Шеф болезненно захрипел, кивнул, пхнул босой пяткой спину утихомирившегося оппонента – «Клоун» покорно завалился вперед и обдал живых победителей новой волной густейшей вони разложения.
Все же Вейль был чрезвычайно крепок, как телом, так и разумом. Осторожно спустил с взвода курок пистолета, указал рукой на дверь, а ногой на труп.
— Да, надо бы ликвидировать, а то задохнемся, – согласилась-закивала Катрин, зажимая ладонью нос и рот.
Шефа шатало, браться за тяжелую часть тела пришлось бедной архе-зэка. Помятуя о червях, Катрин обернула ладони остатками сорочки покойника. Вообще это ни в какие ворота – как хоронить или землю копать, так непременно мадам Кольт задействована в первую очередь. Но обстановка к справедливым нареканиям, да и вообще разговорам, не располагала.
Отворачивая лица, выволокли мертвеца на палубу.
«Шеп» стояла на якоре, поодаль виднелись огни остальных судов флотилии. Царила полнейшая тишина, даже луна висела в небе как-то отсутствующе и едва светила. Спали, или делали вид что спали, матросы – тела в «рабочей» части трюма казались аккуратно уложенными и укрытыми трупами.
Неподвижно сидел вахтенный, безотрывно смотрел на западный берег. Сплошь все как-то дурно и нехорошо. Впрочем, ноша была еще невыносимее, и перевалили ее за борт поспешно и без почтения. Плеснуло громоподобно.
Катрин казалось, что с соседней дахабьи непременно окликнут вахтенные и часовые, но тишина тут же вернулась.
— Да примет река плоть усопшего, и да упокоится бедолага с миром, – с опозданием напутствовала архе-зэка.
Шеф согласно кивнул и схватился за горло – помято оно было крепко.
Вернулись в каюту. Воняло здесь просто немыслимо. Онемевший шеф подпер распахнутую дверь табуретом – слабый ветерок должен поспособствовать проветриванию. Затем Вейль проверил шкатулку со скарабеем и принялся рыться в экспедиционном имуществе, Катрин заглянула в свою каюту – здесь тоже смердело, но все люди вроде бы спали. Или притворялись. Дикси нервно завертелась под ногами. Инструктор по полевому собаководству указала на дверь – проветривайся, раз не притворяешься.
В штаб-каюте, Вейль, отыскавший чудодейственное средство, махнул на дверь. Втроем (вернее, вчетвером) выбрались на палубу. Дикси, вывалив язык, жадно дышала, шеф неверными руками откупоривал бутылку коньяка.
Вахтенный слепо глянул на мучающихся бессонницей гяуров-пассажиров, вновь заворожено уставился на запад. Вейль влил в себя коньяк, трудно давился, но проглотил, запил водой, вновь принялся булькать из бутылки и гримасничать.
— Не спешите, а то усугубите. Тем более, здесь есть и другие нервно пострадавшие, – напомнила Катрин.
Шеф без особой охоты, но уступил бутылку. Первый глоток пошел так себе – призраки червей мешали. Потом полегчало. Катрин подумала, что немой шеф даже получше былого, разговаривавшего. Дикси сумела взобраться на борт и теперь смотрела на запад. Там в пустыне… Да, именно где-то там.
В каюту возвращаться не хотелось, Катрин устроилась на корме и незаметно задремала. На ветерке было куда полегче, да и вообще под открытыми звездами всегда спать проще. Но звезды померкли, и пришел рассвет. Вода наполнилась первыми отблесками оранжево-алого, на берегу встрепенулись и зашуршали опахала пальмовых крон. Кто-то сел рядом.
— Есть что сказать, капрал? – поинтересовалась Катрин, не открывая глаз.
— Не знаю, – Бомон принялся набивать трубку, но остановился. – Не думаете, что лучше ему было бы умереть? Он плохой командир.
— Он не командир, а наниматель. Это разные должности. И, нет, не лучше. Если он умрет до… решения всех вопросов, мы рискуем навсегда остаться больными. Драпать от него нужно было раньше, гражданин капрал. Сейчас сны и прочее нас заразили. Имеет смысл переболеть и полностью выздороветь. Или не затягивать и побыстрее сдохнуть.
