Читать интересную книгу Первые цивилизации - Вадим Массон

Согласно китайской исторической традиции, перенос иньской столицы в Аньян произошел в 1384 г. до н. э. На территории древнего городища в Сяо-туне имеются и более ранние материалы, в том числе комплексы типа Эрлиган, свидетельствующие, что и здесь в это время шел процесс специализации ремесел, а также социальной дифференциации, характерной для периода в целом. Но наиболее представительные комплексы Аньяна относятся к периоду позднего Инь (рис. 56). Этот период можно именовать аньянским и относить к XIV —XII вв. до н. э. Он освещается не только многочисленными разнообразными наборами артефактов, но и сведениями, почерпнутыми из иньских гадательных надписей (Chang Kwang-Chin, 1976).

Основу получения продуктов питания составляли традиционные отрасли — скотоводство и земледелие. Первое со времени Лушаня уже включало основной набор домашних животных. На полях выращивался целый ряд сортов проса. Один раз в гадательных надписях упоминается и рис, но, видимо, эта культура в отличие от более южных районов не получила широкого распространения в долине Хуанхэ.

Муссонные ветры приносили достаточное количество осадков, и земледелие, ориентированное на менее влаголюбивые культуры, не испытывало острой нужды в искусственном орошении. Недаром в запросах иньскому оракулу много раз идет речь об осадках. Вместе с тем в низменных местах угрозу полям составляли стремительные паводки, затоплявшие огромные пространства. В иньских надписях знак для наводнения означал также общее понятие «беды», «бедствия». Дренирование излишней влаги, сооружение для этой цели дамб и каналов было важной формой коллективных работ, обеспечивавшей надежность сельскохозяйственного сектора. Остатки таких дренажных каналов обнаружены при раскопках на ряде древних поселений. Организованное направление усилий, достижимых в рамках простой кооперации, будь то работы по защите от паводков или сооружение гигантских обводных стен, становилось постепенно предметом специализированной деятельности. Не исключено, что существовали уже крупные сельскохозяйственные объединения, сосредоточивавшие, в частности, сельскохозяйственный инвентарь подобно храмовым организмам Южного Двуречья. Во всяком случае показательно, что на одном из участков Аньяна было найдено 3500 каменных серпов полулунной формы, предназначавшихся явно для массового употребления. Крупномасштабные земледелие и специализированные производства составляли основу технологического способа производства иньской цивилизации, практически сложившегося уже на стадии Эрлитоу. Анализируя пиктографические знаки Аньяна, Чжан насчитывает до 32 различных профессий, передаваемых семантически достаточно прозрачными изображениями (Chang Kwang-Chin, 1980, p. 232, fig. 61). Поразительных успехов добились мастерские по изготовлению бронзовых ритуальных сосудов — отдельные экземпляры, выходившие из их стен, достигали поистине огромных размеров и веса до 875 кг. Разделение умственного и физического труда вело к специализации и в сфере искусства, памятники которого в раннеземледельческую эпоху в основном носили прикладной характер. К позднеиньскому периоду относится значительное количество выдающихся произведений каменной и бронзовой скульптуры, изображающей как людей, так и животных (рис. 57), хотя на тех и других в равной мере лежит отпечаток декоративной стилизации, характерной для рельефов бронзовых сосудов этого времени. Судя по всему, регулярная торговля уже привела к появлению особой единицы всеобщего эквивалента, которым стали раковины каури, сотнями находимые в богатых могилах.

Рис. 56. Комплекс иньской цивилизации.

Ремесленная и торговая деятельность сосредоточивалась в центрах городского типа. Сам Аньян представляет собой остатки столичного города (Li Chi, 1977). Полагают, что вся позднеиньская цивилизация как политическое объединение и его политический центр обозначались термином Шан, тогда как термин Инь прилагался к культовому центру в Аньяне (Степугина, 1982, с. 151), об исключительной значимости которого мы знаем по тысячам гадательных надписей, обращенных с запросами к верховным силам.

Рис. 57. Шань-Инь. Сосуд в виде слона.

