Смысл этих слов ясен. Как некогда Богородица укрыла людей во Влахернском храме, так и теперь Она защитит «новых людей» христианских — русский род, обратившийся к Её защите и покровительству. И русские люди тем более достойны этого, что, в отличие от греков, сумели по достоинству оценить защитительную силу Покрова и воздали Пречистой надлежащие благодарения и похвалы, установив праздник в честь этого события. И ныне они взывают к Пречистой: «…за ны грешныя к Богу помолися, Твоего Покрова праздник в Рустей земли прославльшим» (слова из Службы празднику Покрова Божией Матери){235}.
Когда и где именно был установлен на Руси этот праздник, мы в точности не знаем. В современной исторической и церковной литературе прочно утвердилось мнение, согласно которому праздник Покрова был введён князем Андреем Юрьевичем во Владимиро-Суздальском княжестве; более того, авторству Андрея приписывают иногда и само Слово на Покров Пресвятой Богородицы{236}. Однако прочных оснований ни для первого, ни тем более для второго утверждения нет — если, конечно, не считать таковыми соименность Андрея византийскому святому и сам факт существования Покровской церкви близ его княжеской резиденции в Боголюбове. Но, например, древнейшие иконы Покрова — новгородские, а не владимирские по происхождению. Судя по всему, праздник 1 октября утвердился на Руси задолго до того, как Андрей занял владимирский стол[105]. Во всяком случае, судьба праздника, равно как и судьба посвященного ему проложного Слова, совершенно не похожа на историю с празднованием 1 августа, о котором мы говорили выше.
Прежде всего отметим, что Слово на праздник Покрова Пресвятой Богородицы («О видении святаго Андрея и Епифана» — так оно называется в рукописях) входит в очень ограниченный список русских сочинений, которые читаются в обеих редакциях древнерусского Пролога — и так называемой Пространной, и Краткой[106]. Слово же на 1 августа, напомню, присутствует лишь в некоторых списках Пространной редакции Пролога. Это свидетельствует о разновременном их включении в Пролог, а скорее всего — и о разновременном их написании. Другие тексты, также входящие в обе редакции Пролога (Житие князя Владимира, Сказание о перенесении мощей святителя Николая Мирликийского и, может быть, Житие княгини Ольги и Сказание об освящении церкви Святого Георгия в Киеве), имеют, несомненно, киевское происхождение и относятся к XI или первой половине XII века. Учитывая традиционные связи Киева с Царьградом, а главнейших киевских монастырей — с Влахернским, трудно удержаться от предположения, что и Слово на Покров появилось ещё в Киеве или во всяком случае в Южной Руси.
О том же свидетельствует и тот факт, что праздник Покрова под 1 октября присутствует во множестве ранних русских месяцесловов — и не только ростовских по своему происхождению, но и новгородских, галицко-волынских и др. Более того, праздник Покрова — единственный из всех собственно русских праздников, который ещё в домонгольское время попал на страницы южнославянских рукописей: он отмечен в месяцеслове сербского Евангелия второй четверти XIII века{237}. Как видим, этот праздник не только быстро распространился по всей Руси, но и очень рано вышел за её пределы.
Как же это не похоже на судьбу праздника 1 августа, который усиленно насаждался князем Андреем Юрьевичем!
Но и роль самого Андрея Боголюбского в утверждении праздника Покрова в русских землях, по-видимому, была чрезвычайно велика. Идеи праздника оказались близки ему. Мы уже говорили о том, какое место во Владимиро-Суздальском княжестве занял культ Пресвятой Богородицы, пронизывающий буквально всю деятельность князя Андрея. Во Владимире — точно так же, как и в Киеве и Константинополе, — почитали священные одеяния Божией Матери, хранившиеся во Влахерне: напомню, что празднику Положения Ризы был посвящен храм на Золотых воротах города. А значит, священная Риза (по сути — тот же Покров) защищала Владимир, как защищала она царственный Константинополь от вторжений иных племён. Но Покров — и в этом суть праздника — это не только священное облачение, но и сила молитвы Пресвятой Богородицы, сила Её заступничества за людей. К защите и покровительству Божией Матери Андрей прибегал постоянно, во все трудные моменты своей жизни. Идеи праздника Покрова отчётливо слышатся в молитве, с которой он обратился к Пречистой накануне битвы с болгарами в 1164 году: «Аз же, раб Твой, имею Тя стену и покров, и крест Сына Твоего — оружие на врагы обоюдуостро». Слово «покров» употреблено здесь в том самом значении, которое придали ему устроители русского праздника 1 октября. Пройдёт полвека после смерти Андрея Боголюбского — и праздник Покрова Божией Матери будет изображён на вратах суздальского собора Рождества Богородицы: Божия Матерь молится здесь Господу в окружении ангелов, а над нею, никем не поддерживаемый, парит Покров, обещающий защиту всем людям — и тем, кто собрался в храме, и тем, кто находится вне его стен. Между прочим, это первое сохранившееся изображение праздника Покрова в русской иконографии.
…Недалеко от церкви Покрова, на самом берегу Нерли, некогда находился ещё один замечательный памятник, принадлежащий эпохе Андрея Боголюбского, — большой белокаменный крест высотой более полутора метров с чётко высеченной на нём надписью Похвалы кресту:
«Крест храньник всей вселеней, крест церковное украшение, крест царем держава, крест верным утвержение, крест ангелом слава, крест демоном прогонитель»{238}.
Это слова из Службы на Воздвижение честного Креста, из 9-й песни канона, который звучит в церкви 14 сентября.
Слова эти как нельзя лучше подходили ко всему, что делал Андрей Боголюбский. «Церковное украшение» и «царям держава» — сказано здесь о кресте. А ведь это он, Андрей, возводил и украшал церкви в своём княжестве и укреплял державу своей — можно сказать, царской! — власти.
Вряд ли это был единственный крест, установленный во Владимиро-Суздальском княжестве при Андрее. Другие просто не дошли до нас. Как некогда апостол Андрей установил крест на киевских высотах, обозначая будущую славу и процветание Киева (рассказ об этом вошёл в начальную часть «Повести временных лет»), как тот же апостол Андрей воздвиг крест близ Новгорода (об этом рассказывают поздние легенды), — так теперь и русский князь Андрей устанавливал крест в своих пределах, знаменуя тем славу и процветание собственной земли.
Мы помним, что святой крест защитил его воинство в походе на болгар. Поставленный близ устья Нерли — можно сказать, у парадных, речных ворот Владимиро-Суздальского княжества, — он призван был защитить всю Суздальскую землю, всех людей, подвластных князю, и, конечно, самого князя Андрея Юрьевича, водрузившего его здесь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});