прокричала она. — Ты ни в чем не виновен, Аласдер!
— В каком-то смысле виновен. Мне удалось узнать, что Скалби были в кабинете отца за несколько минут до того, как он застрелился. Вскоре после этого они срочно покинули дом. Я узнал об этом от моего дворецкого. Очевидно, зря поверил, что они не расскажут моему отцу об этой проклятой «вечеринке». Именно это убило его. Нищету и собственное унижение он еще мог бы перенести, но позор — нет.
— Ерунда! Ты тут ни при чем, Аласдер, ты сделал все, что мог, чтобы спасти его, во всяком случае, пытался что-то сделать… Возможно, он застрелился бы и без этого — он просто устал… В каком-то смысле твой поступок можно даже назвать геройским — я не знаю, сумела бы я пойти на такое, тем более в шестнадцать лет…