Министр, ведающий вопросами воспитания, сообщал учителям израильских школ: «Важно разъяснить нашей молодежи, что, вернувшись в эту страну, мы не обнаружили какого-либо другого народа и другой нации. Не было народа, который мог претендовать на то, что поселился здесь столетия назад. Мы встретили арабов, предки которых осели здесь лишь несколько десятилетий назад. В период 1830–1840 годов они бежали из Египта, поскольку ощущали на себе гнет властителя Египта Мухаммада Али».
Миллион жителей захваченных территорий вначале ощущали себя лишенными управления. Для них встал вопрос собственной идентификации, национальной принадлежности. Король Хусейн, бывший для них до того момента главой государства, своими политическими и военными ошибками положил начало бедствиям.
Он не мог больше оставаться главной фигурой для большинства жителей Иерихона, Вифлеема, Хеброна и Набулуса. До настоящего времени в этих городах политику определяли члены уважаемых семейств и слой зажиточного купечества. Они установили тесные связи с администрацией короля в Аммане, однако теперь были вынуждены подчиниться власти израильских военных губернаторов. Им пришлось принять к сведению, что на рынках в захваченных областях о короле Хусейне отзываются с презрением, обвиняют его в предательстве.
Молодежь в особенности протестовала против традиционного руководства, оказавшегося несостоятельным. Они устраивали демонстрации, направленные против Хусейна, — и они охотно прислушивались к словам Ясира Арафата, который в то время в окрестностях Набулуса тайно призывал к сопротивлению власти израильских захватчиков.
Выражение горечи палестинцев, находящихся под контролем израильского военного губернатора, нашел поэт Камаль Насер, христианин, которого высоко ценил Ясир Арафат. Позднее Камаль Насер оказался в числе жертв налета израильских отрядов на Бейрут. Его «Гимн ненависти» в дословном переводе звучит так:
«Если бы Иисус жил среди нас и увидел, что происходит, Он потребовал бы от нас Священной войны с мечом. Страна, в которой он вырос, сегодня вынуждена иметь миллион рабов.
Почему Он не показывает свое возмущение?
Почему Он не требует зуб за зуб и око за око?
О, апостол прощения! В нашем несчастье не остается места прощению и любви!»
Более широкий резонанс, чем стихи Камаля Насера, имели статьи того журнала, который с начала шестидесятых годов выходил ежемесячно. Оформление было простым. Издание состояло всего из тридцати страниц, печаталось оно в Бейруте. Название его — «Наша Палестина». Для читателей журнал нашел особое название: их называли «дети катастрофы».
Наиболее видный автор «Нашей Палестины» входил в ближайшее окружение Ясира Арафата. Написанное им превратилось в программу постоянно расширяющегося движения сопротивления против израильской военной администрации:
«Неизменно наше страстное стремление к потерянной стране, в которой сейчас властвуют другие. Потерю страны мы рассматриваем как национальный позор, который покрыл нас стыдом. С этой страной связана наша честь. С утратой страны нас лишили всего — нашего имени и нашего существования как народа.
Изгнать завоевателя — вот что является нашим обязательством. Все, что ускоряет уничтожение Израиля, мы рассматриваем как свое право. Месть есть предпосылка мира.
Это психологическое состояние, в котором нам надлежит жить — нам, детям катастрофы. Месть — мерило нашей морали и идеалов. Жажда мести стала так сильна, что мы стремимся жить только для того, чтобы в борьбе вновь обрести нашу страну, нашу землю, нашу свободу и наше достоинство».
Три месяца спустя после июньской войны 1967 года сопротивление проявилось в действии: неподалеку от Яффских ворот в Иерусалиме взорвался заряд взрывчатки, другой повредил кинотеатр. Военная администрация вынуждена была признать, что многие молодые люди на захваченных территориях были полны решимости воплотить призывы «Нашей Палестины» в реальные действия.
Экспроприационные меры, проводимые по распоряжению военной администрации, побуждали к сопротивлению. Населенные палестинцами дома вокруг Стены плача следовало освободить: дома сносились, чтобы освободить место для богослужений у Стены плача. Выполнялось предписание по «очистке» еврейских кварталов города от арабского населения. Военная администрация явно приняла решение ликвидировать арабский характер Восточного Иерусалима. На земле, отнятой у палестинских владельцев, возникали поселения еврейских граждан.
Когда Генри Киссинджер после Октябрьской войны 1973 года в поисках решения конфликта совершал поездку по Ближнему Востоку, он рассматривал изменения, произошедшие в арабской части Иерусалима, как осложнение для переговоров и как несправедливость. Американский министр иностранных дел сказал тогда своему штабу: «Я вообще не принимаю эти постройки к сведению. Для меня они прозрачны. Я смотрю прямо, сквозь них. Поскольку, когда придет время, президент позаботится о том, чтобы арабы придали своей стране такой образ, какой захотят».
Министр обороны Моше Даян взял на себя ответственность на захваченных территориях. Он издал неожиданное постановление о том, что следует держать открытыми мосты через Иордан, то есть путь в оставшуюся часть Иордании. Однако эту «политику открытых мостов» нельзя было интерпретировать как выражение мягкости.
Даян сам предостерегал палестинцев, цитируя арабскую поговорку: «Когда ты видишь зубы тигра, не думай, что он улыбается». Если жители городов и сел демонстрировали свое недовольство израильской оккупационной властью слишком явно, Моше Даян наводил порядок суровыми методами. Первыми почувствовали жесткую руку коммерсанты Набулуса — их всеобщая забастовка была прекращена с применением силы.
Даян попытался привлечь к сотрудничеству с Израилем мэров крупнейших городов. Лишь очень немногие из них отказались от личного контакта с Даяном. Али Ябери, мэр Хеброна, выразил убежденность в том, что при гарантированном самоуправлении на уровне общины израильскую оккупационную власть можно вынести до тех пор, пока не будет принято решение о том, кому, собственно, принадлежат захваченные территории. В январе 1968 года Али Ябери призвал Жителей города Хеброна «прогнать тех, кто вредит нам и чьи акции ничего не доказывают». Имелись в виду сторонники Ясира Арафата. Мэр Набулуса, Хемди Кнаан, возмущенно ответил: «Если бы я был помоложе, то примкнул бы к Аль Фатах».
Хемди Кнаан, который мыслил объективно и производил впечатление лично на Моше Даяна, не побоялся вступить в конфронтацию и при малейшем признаке произвола оккупационной власти выражал протест. Хемди Кнаан управлял городом Набулусом, жители которого, как мужчины, так и женщины, всегда неохотно подчинялись властям.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});