После столь впечатляющей демонстрации силы и вырос на холме Даремский кафедральный собор. Его величественный неф, который поддерживается огромными каменными колоннами, был построен печально известным Ранульфом Фламбардом. Я не знаю другого храма (если не говорить о знаменитом египетском храме Карнака с его гипостильным залом), который внушал бы такое же чувство религиозного благоговения. Когда я стою у западных ворот Дарема и рассматриваю грандиозное погруженное в сумрак внутреннее пространство — с гигантскими колоннами, напоминающими вековые дубы, со спокойными строгими линиями сводов, с мощными, будто рассчитанными на осаду, святилищами — мне кажется, что вся постройка является декларацией норманнской политики. Я почти слышу зычный голос Вильгельма Завоевателя, который разносится на весь неф:
— Взгляните на эту церковь! Я завоевал Англию и намереваюсь в ней править. Всякий раз, когда вы приходите молиться в этот храм, вспоминайте, как я огнем и мечом прошелся по вашим землям — в наказание за своеволие. Я силен, невероятно силен!
Таково, мне кажется, послание, зашифрованное в Даремском соборе. Он представляет собой доказательство в камне — доказательство силы и решительности новой династии, утвердившейся в Англии.
Я долго стоял над гробницей, скрытой за алтарем… Надо сказать, святой Кутберт, подобно большинству первых святых, испытывал ярую ненависть к женщинам. В нефе Даремского собора имеется линия, выложенная темным фростерийским мрамором, которую женщинам запрещено пересекать. Эта ненависть сохранилась даже после смерти Кутберта. В подтверждение приведу одну любопытную историю: когда епископ Падси начал возведение часовни Богоматери в восточной части церкви (как раз возле гробницы святого), по ближайшей стене собора пошли странные трещины. Епископ воспринял это как знак того, что Кутберт не одобряет строительства часовни, посвященной женщине, в непосредственной близости от своей могилы. В результате часовню Богоматери (ее еще называют Галилейской) перенесли в западную часть храма.
Я мог бы привести и еще один интересный факт из истории строительства Даремского собора, который роднит это великолепное здание с восточной мечетью — как выяснилось, его возводили люди, принимавшие участие в крестовых походах. А как вам такая история? Оказывается, на северных вратах храма висит дверной молоток причудливой формы. Стоит кому-нибудь постучать в него, как тут же с северного портика, расположенного над вратами, спускаются двое монахов (они постоянно находятся на своем посту), чтобы немедленно отвести просителя в святилище собора. Этот человек — независимо от тяжести совершенного преступления — обретает право убежища, которого никто не может его лишить.
Пока я сидел на берегу реки и любовался величественными башнями собора, спустились сумерки, и комары стали не на шутку мне досаждать. Я бросил прощальный взгляд на храм, который возник на заре христианства в Англии. И тут мне пришла забавная, хоть и не вполне уместная мысль. Я вспомнил, как утром, стоя у гробницы святого женоненавистника, увидел три пары хорошеньких женских ножек, переступающих через могильный камень — это молоденькие американские студентки беззаботно разгуливали по храму. И хотя девушки были обуты в спортивные туфли на мягкой подошве и потому практически не производили шума, полагаю, святой Кутберт в этот миг беспокойно пошевелился в своем гробу.
И мне подумалось: время всем воздает по заслугам — даже святым!
3
Если вы интересуетесь стариной, прекрасными антикварными вещами и вообще историей нашей страны, то вам обязательно надо посетить Йорк — обещаю, вы не обманетесь в своих ожиданиях.
Лично я приехал в Йорк, обремененный массой ошибочных представлений о нем, и мне пришлось заново открывать для себя этот город. Против ожидания, я обнаружил не огромную суетливую столицу Севера, а тихий, потрясающе красивый средневековый городок. Скопление маленьких, с выступающими цоколями домов обнесено белыми укрепленными башнями стенами, которые, на мой взгляд, в сто раз интереснее честерских. Сказочное зрелище! Йорк чересчур красив, чтобы быть реальным.
Меня приятно удивило, что этот город — помнящий бой боевых барабанов и звон соборных колоколов — сумел сохранить свое лицо, не обезобразив его дымными фабриками и газовыми заводами. Если Лондон — могущественный король, то Йорк — прекрасная королева английских городов.
Теперь, познакомившись с ним поближе, я не могу понять, почему Йорк представлялся мне неким подобием Ньюкасла.
Наверное, дело в том, что у нас, обитателей Южной Англии, давным-давно сложилось ложное представление о промышленном Севере, которое со временем превратилось в устойчивый стереотип. Еще поколение наших дедушек обзавелось комплексом: почему-то издавна считалось, что угольные месторождения Севера в масштабах экономики всей страны имеют большее значение, чем пшеничные поля Юга. И мы, южане, — которые видели Шеффилд лишь из окошка скорого поезда (а надо признать, это действительно безрадостное зрелище) — наивно полагали, что все северные города безнадежно уродливы. Картина коммерческого процветания таких новоявленных гигантов, как Манчестер, Ливерпуль, Лидс, Шеффилд, Брэдфорд и Галифакс, застит нам глаза, мешает увидеть истинное лицо Севера. А ведь он всегда был и остается (если не считать нескольких перенаселенных конгломератов) одним из самых прекрасных и романтичных регионов Англии.
Интересно отметить, что промышленная революция, в общем случае сыгравшая значительную роль в развитии Северной Англии, обошла стороной такие древние аристократические города, как Ланкастер, Дарем и Йорк. Примечательно, что тот же самый Ланкашир, на территории которого располагаются Ливерпуль и Манчестер, может по праву гордиться главным столичным городом графства — погруженным в вековую дремоту Ланкастером. И мне видится символичным тот факт, что новые индустриальные города, впечатляющие величиной и мощью, тем не менее — если рассматривать их в исторической перспективе — теряются на фоне бесконечных зеленых просторов исконной Северной Англии.
Что касается Йоркшира, то это, собственно, не графство, а целая страна — в эпоху саксонской Англии эти земли принадлежали, древнему могущественному государству Нортумбрия! В Йоркшире можно найти достаточно интересного материала, чтобы писать и писать. Я мог бы провести здесь за работой целый год, и именно по этой причине спешу поскорее покинуть здешние места — так же, как покинул в свое время Корнуолл.
Лидс, Шеффилд и Брэдфорд — три маленьких островка в краю обширных вересковых пустошей и райских долин, в краю замков, церквей и аббатств, которые практически не изменились с тех пор, как в Нортумбрии появились первые монахи с распятием в руках.