– Все, – сказал Детеринг, сбрасывая коррекцию, – Брокмоллер есть Брокмоллер, не этим клоунам с ним воевать. Поехали…
– На «Трейсере» – Эдвин Брокмоллер? – удивился я. – Он же торчал в доках на Даймонд-Тир и вылезать оттуда вроде как не собирался.
– Вылез, как видишь. А что ж не вылезти, когда тебе предлагают восстановление в рядах ВКС да сразу в полковничьем чине? И плюс интересную работу в спецкоманде Службы безопасности?
«Газель» уверенно тронулась, на сей раз наконец-то носом вперед, а не раком. Впрочем, Детерингу было все равно, как летать: носом вперед или носом назад, подобные маневры он учился делать на дубовых старых фрегатах, где «сдать назад» было чуть проще, чем просунуть палец в игольное ушко. Хрупкий верткий субрейдер, в ужасе трепещущий от мощности собственных моторов, был для него приятной игрушкой.
На экране, показывающем получаемую с зонда информацию, было хорошо видно, как из борта «Барракуда» выпустила суставчатый абордажный «хобот» и намертво прилипла к разлому в борту охотника. Там, в его обгорелых недрах, уже вовсю рвали переборки, пробиваясь в уцелевшие внутренние сектора. То же самое происходило и с правой стороны, где приник к его серой броне «Ариэль». Десятки тяжеловооруженных людей запрыгивали в искореженный корабль, чтобы, искрошив экипаж, найти одного-единственного человека, из-за которого и заварилась вся эта кровавая каша.
Истекающий струйками воздуха, жестоко искалеченный охотник был неподвижен, и вдруг из его спины блохой выпрыгнула крохотная белая снежинка. Кувыркнувшись, она обогнула висящую рядом черную махину «Трейсера» и исчезла в начавшем расползаться снежном облаке.
– Связь, быстро «Трейсер» мне, – скороговоркой скомандовал Детеринг, – быстро, мать вашу, ну!
– Есть…
Моторы субрейдера хищно заревели, рубка наполнилась хаосом звона, воя и писка – рыская во все стороны, «Газель» метнулась на свободу на совершенно запредельной в данных условиях скорости. Меня замотало взад-вперед, словно куклу – чтобы не вылететь из кресла, пришлось ухватиться за подлокотники.
– Лейтенант Барков, дежурный…
– Информацию с ваших зондов – на «Газель», живо! Штурманов – на меня!..
– Капитан Ричардс, первый штурман…
– Какая машина покинула охотник?
– Лидданский эвакобот, милорд… мы не успели.
– Задницу вы себе вытирать успеваете? Активируйте зонды, ищите его, недоноски, ищите его!
«Газель» вырвалась из каменных объятий. Тотчас же взрыкнули маршевые двигатели, рука Детеринга положила корабль в пологую кривую, огибая «Трейсер» и абордажников. Три картинки, возникшие на экране, показывали одно и то же: сюрреалистическое полотно метели, волей странного демона застывшей посреди адской красно-коричневой бездны. Зонды медленно выходили из снега, все дальше углубляясь в не потревоженные голубым пламенем ледяные джунгли, расползались в разные стороны.
На центральном экране стремительно рос лаково-черный борт «Трейсера» с уже закрытыми клюзами батарей. На спине его деловито копошились фигурки людей и роботов, приводящих в порядок поврежденные надстройки. На секунду мне показалось, что мы неминуемо врежемся в эту мокро поблескивающую стену, но тут же я понял, что ошибся: Детеринг видел курс из любой точки намного лучше меня… широкая спина фрегата мелькнула в нижней части экрана и исчезла, уступив место медленно кружащемуся снегу.
– Ну не мог же он далеко уйти на лидданском боте, – произнес Детеринг, – они ж все тихоходные…
– Вы уверены, что это Ройтер, шеф?
– Да Ройтер, Ройтер, кто же еще?
– Мало ли какие у Бранда могли быть пассажиры?
– У Бранда? Пассажиры? Не смеши меня, парень. У Бранда не бывает пассажиров, это матерый волчара… Какие уж тут пассажиры.
– Есть засечка, – сообщили с «Трейсера».
– Ага, вижу. Давайте координатку.
«Газель» вынырнула из снега… который, в сущности, уже и не был снегом как таковым – плывущая по экранам метель представляла собой мельчайшие льдинки, танцующие в пространстве свой странный танец. Снова началось утомительное блуждание в лабиринте – с той лишь разницей, что теперь он был не каменным, а ледяным. Повинуясь руке Детеринга, субрейдер работал то тормозными, то эволюционными двигателями, лавируя меж висящих в красной пустоте голубоватых скал.
