А когда они вернулись в анклав, и брата, и сестру стали натаскивать еще жестче прежнего. Дети остались в той деревне, а вернулись на территорию ордена уже полноправные члены Аркейна, и отношение к ним изменилось.
Шли годы, романтика путешествий окончательно ушла, уступив место дорожной пыли, скрипящей на зубах, а на счету брата с сестрой уже было полно перебитой нечисти, что лезет из Катценауге, десятки людей, нарушивших правила ордена. Риттер нашел себе девушку, обручился с ней, но поступил приказ, и искоренителю пришлось отправляться в Катценауге.
А потом он не вернулся. Салэм отправили выяснить, что с ним случилось, и некромантка быстро напала на след. А потом нашла и логово уничтоженного братом монстра.
Риттер встретился ей там же. Уже не человек, а просто проявление своего дара, он не узнавал сестру и бросился в атаку, как только представилась возможность. Салэм выжила, брат – погиб, оставив отметины на груди сестры.
– Вот такая сказочка на ночь, – всхлипнув, договорила она.
Я уже лежал рядом с ней, и теперь крепко обнял за плечи. Легкое тело некромантки прижалось ко мне в поисках простого человеческого тепла. Она вздрагивала и хлюпала носом, а я ничего ей не говорил.
– Знаешь, – чуть придя в чувства, произнесла Салэм, – я тогда тоже думала, что вместе с Риттером убила часть себя. Как у меня вообще рука поднялась на собственного брата?!
Она вновь прервалась, и я принялся гладить ее по голове.
– А потом появился ты, – обернувшись ко мне, сказала она. – И я поняла, что еще что‑то человеческое во мне осталось. Просто… Просто нужно помнить, ради чего ты это делаешь, и не забывать иногда согреваться у чужого костра, если станет совсем тошно.
Я улыбнулся ей и чмокнул в лоб.
– Спасибо, Салэм, – прошептал я, прижимая хрупкую девушку к себе.
Она погладила меня по груди ладошкой.
– Тебе спасибо, что выслушал. И прости, я не думала, что так расплачусь. Я же грозная некромантка! Искоренительница ордена Аркейн! Мне не пристало плакать.
Мне оставалось только вздохнуть и прижать ее к себе сильнее. Еще час мы сопели друг у друга в объятиях, пока сон не сморил обоих.
* * *
– Что, Киррэл, думаешь, одержимость тебя определяет? – усмехнулся Ченгер, ковыряясь черным когтем в зубах. – Глупости какие! Нет, конечно, если ты совсем свихнулся бы, тогда да. Но у нас с тобой договор, если ты не забыл. И я бы не хотел, чтобы так случилось.
– Но это не помешало тебе уйти, – ответил я, заканчивая корпеть над рисунком ритуала на полу кабинета.
– Ты нарушил свое слово, – равнодушно пожал плечами демон. – Поправь третий угол, Киррэл, неправильно же начертил.
Я чертыхнулся и вернулся к самому началу. Из‑за допущенной ошибки целый час ползания на коленках впустую.
– Ты же чародей, Киррэл, должен всегда помнить – ошибки недопустимы. Ты как будто даже не стараешься.
Мне захотелось от души послать его куда подальше. Однако благоразумие все же взяло верх над вспышкой гнева. Если раньше я думал, это просто черта его характера, то теперь чувствовал, что ему на самом деле доставляет удовольствие заставлять окружающих мучиться. Впрочем, чем еще заниматься демону Страданий?
– Ты не договорил, – напомнил я, стирая рисунок размером в два квадратных метра. – Про одержимость и ее влияние.
Ченгер закинул ногу на ногу и стал болтать стопой в воздухе.
– Как ты уже знаешь, демоны не особенно дружны. Среди нас вообще нет таких, кого можно было бы назвать союзником. Или хотя бы нейтральным. Есть у тебя сила – ты жрешь слабых. Либо бегаешь от сильных, прячась в складках местности и надеясь, что тебя не заметят.