— Смысл в ваших словах есть, – признал Бомон. – Мне тоже это приходило в голову. Поздно нам поворачивать. Но сегодня ночью прийти и попробовать ткнуть штыком этого… это ваше… я так и не смог. Прямо как сам не свой, встать не получалось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Попробуешь в следующий раз. В общем, придется проследить, куда нас несет река и судьба. Иной раз стоит рискнуть. Иначе всю жизнь придется смотреть чужие сны.
— Сны нас не пугают, – проворчал капрал.
— О, значит, прямо-таки «вас»?
— Почему нет? Анис одинока, я тоже.
— Следовательно, ты про нее все знаешь?
— Все про всех знает один бог, которого нет. Я знаю все, что она захотела рассказать. И она вообще не уродка, – с нажимом и даже угрозой сказал Бомон.
— Никогда о ней так не думала. Да меня это и не касается. Я о другом говорю. Рисковые вы люди.
— А что нам остается? – капрал сплюнул за борт. – Полагаю, сегодня этот тип не всплывет? Вообще-то я и раньше чуял, что он мертвый.
— Мог бы поделиться столь ценной медицинской догадкой. Я вот не догадалась. От углубленного медицинского образования вообще один вред, – Катрин сняла ноги с планширя. – Завтрак-то будет или как?
На «Неаполе» трубач сыграл сигнал – флотилии пришло время сниматься с якорей. Война не ждала. До последней цели победоносного корпуса Дезе – до Сиены-Асуана – оставались считанные десятки миль.
Глава 15
Сон у порога
десятый день месяца фрюктидора
Хотелось холодного пива: духоту слегка поразогнать, разум просветлить. Самообман пополам с затаенным алкоголизмом, да.
Катрин сонно разглядывала берег. Нил, конечно, изменился. Флотилия осторожно протискивалась мимо нависающих скалистых круч – речной проход со сказочным названием Джебель-эль-Залисали, по сути, первая настоящая сложность по пути вверх по течению. Позади осталась бесконечная илистая долина широченной реки, и пейзаж нынче замечательный: по правому берегу разрезы и бесчисленные вертикали огромнейшей каменоломни, на левом берегу развалины храмовых порталов, катакомбы, снова храмы…
Профессор не выпускает из рук своих записей и одновременно грызет ногти – есть, есть многообещающие варианты разграблений, вот на обратном пути… Сидящая на планшире Дикси (попытки отучить милую собачку от этой опасной привычки стоили мадмуазель де Монтозан укушенного пальца и обернулись предсказуемым экспедиционным скандалом на тему «сосиски приучают собак к кровожадности») делала вид, что хозяйки вообще не видит, но косила глазом так, что сама себе в уши заглядывала. Опасается псинка новых научных изысканий, раскопок и эпохальных открытий. Скорее всего, напрасно опасается.
Соображала Катрин плохо – все сны виноваты. Сейчас в сновидениях серость исчезла, осталась сплошная непонятность и чье-то незримое присутствие. Ничего вроде бы опасного, просто категорически не высыпаешься и порядком изводит ощущение постоянного непрошеного гостя. Учитывая ситуацию, злиться на гостя глупо – он насылать черноту не пытается, просто присматривает, но как же это утомительно. Скорее бы закончилось.
Шансы на скорое завершение мучительного путешествия имелись. На одной из кратких стоянок Катрин попросила у художника-барона подзорную трубу – компактную и малозаметную, кратность увеличения, естественно, смешная, но выбирать не из чего. Денон, которому оптика была и самому крайне необходима, уступил прибор без малейшего колебания – истинного благородного воспитания человек, даме не может отказать. Эх, эти шпионские дела все-таки такая гадость.
Внутри-экспедиционный заговор набирал силу. За Вейлем следили в три пары глаз – Анис и капрал контролировали начальника поочередно на борту барки, стараясь не попадаться на глаза, на берегу за шефом приглядывала Катрин, используя и свой опыт, и оптику. Контролировать передвижения поднадзорного было не так сложно – на корабле особо не спрячешься, а стоянки короткие. Кое-что удалось рассмотреть.
При любом удобном случае, оставшись в одиночестве, Вейль доставал жука. Последовательность ритуала была проста: скарабей извлекался из шкатулки и опускался на пол каюты, на прибрежный камень, песок, землю… Шеф садился рядом с древней игрушкой и пристально наблюдал. Видимо, результатов не было. Порой казалось что Вейль пал духом и больше не вспоминает о своем талисмане, попросту бесцельно прогуливается по берегу. Потом Катрин сообразила – на восточном берегу шеф даже не пытается экспериментировать. Логично, можно было бы и сразу догадаться.