хвост как раз должен оказаться напротив позиций Завьялова.
На дороге сейчас творился настоящий ад: гремели взрывы рвущегося в огне боекомплекта, трещали без умолку детонирующие патроны, рванули несколько мин, установленных на обочинах, железо горело и трещало, коптила резина колес, чадила соляра в разорванных топливных баках. Человеческая плоть обугливалась в огне, добавляя тошнотворные нотки в это зловонное амбре. Хоть от нашей позиции до первых горящих машин было не меньше трехсот метров, а до основной колонны так все пятьсот, но крики раненых и вопли горевших заживо в огне солдат противника доносились и до нас.
– Получайте, гады, получайте! – кровожадно шипел себе под нос Бамут. – Горите в огне, горите!
Тут же начал стрелять танк, посылая снаряды куда-то в сторону Сиваша. Видимо, кто-то в стане врага засек, в каком направлении скрылись атаковавшие их бойцы, и стрелку танка дали целеуказание, вот он и выпускал снаряд за снарядом в белый свет как в копеечку.
Я сменил местоположение и оглядел правый фланг. Электронная начинка перископа позволила приблизить серые воды Сиваша, и я с радостью отметил, что вражеский танкист исправно мажет, засаживая снаряд за снарядом куда-то в середину водной глади, далеко от берега, а лодка с моими бойцами должна была держаться как можно ближе к берегу, благо мотор там стоял водометного типа и позволял двигаться на совершеннейшем мелководье.
В глубине колонны в нескольких километрах от нас начался бой. К небу взметнулись султаны взрывов, украшенных огненными косматыми шапками багрового цвета. Ага, это в дело вступила группа Завьялова! Сперва бойцы прапорщика ударили ПТУ Рами, поразив наиболее важные цели, а потом должны были ударить минометы. В арсенале Завьялова были один 82-миллиметровый и три 60-миллиметровых миномета. Скорее всего, вначале ударили из легких 60-миллиметровых минометов, они стреляют практически бесшумно, да еще и позиции Завьялова расположены с подветренной стороны, соответственно звуки выстрелов вообще не слышны, правда, минометная мина, особенно легкая, летя против ветра, теряет свою дальнобойность.
Сюткин осторожно вытащил из окопа корявую палку, на вершине которой была закреплена еще одна небольшая камера. Картинка сместилась, и стало видно, что во вражеской колонне началась заметная суета и движение. Часть украинской техники выкатилась поближе к водам озера и открыла огонь по другой стороне озера. Дальнобойность танковых пушек, установленных в Т-64, позволяли поражать цели на дальности до восьми километров, а может, и дальше, потому что попутный ветер им сейчас как раз помогает.
Взрывы в глубине колонны не переставали рваться, несколько раз грохнуло особо сильно, скорее всего, наши стрелки угодили во что-то напичканное взрывчаткой, возможно, это были машины для перевозки боеприпасов к «Градам».
С юга донесся вой реактивных снарядов: вау, вау, вау!! На противоположной стороне Сиваша выросли грязно-белые «свечки» взрывов. Огненный налет продолжался минут десять, украинские артиллеристы с небольшими перерывами выпустили не меньше полусотни снарядов. Обстрел вражеской колонны сразу же прекратился, значит, «укропы» смогли подавить боевые расчеты группы Завьялова. Плохо, очень плохо!
– Товарищ командир, что делать? – спросил Сюткин. – Похоже, группу Завьялова загасили, да и командир нациков не прибежал в голову колонны. Будем ждать или отойдем?
Противник отстрелялся из «Градов». Отстрелялся издалека. Значит, командир «Готенланда» оказался весьма опытным и прошаренным воякой. Он не просто разместил установки залпового огня в хвосте колонны, а упрятал их где-то совсем далеко. Умный и осторожный, зараза! Понимает, что если лишиться дальнобойной артиллерии, то шансы их на победу заметно снизятся. Что же делать? Как вырвать жало у этих тварей?
– Сколько до танков, как думаете, как дистанция? – спросил я вслух.
– Думаю, метров пятьсот-шестьсот, – ответил Сюткин. – Хотите ударить по ним?
– Ну не тащить же эти одороблы с собой, – кивнул я на пластиковые бревнообразные кофры гранатометов «Нлоу». – Сколько их у нас? Шесть?
– Ага, – кивнул Сюткин.
– Так, бойцы, слушай меня внимательно! – обратился я к расчету ефрейтора Жмыхи в «тапок». – Жмыха, меня все слышат?
– Так точно, товарищ командир, слышим вас отлично.
– Товарищи бойцы, наша задача – уничтожить РСЗО противника, потому что они могут нанести самый большой урон нашим подразделениям во время десантирования, – обратился я не только к бойцам на соседней позиции, но и к Сюткину с Бамутом. – Эту задачу должна была выполнить группа прапорщика Завьялова, но, скорее всего, они были уничтожены ответным ударом противника. Поэтому мне нужны два добровольца, которые останутся со мной на этой позиции и дождутся, когда мимо пройдут «Грады», а потом мы их уничтожим. У противника пять-шесть установок залпового огня, у нас шесть гранатометов, то есть вполне достаточно, чтобы повредить бээмки. Добровольцы останутся здесь, остальные вернутся в Стрелковое. Скажу сразу, что Глаз и Сюткин в число добровольцев не войдут.
– Почему?! – хором воскликнули боец Пшенкин и сержант Глазков.
– Потому что Глаз – единственный снайпер в отряде, а Пшенкин – единственный оператор БПЛА, коих еще есть целых два штуки. Ясно? – отрезал я.
– Товарищ командир, а вам зачем оставаться, – спросил Бамут. – Вы в отряде вообще самый нужный человек. Без вас оборона в Стрелковом может посыпаться.
– Если враг дойдет до Стрелкового, то там особого ума в обороне не надо, врасти в стрелковую ячейку и отстреливайся до последнего патрона, – хмуро отметил я. – Просто у меня в башке неоперабельная опухоль, я и так через пару месяцев умру. Так что если есть хоть малейший шанс, что кто-то из вас выживет, то надо воспользоваться этим шансом. Ясно?
После моих слов повисла тягучая, мрачная тишина.
– У меня все согласны остаться здесь, – прервал тишину Жмыха. – Что дальше делать, товарищ командир?
– Начинаем медленно и осторожно покидать позиции, двигаемся к морю. Со мной останутся Жмыха, Павлов и Нитин. Остальные, забирайте все ценное и ползком к тайнику с лодкой. На одной уйдут все, кого я не назвал, другую оставят нам, возможно, удастся спастись.
Бамут вместе с Сюткиным осторожно отодвинули один край брезента, и дончанин, как самый щуплый из нас, полез наверх, в этот миг в кармане разгрузки завибрировал телефон. Я глянул на экран, вызов был от Рыжикова.
– Что случилось? – спросил я.
– Только что доложился Сахаров, ему удалось захватить один танк и БМП-2. Он сейчас догоняет хвост колонны противника, ему уже видны позиции артиллеристов. Еще он нашел место гибели наших бойцов, из всех удалось идентифицировать только рядового Спелова. Там больше полусотни мертвых тел националистов, причем часть из них явно добивали свои же.
– Понял. Готовь позиции, вкапывайтесь в землю. Мы скоро будем.
– Что там, товарищ командир? – хором спросили Пшенкин и Бамут.
– Похоже, наша геройская смерть пока откладывается. Уходим все!
– А с Метлой и остальными что?