У вождя, как того Януса, оказалось два лика: одно — редкостный догматик, стирающий в порошок своих соратников за малейшее отступление от догмата, второе — гибкий политик, готовый отринуть любые основы. Его знаменитое: «Вчера было рано, завтра будет поздно» показало и гениальность, и умение идти наперекор положениям марксизма. Ведь в учении прямо говорилось о переходе к социализму как минимум калганом развитых странах одновременно. Россия была отсталой и одинокой. Налицо двойное, если не квадратичное нарушение «заповедей».
Фраза классиков: «Марксизм не догма, а наставление к действию», многократно повторенная Лениным, вошла в анналы. Понять бы еще, куда эти анналы заныкались, смотришь, и нам бы перепало.
Ответ на вопрос — как в Ильиче могли уживаться два, казалось бы, противоположных начала, дал Зверев. Он предположил наличие у Ленина сильных лидерских задатков. Скорее всего, бета-типа, переходящих в альфу. Отсюда мгновенная и острая критика в адрес «отступников» — их надо было держать в узде, отсюда способность принимать нетривиальные решения, как это было с решением взятия власти в семнадцатом.
Благодаря лидерским, Владимиру Ильичу удалось создать монолитную группу единомышленников. Это подтвердил Октябрь семнадцатого.
Относительно недавно, особенно после общения с Зензиновым и его коллегами, Федотову стало очевидно, почему эсерам взятие власти не грозило. И это несмотря на очень приличное финансирование и почти миллионную поддержку сторонников. Центральный комитет партии социалистов революционеров мало чем отличался от кружка по интересам, и этим все было сказано.
А какова была цель взятия большевиками власти? Да все та, единственная, которую человечество лелеяло всю свою историю, и имя ей — справедливость.
Громко звучит? Да, и громко, и пафосно, но с этим ничего не поделаешь. Ни о чем ином наш вид не мечтает.
В этом смысле, Владимир Ильич был сторонником предельно принципиальной позиции. Что касается оценок потомков, то они варьировались в пределах от обожествления, до крайне негативных. Что характерно, особо лютые отнюдь не полыхали праведным гневом на «высокогуманное» предложение мадам Хакамады — воркутинские шахты закрыть, а шахтерам собирать в тундре грибы. Это, чтобы те не подохли с голоду. Так прямо с революционной принципиальностью и саданула.
Борис вновь вернулся к разговору с Лениным. Сердитый взгляд, когда Федотов плюхнулся за свой столик, сменился едва заметной подозрительностью с толикой удивления. Первые дежурные фразы окончились отложенной газетой, будто что-то закрепилось, решилось. Недоверие полностью не пропало, а как-бы перетекло в другую форму.
Вопрос о пролетариате Ленина реально заинтересовал. К сожалению, как энтомолога на пенсии — полюбовался и… выкинул. Конечно, не совсем так. Федотову было показано, что о проблеме эксплуатируемых (в широком смысле этого понятия) они, марксисты, в курсе. В подтверждение Ленин даже привел статистику обеднения инженерного корпуса, начиная со средины XIX века. Вот только одна незадача — Федотов показал грядущие проблемы с рабочими-пролетариями, а ему подсунули куклу с пролетариями-инженерами, но здесь и сейчас. Как в анекдоте: летят две вороны — одна серая, другая стальная, и обе серут. И где тут смеяться?
Зато о «приспешниках» было сформулировано предельно четко: будем гноить! И ведь гноили. Всех «бывших» так или иначе преследовали до их ухода из жизни, фактически до конца шестидесятых годов XX века.
По сути, Федотова просто послали, сделав на прощанье пальчиком.
Это задело. И прежде всего тем, что к Ленину Федотов относился как к своему, от которого не ждал подлянку. Не случайно в какой-то момент захотелось от души врезать по этой лукаво улыбающейся физиономии.
И этот дурацкий анекдот выскочил из той же кошелки. Увы, сказанного не вернуть, впрочем, не очень и хотелось, а при случае можно и использовать. Мало ли как все сложится.
