одной из клеток остался лежать старый плюшевый медведь, у которого не было глаз. Тебе страшно хотелось его заполучить, ведь никаких игрушек у нас никогда не было. Но мне никак не удавалось до него дотянуться.
Берт умер. От передоза. Лина так и бросила его лежать на полу. Она смотрела перед собой невидящими, покрасневшими глазами. Целыми днями не спала и все говорила с воображаемыми собеседниками. Мы знали, что долго нам не продержаться. Когда она пришла открыть клетку, ты накинула ей на шею проволоку. Подумала, что ей пришла в голову мысль нас съесть. Может, так оно и было.
Выйти на солнце было сродни оказаться в эпицентре взрыва. Мы в жизни не видели ничего столь ослепительного и знойного. До этого мы несколько дней ничего не ели и не пили, но, когда я подняла крышку колодца, оттуда в нос ударила вонь, как из выгребной ямы, и вылетел целый рой мух. Я чуяла где-то недалеко койота.
Мы направились в пустыню. Видеть ничего не могли, потому что у нас были большие проблемы с глазами, но где-то вдали брезжили какие-то серебристые отблески. Забор. Мне думается, он напомнил нам клетки, а поскольку ничего другого мы не знали, то туда и пошли.
Мия нашла нас у края западного загона. Мы обгорели на солнце и покраснели как раки только потому, что наша кожа с ним еще никогда не сталкивалась. В итоге заболели, надо полагать, надолго.
Несколько дней спустя щенячью ферму обнаружил водитель грузовика. Понаехала полиция, все обыскала и нашла других детей, которых Лина и Берт распихали по разным закоулкам. Выжить никому из них не удалось. О том, что мы сбежали, не знала ни одна живая душа. Впрочем, на деле, может, совсем и не сбежали. Дети – те же зеркала, отражающие все, что с ними происходит. И надо заботиться о том, чтобы их всегда окружало только добро. Запомни это, Санденс, если в один прекрасный день у тебя будут собственные дети.
Фэлкон с Мией сразу поняли, что мы с тобой представляем. И спасли нас – что бы ни было потом. Постарайся запомнить это, Роб. Я, по крайней мере, так и сделала. Если щенячья ферма осталась у тебя в голове, с нее не убежишь. Ты пыталась убить Мию проволокой, а меня отверткой. В итоге они сделали нам вставку. Превратили тебя в хорошую собачку. Я обрадовалась, что теперь ты будешь в безопасности. Уже тогда мне было известно, что случается с погаными псами.
Когда нам стало лучше, ты, по-видимому, обо всем забыла. Я пыталась дать тебе хорошие воспоминания взамен плохих. Рассказывала о нашей матери. И порой чуть ли не сама во все это верила. Фэлкон и Мия на свой собственный манер тоже скрывали ситуацию. Как и Павел. А ты и правда всегда обожала глупые истории о спасении собак, которые он рассказывал.
Они всегда боялись, как бы какой-нибудь аспирант не разболтал тебе, что в действительности представляла собой та щенячья ферма. А не он, так кто-нибудь в городе. Чтобы ты случайно не наткнулась на валяющуюся где-нибудь старую газету или что-то в этом роде. Пока ничего такого не произошло. Но хотя здешние края умеют хранить свои тайны, они не сомневаются, что когда-нибудь ты в любом случае до всего докопаешься.
Мне же кажется, что тебя переполняет решимость и дальше пребывать в полном неведении. После случившегося ты словно заталкиваешь свои воспоминания все глубже во мрак. И это хорошо.
Когда после вставки дела у меня пошли наперекосяк, Фэлкон сообщил, что мне больше никогда не уехать из Сандайла, и я согласилась. Я обещала всегда заботиться о тебе, а для этого лучше всего было заставить тебя уехать. Я знаю, что ты не бросишь меня здесь одну. Поэтому мне придется рассказать тебе ровно столько правды, чтобы ты смогла меня возненавидеть.
Знаешь, а ферма никуда не делась. Она лежит у подножия Коттонвудских холмов к западу от сада камней, откуда ее можно увидеть. У этих улиц нет ни названий, ни номеров. Но что самое смешное, какие-то типы разбили там лагерь. Они продают Павлу то, благодаря чему мы можем справляться и держать в узде неудачную вставку. Разве не забавно? Круг замкнулся, стрелки совершили полный оборот.
Хотя Лину и Берта в здешних краях знали под этими именами, на самом деле их звали Жаклин и Роберт Грейнджеры. Я знаю, что, как бы тебе ни хотелось об этом забыть, оно все же отложилось в самых глухих закоулках твоей памяти, ведь именно этими именами ты назвала нас с тобой – Роб и Джек.
Держи хвост пистолетом, Санденс.
Кэссиди
Роб
В голове щелкают впечатления. Сверкающая проволока, туго стянутая вокруг почерневшего, пошедшего пятнами горла. Тошнотворно-приторный вкус теплой, выдохшейся за несколько дней газировки. Теперь я вспоминаю, что, когда нам ее дали, мы по-сестрински ее разделили, по очереди отпивая по маленькому глотку, чтобы хватило на несколько дней. Смрад гниения и давно не мытых тел. На какой-то момент я возвращаюсь в клетку – сродни тем, в которые сажают собак, – и смотрю сквозь ее ржавые прутья. Другая маленькая ладошка крепко сжимает мою. Зной пропекает наши головы, в горле першит от жажды. Слышится голос. Мне на макушку опускается рука. Темным силуэтом в контровом свете стоит Мия. Вода. Прохладная круглая комната с колесом солнца на полу, похожая на цирковой манеж.
Интересно, эти воспоминания подлинные или нет? Мозг ведь так умеет врать.
Но тут в голове мелькает мысль о мисс Грейнджер, которая с горящими глазами крадется по Эрроувуду. О наших именах. Роб и Джек. Может быть, эти обрывки памяти всегда таились в самых глухих закоулках разума и копошились там, как опарыши, готовые в любой момент проснуться.
Как Мия с Фэлконом объяснили, откуда мы у них взялись? Но здесь принято не беспокоить окружающих расспросами. Именно поэтому и едут в Мохаве.
Надо сосредоточиться. Шанс у моей дочери появится только в том случае, если я ей его дам. Письмо Джек я кладу рядом с голубой коробочкой посреди стола. Как ни крути, я учительница, и что такое наглядные пособия, мне известно не понаслышке.
– Два предмета, которые ты сейчас перед собой видишь, всецело тебя определяют, – говорю я Колли, – это наша эпопея, венцом которой стала ты. У каждого человека есть своя история, способная в полной мере его объяснить. Ты в этом отношении человек особенный, потому что у тебя таковых две. Когда-то они принадлежали мне, но теперь я передала их тебе. Вот