Мне отчаянно не хватало воздуха, казалось, что я хватаю ртом только разреженный ледяной воздух… и вокруг множество глаз, наполненных чудовищной ненавистью и злобой. А позади всех родные синие папины глаза глядят так печально, жалея и сочувствуя. Я потянулась к ним рукой, звала, плача от бессилия и безысходности, ведь откуда-то пришло понимание — папа не вернется. А так хотелось, чтобы его надежные сильные руки вновь обняли меня, укрывая от злого мира, и укачивая, папа шептал: «Ну что ты, моя малышка, все будет хорошо, ведь я рядом».
Так больно, что хотелось плакать, а вокруг только безумные вспышки, несущие смерть. Я потерялась в них, всюду, куда хватало взгляда, — холодные ненавидящие глаза. Сначала умоляюще шептала, потом кричала, а потом отчаянно жаловалась папе, что меня никто не любит, не жалеет так, как он, и больше никто не захочет обнять и назвать своей малышкой.
В какой-то момент в безумном калейдоскопе возникли огромные, заслонившие все бриллиантовые глаза, которые манили, звали, затягивали в себя. Всплыла мысль:
«Тарий!» Я ухватилась за это имя, словно за спасательный круг, звала, искала и в конце уже просто умоляла спасти меня из этого кошмара.
Очнулась с этим именем на губах, даже открыв глаза, продолжала шептать: «Тарий, Тарий, спаси меня, пожалуйста!» На меня в упор смотрел обладатель тех самых бриллиантовых глаз из сна. Потом дошло, что это мой аннар сидит рядом с кроватью, на которой я лежу, и пристально наблюдает за мной. Он молчал, пока я недоуменно переводила взгляд с него на окружающую обстановку и обратно. Увидела, что лежу на специальной кровати в медицинском отсеке. Кроме Тария здесь еще и врач Нут Джама, который дремлет в противоположном углу, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Во сне ему что-то снилось, потому что он периодически смешно дергал ногой и ушами.
По первым ощущениям, неприятно пересохло горло и нестерпимо хочется пить. Опять перевела взгляд на Тария и только сейчас ощутила его руку на своей. И самое необычное — выглядит он сильно уставшим и каким-то помятым, даже его вечно безупречный светлый офицерский костюм смотрится так, будто в нем спали.
— Можно попить? — попросила Тария. Он тут же подхватил с тумбочки рядом с кроватью стакан с трубочкой и поднес к моим губам. Выпив все до донышка, сразу почувствовала себя значительно лучше.
— Как ты себя чувствуешь, малышка моя? — заданный Тарием вопрос вызвал изумление. Во-первых, сильно изменился тембр голоса — стал мягче, с затаенной нежностью, забавно совмещающейся со скрежещущими нотками. Во-вторых, его обращение ко мне, непривычное… как будто позаимствовано из сна или моих тайных желаний.
Огромная теплая ладонь поползла вверх по моей обнаженной руке, добралась до груди и, наконец, ласковым жестом коснулась щеки. Тарий всем телом, не отрывая взгляда, потянулся ко мне. Перебрался на кровать, склонился надо мной и… начал покрывать легкими, едва ощутимыми поцелуями лицо и волосы. Я ощутила такую волну нежности от него, такое невероятное тепло, радость и… страх потери, что и сама потерялась в слишком новых чувствах, утонула и точно не хотела всплывать. Но насущные вопросы заставили поинтересоваться:
— Тарий, что случилось? Что мы делаем в медицинском отсеке? — даже собственный голос показался чужим — хриплым и слабым.
Непривычный Тарий потерся своей щекой о мою, глубоко вздохнул и только хотел ответить, как раздался радостный голос Нута Джамы:
— О-о-о, наконец-то наша болезная в себя пришла!
В поле зрения появился эсар Джама, а Тария захлестнуло привычное раздражение. И хвала звездам, что в отношении доктора, а не меня. Но я еще не успела забыть той волны нежности и ласки, которой меня обогрел аннар.
— Я только что Тария спрашивала, почему мы здесь?
Тарий начал отстраняться, и я непроизвольно схватила его запястье в попытке удержать. Раздражение тут же улетучилось, вновь сменившись нежностью и радостью. Обхватив мою ладошку обеими руками, начал мягко поглаживать, позволяя успокоиться и расслабиться.
Нут Джама заметил мой жест, выдавший желание быть с Тарием рядом, довольно улыбнулся, чуть отодвинул кресло, в котором недавно сидел Тарий, уселся и пояснил:
— Я уже все высказал нашим премудрым эсарам, которые любят ставить жестокие эксперименты над бедными слабыми женщинами. Они заставили вас перенести очередной мощнейший стресс, страх, чужую смерть… Не учли, что вы сильнейший эмпат… Забыли, что вам пришлось пережить в последнее время гибель отца, побег, трансформацию наконец. Ведь уму непостижимо, через что вам пришлось пройти, и даже здесь, на корабле постоянно тревожились, что раскроют… Спасательная операция… — врач покачал головой, а я ощущала его восхищение мной, глубокое сожаление и сочувствие. — Вы — сильная женщина, Есения, но и у вас есть предел! Вы лежите здесь третьи сутки. Эсар Биана вызвал меня ночью, у вас поднялась высокая температура, затем несколько долгих часов странной комы — мне кажется, ваша нервная система пыталась защитить вас таким образом и разгрузиться самой. После трансформации вы на какое-то время стали слабой и уязвимой, вот организм и не выдержал очередной проверки на прочность.
Пока он говорил, чуть-чуть пошевелилась и прислушалась к себе. Противная слабость ощущалась во всем теле, я подобно горке желе межо вибрировала. Как же жалко себя! Не подумав, поделилась, стоило врачу замолчать:
— Все время снились кошмары, а потом… глаза Тария вытащили меня из них…
— шмыгнула носом, чувствуя, что тихо подкрадывается истерика, спазмом сжимая горло. Нервы, действительно, совсем расшатались. Джама снова тяжко вздохнул и, испытывая неловкость, сказал:
— Вы бредили иногда! Звали отца, Тария… хм-м, просили спасти вас, жаловались, хм-м, на нас…
Он замолчал, давая мне возможность догадаться об остальном самой, но не выдержал и зло высказал, посмотрев на Тария:
— Ваш аннар, Есения, заслуживает сурового наказания за подобное отношение к вам!
Тарий начал наливаться яростью, но внезапно словно сдулся, буквально утонув в самобичевании, сожалении и угрызениях совести. Он вцепился в мою руку так, будто его хотят оторвать силой. Я не выдержала и устало заметила:
— Знаете, эсар Джама, совсем недавно весь экипаж сочувствовал Тарию, а меня осуждали. И уверена, считали, что я заслуживаю любого наказания за его мучения…
Совсем неожиданно обличительно-защитную речь прервал заурчавший от голода живот, яростно требуя пищи и очень смущая, однако мужчины засуетились. Доктор проверил какие-то показатели на мониторе, а Тарий связался по зуму с Фисником и потребовал, чтобы тот принес поднос с едой для меня в медотсек.