Я слушал его внимательно, но это не мешало мне закончить с уничтожением начерченного и приступить к новой попытке. В то, что может получиться с первого раза, я с самого начала не верил. Каждый чародей неоднократно проходит этот путь – рисуя и стирая, пока не доведет составление ритуала до автоматизма. И моя особая сила здесь не помощник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Однако, если сожрать его в родном слое, через какое‑то время демон возрождается. Слабее, чем был в момент смерти, но все равно – мы фактически бессмертны. Вот только это правило отменяется, если сдохнуть, например, в Эделлоне. После такого не возрождаются, а потому – если ты не успел набрать достаточно силы среди людей, но успеваешь вернуться в наш слой, ты ничего не теряешь.
Я приложил изготовленную кузнецом линейку и провел первую черту.
– А вот если удрать не успел, то это окончательная смерть, – продолжил пояснение Ченгер. – Но просто так явиться в Эделлон очень сложно – нужно уметь это делать изначально, что практически не встречается, либо получить якорь. Мага, достаточно дурного, чтобы заключить договор с демоном. И вот его уже жрать можно спокойно – пока вас связывает договор, дар чародея ему уже не принадлежит. И как ты понимаешь, мало кто из демонов всерьез рассчитывает задержаться здесь. Нет, его цель – быстро поглотить дар и тут же сбежать домой, ведь в нашем слое даже смерть – всего лишь небольшая передышка.
Я продолжил рисовать луч, затем вернулся к началу чертежа и повел второй, следя за тем, чтобы не затереть ногой первую линию.
– Но даже демон не может сожрать дар до конца, и маг превращается в монстра, наделенного той же силой, что и при человеческой жизни. Если хочешь, такой чародей становится в большей степени проявлением собственного дара, чем живым существом. Вот оно – да, безумно и ничего не чувствует.
Соединив два луча, чтобы образовать первый треугольник, я выпрямился и, держась за затекшую спину, отклонился назад. Мышцы устали, да и я уже притомился ползать по полу.
– Ты ничего не чувствуешь, когда причиняешь боль и страдания по той простой причине, что их поглощаю я, – сообщил Ченгер доверительным тоном. – Именно так ты поддерживаешь меня в этом мире, не рискуя пожертвовать даром. Понимаешь, к чему веду?
– Ты хочешь, чтобы я превратился в кровавого тирана? – хмыкнул я в ответ.
– Да нет же! – усмехнулся демон. – Просто тебе нужно соблюдать баланс. Так как я питаюсь твоими чувствами, то тебе необходимо получать их больше обычного. Одержимость позволяет тебе воспринимать собственную жестокость и насилие, как факт, но не чувствовать того, что положено. Однако именно так и начинаются проблемы с психикой. И если ты сам сойдешь с ума, я тоже окажусь заперт в теле психа. Поэтому тебе нужны эмоции – хоть что делай, пусть это будут бабы, жратва, конная прогулка – не важно. Уяснил?
Я кивнул, с ненавистью глядя на проклятый пол.
– Все, если мы немедленно не прервемся, я прямо сейчас с ума сойду, – выдохнул я, переводя взгляд на демона.
– То‑то же! – хлопнул в ладоши Ченгер, подскакивая на ноги. – Так что, пойдем до девушек легкого поведения? Оргии – отличное средство от скуки, если ими не злоупотреблять, конечно. Рекомендую.
Я искренне улыбнулся. Оргии, подумаешь тоже. Мне бы доступ в высокоскоростной интернет, и я бы показал этому демону, как должно развлекаться просвещенным гедонистам.
– Нет, предлагаю перекусить, а потом меня ждет Густав.
– Хочешь научиться драться на мечах? – хмыкнул демон. – Ну, тогда страдай этим сам, а я навещу ту вдовушку. Ты же ее еще не приговорил?
Упоминание о сожительнице Вилли заставило меня нахмуриться.
– Что ты планируешь с ней сделать? – спросил я.
На его лице возникла улыбка.
– Соблазнить, разумеется. Не переживай, касательно дам у меня есть два нерушимых правила: никакого принуждения и платы за секс. Только добровольно и бесплатно. Хотя вижу по твоему лицу и совершенно с тобой согласен – за право возлечь со мной стоит брать деньги. И суммы необходимо брать крупные!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Подмигнув мне, он исчез, в очередной раз просто перестав быть в реальном мире. Позер.
Но нужно признать, Ченгер, как никто другой, умеет выводить меня на эмоции. И он прав, мне действительно не помешает немного почувствовать себя человеком после случившегося.