— Вы мастерски исполняли вашу роль во время представления, сэр.
— Разрешите мне сделать вам ответный комплимент, миледи! Я слышал, вы первоклассная наездница, и хотел бы надеяться, что мне удастся самому убедиться в этом. Я даю уроки западного стиля верховой езды, в Гайд-Парке начиная с завтрашнего дня, и одна из моих учениц сказала мне, что это могло бы заинтересовать вас.
— Вот как? Кто же это?
Бен не колебался ни секунды.
— Должен признаться, у меня плохая память на имена, помню только, что она графиня. Она сказала, что вы так великолепно сидите в седле, как ни одна другая женщина в Лондоне.
Вне себя от гордости, леди Клем решила, что было бы весьма интересно научиться ездить верхом на западный манер, и согласилась прийти на первое занятие с Беном Эйвери на следующее утро, в девять. Снова повернувшись к Джефу и ожидая, что он все еще глазеет на эту американскую девчонку, Клементина обнаружила, что все уже отправились осматривать «Индейскую деревню».
Бен, помахав ей на прощание, догнал Шелби и Джонни Бейкера, которые были заняты разговором с необыкновенно возбужденными юными принцами. Джеф поджидал Клементину. Он прислонился к трибуне, отойдя в сторонку, и когда она подошла, насмешливо приподнял брови:
— Мистер Эйвери, кажется, не на шутку увлекся вами, Клемми.
— Он был очень любезен. — Бледное личико англичанки ярко пылало.
— Я уже почти забыла, что мужчина может вести себя со мной как с привлекательной женщиной.
— Что ж, — Джеф старательно изображал скуку, тогда как на самом деле ему хотелось улыбаться от счастья, — не думаю, чтобы я мог запретить, вам встречаться с ним. Уроки верховой езды — это, пожалуй, вполне невинное занятие.
— Я и не думала спрашивать у вас разрешения!
— Вы не слишком рассердитесь, если мы уедем сейчас? — Он зевнул. — Мне кажется, с меня пока довольно «Дикого Запада». Воспроизведение битвы при Сан-Хуан-Хилл так утомило меня, что мне уже ничего не надо, кроме ванны и нескольких часов сна.
— По правде говоря, я бы тоже отдохнула сегодня. Завтра рано утром мне нужно уже быть в Гайд-Парке.
Когда они вместе уходили, Джеф чувствовал, как в его сердце, в котором раньше была пустота, бьется горячая радость.
В эту минуту Шелби обернулась — как раз когда Джеф украдкой бросил взгляд через свое широкое плечо. Сердце ее все еще отчаянно билось после их встречи. Это было безумие — ведь все переменилось в их жизни, и блаженство неизбежно должно было превратиться в страдание, но в эту минуту Шелби купалась в нем.
Джеф и леди Клементина пошли по направлению к улице, а Шелби с остальными повернула к дальнему краю арены, оказавшись почти у самой «Индейской деревни». Она поотстала, пропустив других вперед, и подождала, пока не удостоверилась, что никто не смотрит на нее. Тогда она разжала руку — там была крохотная записка, которую Джеф передал ей несколько минут назад.
Стоя в одиночестве, в вихре пыли, завивавшейся вокруг нее, Шелби развернула бумажку, почти теряя сознание от волнения. Она с трудом разобрала слова: «Приходите на Варвик-рд, в 10 веч. — Дж.»
Было безумием откликнуться на его просьбу.
И было безумием сознавать, что любовь к нему по-прежнему горит в ней, еще более жгучая и всепоглощающая, чем прежде.
* * *
Маленькая, элегантная карета поджидала на Варвикроуд, когда Шелби вышла из-за угла тем же вечером, около десяти часов. Она тотчас же подъехала к ней, и величественный кучер произнес:
— Мисс Мэттьюз? Его светлость прислал меня за вами.
Когда она кивнула, он поспешно слез с козел, спустил лесенку и придержал для нее дверцу. Чувствуя себя так, точно она во сне перенеслась в другой век, Шелби устроилась в обитой изнутри стеганой кожей карете и с удивлением огляделась, когда колеса застучали, и карета покатила в ночь.
Куда он везет ее — в дом Джефа? Всевозможные варианты их встречи мелькали в ее мозгу, пока она одевалась, но даже Вивиан согласилась, что поздний час свидания, похоже, исключает какие-либо намеки на приличие. Шелби все-таки решила пойти. Как она могла отказаться? Вивиан и даже дядя Бен тоже уговаривали ее, напоминая ей об истинной, пусть и невысказанной, причине ее приезда в Лондон. Она должна увидеть Джефа и еще раз поговорить с ним, даже если это окажется только прощанием.
Когда после полудня в их походную деревушку прибыл лакей с коробками, адресованными Шелби, она посоветовалась с Вивиан, прилично ли ей будет надеть то, что прислал ей Джеф. Они открыли коробки, и прелестнейшее платье, пелерина и все необходимое к ним раскинулось на походной кровати Шелби. Вивиан решила, что Джеф прислал всю эту одежду для того, чтобы Шелби была в ней там, куда он задумал отвезти ее вечером, поэтому надеть ее будет вполне разумно, а вовсе не неприлично.
Теперь, оглядывая платье, вскипавшее пеной бесценных кремовых кружев и чудесного золотистого шелка, и нарядную пелерину, отделанную по краям мехом, ласкавшим ее горло, Шелби гадала, что ждет ее впереди этой ночью…
Весь Лондон, казалось, что-то праздновал. Огни мерцали в сгущавшемся тумане, и улицы были заполнены экипажами и автомобилями с их оживленными пассажирами. Время от времени Шелби замечала изгибы Темзы, укрытой пеленой тумана. Ей показалось, что они въехали в самые населенные районы Мейфера. Может быть, это был Стрэнд? В конце концов, экипаж остановился перед величественным зданием, в котором Шелби узнала отель «Савой». Даже с улицы видны были сверкающие люстры и слышен смех хорошо одетых людей внутри.
«Я чувствую себя как Золушка, приехавшая на бал», — подумала она с усмешкой. Кучер помог ей выйти из кареты, и одетый в униформу швейцар тотчас же оказался рядом с ней.
— Не будете ли вы так добры, проследовать за мной, миледи? — спросил он, приветливо улыбаясь. Шелби была благодарна ему за это, так как опасалась, что ее примут за женщину легкого поведения, приехавшую на тайное свидание с аристократом, который вот-вот должен жениться на другой. «А разве это не так? — шепнул ехидный голосок у нее внутри. — Твой принц далее не хочет, чтобы его увидели в твоем обществе, Золушка!»
— Доброй ночи, мисс! — сказал кучер, когда она направилась к парадному входу в «Савой».
Шелби помахала ему; голова ее слегка кружилась. Очутившись, в просторном, украшенном фресками и мрамором вестибюле, она постаралась не смотреть на все это великолепие, потоки электрического света, лившиеся из бесчисленных люстр, и разодетую толпу, входившую в зал ресторана как раз впереди нее. Несомненно, эти богатые, как крезы, мужчины и очаровательные женщины принадлежали к высшему свету, и Шелби жалела, что не осмеливается расспросить о них у швейцара.