Уже задремывая, Федотов вспомнил, как они с Димоном ломали себе голову над вопросом, что надо подправить в консерватории, чтобы мог реализоваться коммунизм. Собственно, ломал голову в основном Федотов. Звереву были до лампочки коммунизм с социализмом, но из чувства солидарности он составлял Старому компанию. В качестве оппонента, конечно. Увы, получилось «не очень».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сформулированный классиками набросок светлого будущего, отчетливо пованивал райскими кущами. В нем не оставалось места жадным и властным, но разве они перестанут рождаться?
Об этом в учении молчок, а несколько невнятных фраз о воспитании «нового человека» убедительными не казались. Тем паче, что кому, как не переселенцам был известен итог этого воспитания — страна попросту развалилась. В их родном мире многие возражали — причина в «плохих» пропагандистах, не сумевших противостоять изощренной пропаганде запада. Ага, три раза. Если бы в теории не было ошибок, то черта с два нас развалили. Скорее бы, супостат сам склеил ласты.
Главное даже не в этом. Как может развиваться общество, коль в нем нет противоречий, а именно таким представлялся Федотову коммунизм. Вечное ням-ням и трах-трах? Об этом в учении опять ни гу-гу, если, конечно, не брать во внимание мыслишку о свободе полов и отмирании семьи.
Тогда звиняйте граждане, но про накопление энтропии мы в курсе. Нас этому учили в школе, зато родитель-1 и родитель — 2 в иных мирах уже стали реальностью.
А вот в грязненькой сути капитализма классики не ошиблись. Мерзейшее обустройство, скоренько низводящее человека до животного состояния. Полное управление общественным сознанием. Клиповое мышление. Главное, никакого смысла в жизни. Описанный Ильичом империализм, скоренько перетечет в следующую стадию, в корпоративизм. В том смысле, что появятся надгосударственные образования. Цель же у этих контор одна — любой ценой заставить людей трудиться, чтобы покупать, а покупать, чтобы требовалось трудиться. Бег по кругу бессмысленный, зато общеукрепляющий.
А вот куда двигаться социалистам, Федотов с Димон так пока и не допетрили. Не этим ли неосознанно продиктован вопрос Федотова к вождю? Скорее всего, да.
Уже засыпая, Борис в который раз попытался найти ответ на все вопросы и подарить их вождю мировому пролетариата. На грани сна и яви показалось, что он наконец-то нашел тот самый единственный ответ, и завтра он его непременно вспомнит. Последней была мысль, что ему в этом году стукнул полтинник, а дома ждет малой Федотов, Нинель и Ванька, и всем им по фигу какой-то там Ульянов-Ленин.
Глава 18
Тучи враждебные веют над нами
Сентябрь 1908… февраль 1909 г.
Для людей, по уши загруженных делами, время летит стремительно, при этом посторонние события кажутся неожиданными. Так и переселенцы с изумление услышали об открывшейся в Гааге конференции по сдерживанию гонки вооружений. Они были уверены, что борьба с этим злом началась в их времени. Конференция, как и полагалось, окончилась ничем, ибо кто же в здравом уме и твердой памяти тормознет свою военную промышленность.
В конце седьмого года заработала третья Госдума. В ней «димкина» СПНР заполучила аж целых пять мест! И не важно, что реально прошли только двое — Зверев с Опричниковым, а троих тупо прикупили. Главное, на левом фланге к двенадцати эсдекам, добавилось пять дятлов от новых социалистов, а вот старые, которые эсеры, заболели тяжелейшей формой гангрены ума — эти идиоты объявили выборам бойкот.
Кстати, аналогичную «простуду» подхватил и Плеханов. Благо, что рядом с больным оказался известный эскулап — Владимир Ульянов-Ленин. Вылечил он болезного, можно сказать вытащил с того света, попутно разразившись статьей «Против бойкота», но результат того стоил. Пройдя в Думу, социал-демократы получили возможность пять лет безнаказанно клевать прогнивший царский, а вот эсеры на эти годы залегли сосать лапу.
Ленинскую брошюру «Против бойкота» Федотов получил от Зверева после рассказа о встрече с Владимиром Ильичом.