Наряду с обычными жилищами в городе было сосредоточено множество монументальных комплексов, каждый из которых занимал значительную площадь. Правда, каркасно-деревянная архитектура иньского времени не оставила столь величественных объемов монументальных зданий, как Шумер или Хараппа. Но о существовании достаточно масштабных строений хорошо известно по остаткам платформ. К зданиям, вознесенным на такой стилобат, вели ступени, что нашло отражение и в начертании соответствующего знака в пиктографической письменности. Площадь платформ-стилобатов, открытых в Аньяне, достигала размеров 85X14.5 м, причем на них обнаруживаются остатки деревянных столбов-колонн, иногда с каменными устоями в основании. То, что для зданий дворцового типа отдавалось предпочтение прямоугольным строениям с помещениями, вытянутыми фронтально вдоль главного фасада, хорошо видно по раскопкам подобного сооружения в Паньлуне на Янцзы, явно следующего столичным архитектурным канонам (Кучера 1977 с. 110-112; Chang Kwang-Chin, 1980, p. 299-300).

С постройкой зданий общественного назначения, видимо дворцов и храмов, связаны и тут же расположенные могилы, содержащие жертвоприношения, для чего использовались как животные, так и люди. В Аньяне с тремя наиболее значительными зданиями связано 187 таких культовых захоронений, в которые было помещено 852 человека, 15 лошадей, 10 быков, 17 овец и 35 собак.

Исключительно обильны памятники иньской письменности, количественно уступающие, пожалуй, лишь месопотамским архивам. Правда, информативность этих памятников различна: в Шумере это хозяйственная документация, в Китае данные о хозяйственном и политическом функционировании общества облечены в культовую форму гаданий-запросов. Сами надписи делались на кости острым предметом, а затем для большей четкости натирались краской (рис. 58). Для гадания использовались щитки черепах, лопаточные кости крупных млекопитающих, а изредка и другие предметы, в частности фрагменты человеческих черепов. Уже в предшествующие периоды при гадании на лопатках животных в них высверливалась система отверстий, расположение которых должно было дать соответствующую информацию при гадании. Но лишь в позднеиньский период эти отверстия полностью заменяют надписи. Сами записи достаточно лаконичны и строились по принципу: вопрос — ответ-предсказание. Кроме того, обозначалась дата гадания, а также иногда информация о том, сбылось ли предсказание. В большинстве случаев это делалось при совпадении практических действий с прогнозом оракула. Таков, например, текст гадания о перспективах облавной охоты. «Гадали в третий день декады биньсюй завтра в день динхай вану строить засады на оленей, ловить. Да, поймали триста еще сорок восемь оленей». Много вопросов связано с внешнеполитическими событиями. Например: «Гадали в день динью. Гадание: ныне вану вести пять тысяч человек в поход на племя Земля. Получите покровительство, третья луна». Иньская пиктография представлена помимо гадательных надписей также короткими текстами на бронзовых изделиях, прежде всего на ритуальных сосудах. Она является прообразом современной китайской иероглифической письменности, что, собственно говоря, и послужило ключом к ее дешифровке.

Рис. 58. Аньян. Иероглифический текст. Черепаховый панцирь.

Военная функция иньского общества бесспорно стимулировала многие социально-политические процессы. В надписях упоминаются воинские контингенты, отправляющиеся в поход, насчитывающие в своем составе до 5000 человек. Предполагается, что постоянная армия иньских ванов состояла из 10 000 человек. Это были воины-профессионалы, обеспеченные превосходной бронзовой амуницией. В ее состав входили боевые топоры, секиры, луки совершенного типа, кинжалы, копья и шлемы. Ударную силу представляли колесницы, запряженные парой лошадей. Эти экипажи были как двухколесными, так и четырехколесными, причем ширина хода достигала 3 м. Система спиц, заменившая архаические цельновыделанные колеса, придавала им легкость и подвижность. Постоянная вооруженная сила требовала четкой организации. В надписях упоминается ряд должностных военных званий, хотя чтение их во многом остается предположительным. Так, упоминаются «служитель лошади», «начальник гарнизона», «начальник границ», «начальник лучников» и ряд других (Chang Kwang-Chin, 1980, p. 196).

Военные походы носили грабительский характер. Главная их цель состояла в получении добычи, захвате зерна, скота, военнопленных для жертвоприношений. Недаром знак «фа», графически воспроизводившийся в виде секиры и обезглавленного человека, означал как «военный поход», так и «человеческое жертвоприношение». Впрочем, имеются и свидетельства использования труда подневольных членов общества в различных производствах.