Наконец на экранах появился плоский белый треугольник стандартного эвакобота производства Лидды, медленно плывущий среди изломов пыльного сумрака.
На экране вспыхнуло перекрестие прицела.
– Связь, закоммутируйте меня на передачу… по всему диапазону, я не знаю, какая у него частота.
– Есть, командир, готово.
– Бот! – позвал Детеринг. – Бо-от! С вами говорит полковник имперской Службы безопасности Йорг Детеринг. Вы у меня в прицеле, попытки удрать будут немедленно пресечены. Предлагаю вам сдаться. Вы меня слышите?
Эвакобот затормозил, не спеша подплыл к огромной – не менее сотни километров в длину, – почти плоской льдине и белой мухой уселся на ее поверхность, выбрав более-менее ровный участок.
– Мы рады бы сдаться, – донесся из динамика чуть сиплый голос Юнга Ройтера, – но зачем? Вы нас тотчас же грохнете.
– Это он, – прошептал я.
– Уверен? – тоже шепотом спросил Детеринг.
Я молча кивнул.
– Хорошо, – громко сказал Танк, – Ройтер, я обещаю тебе жизнь. Слова имперского офицера тебе, надеюсь, достаточно?
– Ваше слово прямо как бальзам на мои раны, – невидимо усмехнулся Ройтер. – Но я здесь не один, и у нас нет скафандров. А ваша посудина, насколько мне известно, «хобота» не имеет. На возвращение к вашим громилам у меня может не хватить топлива.
– Сколько вас?
– Нас двое. И без нее я никуда не пойду.
– Это благородно, Ройтер. Я рад за тебя и готов уважить твою просьбу. Я вообще готов пойти тебе навстречу, и очень скоро ты в этом убедишься. Сейчас я зависну над тобой, а к тебе выйдет человек с двумя скафандрами. Я надеюсь, шлюзокамера у тебя в порядке?
– А кто его знает? Рискну…
Я выбрался из кресла и вопросительно посмотрел на Детеринга. Тот молча кивнул. Я легонько хлопнул по плечу Маринину и вместе с ней покинул рубку.
Через десять минут я вышел подышать свежим воздухом через носовую шлюзокамеру правого бота, одетый, согласно погоде, в тяжелый боевой скафандр. В левой руке я держал ящик с двумя легкими вакуумными костюмами, а в петле на правом бедре висел мой добрый четырехствольный друг.
Детеринг вывесил «Газель» в полусотне метров от поверхности льдины, и я был бесконечно благодарен ему за это, так как последний раз летал на ранце аж в Академии. Кое-как разобравшись с управлением капризным рюкзаком, я спланировал вниз и подлетел к гладкой белой спине бота, где, если мне не изменяла память, и должен был находиться искомый шлюз. Лидданы всегда отличались достаточно странным технологическим мышлением – вряд ли инженеру-хомо пришло бы в голову делать шлюз в потолке.
Меня уже ждали: едва мои тяжкие, как судьба, башмаки коснулись белого металла корпуса, в метре от меня разъехалась неразличимая до того восьмиугольная диафрагма. Я плавно опустился в темные недра шлюзокамеры. Потолок над моей головой вернулся в исходное состояние. Несколько секунд работали насосы, напоминая о себе мелким зудом под ногами, затем вспыхнул свет и в стене справа от меня распахнулся овальный люк.
Из него появился Ройтер в изжеванном флотском комбинезоне без знаков различия. Окинув меня быстрым оценивающим взглядом, он произнес:
– Вы, я так понял, тоже не из экипажа?
– Нет, Юнг, – ответил я, откинув забрало шлема. – Я не из экипажа.
Ройтер отвесил челюсть чуть ли не до колена.
– Ну, Сашка… кого-кого, но уж тебя я никак не ожидал увидеть. Как дела, старик?
– Дела как в сказке – чем дальше, тем страшней. Поторопись, дядя, а то шеф будет дергаться.
– Шеф? – тряхнул шевелюрой Ройтер. – Детеринг? Хороший у тебя шеф. Слышал, слышал… Ну, идем.
Мы прошли узкой трубой короткого коридора и оказались в тесной ходовой рубке бота. В одном из трех высоких кресел сидела хрупкая молодая женщина с красивым печальным лицом.
– Одевайтесь. – Я поставил на пол контейнер со скафандрами и вдруг горько пожалел, что у меня нет с собой сигарет.
– Какая разница? – вскинула узкий подбородок женщина. – Сейчас или потом? Сейчас, по крайней мере, это будет безболезненно.
– Уймись, Николь, – улыбнулся Ройтер, вскрывая контейнер, – все будет в лучшем виде. Уж если здесь такой рыцарь, как Сашка Королев, нам ничто не грозит. В каком ты нынче чине, старик?