Вермон быстро ответил:
— Мы будем за тем холмом. Вы оба останетесь здесь ждать других. Завтра придет бана-симба с мясом. За едой они менее бдительны, и мы незаметно поднимемся к ним.
Все шло прекрасно. Врач и носильщики пришли к полуночи, и при первых лучах солнца все двинулись по склону холма. Совсем свежий след вел вверх по песку ущелья. Чужие вандероббо, мазаи и носильщики остались внизу. С винтовкой в руке Вермон шел впереди. За ним следом Хатако — он нес большое ружье и штатив. Далее шел вандероббо, нагруженный камерой. Затем шел Риддер, врач, и его маленький бой, мальчик десяти лет, неизменно смеющееся лицо которого не потеряло и сейчас своего беззаботного шельмоватого выражения.
На большом и все увеличивающемся расстоянии крался Селим с двустволкой и несколькими запасными кассетами. Его коричневое лицо стало пепельного цвета, время от времени с его лба скатывались капли пота. Он каждый раз их заботливо отирал. Но когда выступ скалы скрыл его от глаз остальных, он остановился, боязливо прислушался и внезапно, как преследуемый заяц, бросился вниз, в долину. Он промчался мимо оставшихся, которые с испугом и ужасом выглядывали из-за камней, и побежал в степь.
Поднимающиеся люди потеряли в камнях следы и продолжали карабкаться дальше наудачу. Разбросанные в беспорядке обломки скал образовали узкие пропасти, ворота и мрачные пещеры. Взгляд людей впивался в каждую тень, они исследовали каждую пядь земли и объяснялись только глазами.
Легко и бесшумно, с ловкостью ящерицы, скользил Хатако по обломкам скал. На одном высоком камне он остановился, долго всматриваясь вдаль, и, наконец, помахал рукой. Он молча указал на громоздившиеся вокруг скалы, которые образовали вал. Напротив, полускрытая терновым кустом, открывалась расщелина. Свет утреннего солнца окрашивал ее стены в красный цвет, будто бы там горел огонь. На голых каменных глыбах перед ней лежали в беспорядке выбеленные солнцем кости и черепа зверей.
Затаив дыхание, они посмотрели в них и переглянулись. Серые глаза Вермона внезапно заблестели голубым огнем, и он сжал руку Риддера.
— Отлично, доктор. Свет с востока — великолепно! Это будет гениальный снимок!
— Ну, да, если львы ничего не будут иметь против, — пробурчал доктор.
Охотник пожал плечами и осмотрелся. Налево от них скалы образовали узкую расщелину, отделенную от львиной пещеры каменной глыбой высотой в половину человеческого роста.
— Я расположусь там, — прошептал он.
Риддер с сомнением посмотрел вниз.
— Настоящая мышеловка. В случае неудачи симба выудит вас как камбалу.
Вермон молча на него посмотрел. Лицо врача залила краска.
— Ну, да, конечно, пока я жив, этого не будет. Я заползу туда, вправо, и буду стрелять лишь в том случае, если кто-то схватит вас за глотку.
Он прополз между камнями и с ружьем, нацеленным на вход в логово, притаился в углублении.
Вермон деловито установил аппарат, навел его и приготовился снимать. Затем он спокойно оперся о скалу. Хатако присел за ним на корточках и положил тяжелый нож перед собой на землю. Он обнял руками колени и застыл в ожидании.
Вокруг царила неподвижность. Тишина и палящий зной зависли над беспорядочно нагроможденными камнями. Синие мухи жужжали в раскаленном воздухе, ящерицы скользили по камням, а из темной синевы неба доносился звонкий и резкий крик орла…
Вдруг голова Вермона вытянулась вперед, его рука возбужденно сжалась и разжалась, и он опять застыл, будто превратился в камень. Хатако смотрел снизу сквозь угол, образованный его расставленными ногами…
Напротив, на каменных пластах перед логовом, на расстоянии пяти шагов от них спокойно и величественно появился громадный черногривый лев. Он возник совершенно неслышно. Прищурясь, он смотрел на солнце и зевал, раскрывая пасть, в которой поблескивали два ряда острых зубов. Потом он медленно сделал несколько шагов вперед, лениво обернулся и лег, положив голову на вытянутые лапы.
Охотник, напряженно вытянувшись и весь обратившись в зрение, стоял за аппаратом, его левая рука зажала кнопку затвора, а правая поддерживала винтовку. Из логова послышалось мяуканье, и вскоре оттуда, переваливаясь, выкатились два маленьких желтых тела, перекувыркнулись друг через друга и тотчас же начали яростно драться, награждая друг друга пощечинами. Потом у входа появилась львица с третьим детенышем. Вся освещенная солнцем, она остановилась перед пещерой, и высоко подняв голову, устремила желтые, горевшие страшной угрозой глаза прямо на место, где спрятались люди.
— Внимание! — прошептал охотник.
В этой тягостной тишине можно было слышать биение их сердец. Они не спускали глаз со звериной матери. Ее тело медленно пригнулось и напряглось для прыжка. Пальцы Вермона сжались, раздалось звонкое «клик!». Короткий рев — большое желтое тело пролетело по воздуху и всей тяжестью обрушилось в ущелье. Ножка штатива с треском разлетелась в щепки; тяжесть животного прижала Вермона к Хатако, а того, в свою очередь, к скале; неподвижные и беззащитные, они оказались зажатыми среди камней.
Сверху раздался выстрел. Одна лапа львицы вонзилась в плечо Вермона, другая яростно терзала фотографический аппарат, тросик затвора которого запутался в ее когтях, зубы горячо дышащей пасти грызли в щепки приклад ружья, которым охотник защищал свою шею. Он застонал под тяжестью зверя, его широко раскрытые глаза смотрели с мертвенно-бледного лица на страшную голову перед ним.
— Ха… Хатако! — прохрипел он.
Отчаянным усилием дикарь высвободился, прополз между ногами своего господина, поднял нож и вонзил его в брюхо львицы. Обезумев от боли, зверь взвыл, откинулся назад и стал судорожно лизать зияющую рану в брюхе. Тогда Вермон направил в ухо львицы дуло ружья и выстрелил. Тяжелое тело животного рухнуло навзничь и погребло под собой обоих мужчин, потом еще раз взвилось и рухнуло замертво от выстрела Риддера.
Одним прыжком врач очутился около придавленных, быстро схватил Вермона и вытащил его из-под животного. Хатако сам высвободился, постоял мгновение, тяжело дыша, а потом, схватив нож, вскочил на каменную глыбу у входа в расщелину. Но это было совершенно излишне: большой лев лежал, растянувшись, мертвый перед своим логовом. Первый же выстрел Риддера пробил ему голову. А возле него лежал маленький бой и пронзительно звал на помощь. Он держал под мышками по мяукающему и шипящему львенку, которые отчаянно брыкались, кусались и царапались. Хатако быстро отвязал свой кожаный передник и поместил в него двух зверенышей.
Жалобное мяуканье привлекло его взгляд к старому льву, из-под гривы которого выглядывала головка третьего львенка. Они его быстро высвободили; но грузное тело старого льва, падая, проломило позвоночник зверенышу, и удар дубины закончил его мучения.