наша общественность резко выступает против, и не сомневайся, реку Гусь мы погубить не дадим.
— Обязательно расскажи, — согласился с Удаловым Гнец-18. — Что-то у тебя, Корнелий, по моей вине отпуск мрачный получается.
— Ничего подобного! — возразил Удалов. — Я отпуском очень доволен. Всегда бы так проводил время. Столько новых людей, столько встреч, столько всего поучительного! Нет, я тебе благодарен за приглашение.
Четвертая планета
Следующая планета показалась примерно через полчаса. Она вращалась вокруг той же звезды Энперон.
Удалов прильнул к телескопу, разглядывая ее материки и океаны.
— На вид ничего, — сказал он наконец, пропуская к телескопу Гнеца. — Но я теперь своим глазам не доверяю.
— Я тоже не доверяю. Но, может быть, она все-таки свободная?
Он с такой надеждой посмотрел на Удалова, словно Удалов мог ему помочь.
— Не обещаю, — ответил Удалов. — Городов нету. Заводов не видно. Кое-где в зелени и на полях виднеются черные проплешины. Происхождение их неизвестно.
Во время путешествия Удалов стал экономнее в словах и точнее в формулировках.
Опустились. Вышли. Было очень тихо. Только чуть пахло гарью. Далеко-далеко слышался какой-то стук. Может быть, это стучал дятел?
— Поглядим, — предложил Удалов.
Они пошли вдоль низкорослого леса по зеленому лугу и, когда отошли уже на километр от корабля, наслаждаясь предвечерним миром и спокойствием, Удалов спросил:
— Гнец, а где твой Искатель Разума?
— Опять забыл, — ответил Гнец. — Ты знаешь, Корнелий, мне так хочется, чтобы не было разума, что я все время забываю этот Искатель. Ты не представляешь, как я переживаю за своих соотечественников! Им приходится трудиться не покладая рук, а мы здесь с тобой гуляем.
— Мы не просто гуляем, — возразил Удалов. — Мы проводим разведку.
— Все равно стыдно. Ну что здесь разведывать? Если бы я не боялся сглазить, я бы сейчас сбегал на корабль, взял Искатель и…
— Беги-боги, — добродушно сказал Удалов, усаживаясь на пенек.
«Благодать, — думал он, — если бы у нас в Гусляре места были не лучше, взял бы семью и переехал сюда». Но тут же вспомнил, что скоро в эти мирные места могут прибыть два миллиарда совершенно незнакомых ему и, может, даже разочарованных людей.
В тишине и спокойствии теплого вечера что-то Удалова смущало. Интуиция подсказывала ему, что здесь не все ладно. Он ощущал, что за ним наблюдают. Удалов подошел к кустам, раздвинул их, но кусты были пустыми. Он вернулся на пенек. Что же неладно? Конечно же, сама тишина, зачарованность леса. Как будто кто-то поджидает, чтобы наброситься… А на чем он сидит? На пеньке. А почему в диком лесу пенек, да еще так ровно спиленный?
Мысли Удалова прервал Гнец-18.
— Так спешил, — сказал он, подбегая, — что не успел включить. Может, нам посчастливилось?
И он протянул Удалову защитный шлем.
— Нам почти наверняка не посчастливилось, — сказал Удалов. — Посмотри.
Гнец долго смотрел на пенек, а потом сказал, не веря собственным глазам:
— Знаешь, тут могут быть животные, которые так ровно отгрызают деревья.
— Бобры?
— У нас они иначе называются.
— Все может быть, — согласился Удалов, но про себя лишь усмехнулся: «Знаем мы этих бобров, с циркулярной пилой».
Включили Искатель Разума. И он тут же защелкал так, словно находился в московском магазине ГУМ.
— Может, это из-за нас? — спросил Гнец с надеждой. — Шлемы испортились?
— Нет. Пойдем посмотрим.
Но в каком бы направлении они ни двигались, щелканье, жужжание и мигание аппарата было совершенно невыносимым. Разум просто кишел вокруг.
— Ничего не понимаю, — сказал Гнец-18.
— А я полагаю, что здесь комары разумные, — ответил Удалов, шлепнув себя ладонью по шее.
— Такое маленькое тело, — серьезно заметил Гнец, — не может поддерживать в себе разум.
— Может, они невидимые?
— Ты веришь в чудеса?
— Скорее, нет.
— И я тоже нет. Невидимость противоречит законам природы. Все, что мы с тобой, Корнелий, видели и слышали за последние дни, имеет научное объяснение. Но невидимость — это жалкая выдумка фантастов.
Удалов был вынужден согласиться.
И тут раздался строгий голос:
— Невидимость не выдумка. Каждый хороший солдат обязан быть невидимым для противника. Попрошу поднять руки. Вы в плену.
— Ну вот, — вздохнул Удалов. — Второй раз за неделю.
Пенек откинулся, и из-под него вылез солдат с ружьем. Кусты поднялись из земли, и в корнях их обнаружились солдаты с пулеметом. Стволы деревьев распахнулись, словно дверцы шкафов, и из них вышли офицеры и генералы.
Путешественники вынуждены были сдаться в плен.
Их привели в штаб, умело спрятанный под большим муравейником. Единственное неудобство заключалось в том, что муравьи часто падали сверху и больно кусались.
— Вернее всего, вы шпионы, хотя для шпионов вы вели себя очень неосмотрительно, — сказал полковник, который вел допрос.
Чины у них были, конечно, другие, но Удалов для удобства поделил их по числу и величине крестиков на погонах.
— Мы не шпионы, — возразил Удалов. — Мы совершенно штатские лица.
— Это еще не аргумент, — вмешался молодой лейтенант в маскхалате. — Ни один шпион сразу не признается в своих преступлениях.
— Молчать! — рявкнул полковник. — Кто ведет допрос?
— Слушаюсь, ваше превосходительство! — Лейтенант присел на корточки и превратился в болотную кочку.
— Теперь обратимся к вам. Что вы предпочитаете: смерть на виселице, расстрел или вечное заключение в тюрьме?
— Как вам сказать, — ответил Удалов. — Вечное заключение мы уже испытали. Это очень неприятно. Так что лучше всего расстрел.
— Почему? — удивился полковник. — Вы не хотите жить?
— Хотим, — задумчиво произнес Удалов. — Я передумал. Мы выбираем виселицу.
— Объяснитесь, шпион, — потребовал полковник.
— Я надеюсь, что у вас плохие веревки. И они оборвутся.
— Приготовить тройные веревки, — приказал полковник. — Я сам лично проверю. Я сначала повешу на ней того сержанта, который на прошлой неделе чихнул на посту.
— Знаешь, — сказал Удалов Гнецу-18, — это явно несвободная планета.
— Что? — спросил полковник.
— Я сказал, что планета ваша несвободная.
— Так ты не только шпион, но и клеветник? У нас совершенно свободная планета.
— Если она и на самом деле свободная, — сказал Гнец-18, — то для нас это просто находка.
— Почему?