– Не слышу признания, Вилли! – дождавшись, когда он прекратит кричать, спокойным тоном сказал я. – Ты пойми, если бы ты вел дела честно, по закону, я бы только рад был, может быть, за поддержку деревни даже послабления налоговые дал. Но ты решил, что умнее меня. Еще раз, Вилли, я прав?
И нож полоснул уже в другом месте. Жертва забилась в муках. Он хотел бы прикрыть порез рукой, но тогда бы наружу полезли собственные кишки. Инстинкт самосохранения не давал мужчине отпустить первую рану.
– Я прав, Вилли?
– Прав, тварь! – взвыл он, брызгая слюной. – Знал бы, сдал тебя Яну, ублюдок вонючий!!!
Я вскинул бровь. Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд.
– Что. Ты. Сказал?!
Против воли получился такой угрожающий рык, что я сам на мгновение опешил. Но внешне постарался держать себя в руках. Сейчас все видят, что барон нашел еще одного подельника узурпатора, и мое состояние должно быть именно таким. Я обязан быть в ярости.
– Я! – закричал он так, чтобы все слышали. – Я тебя продал, тварь! Ублюдок! Будь ты проклят, дерьма кусок! Вся ваша семейка – твари! И ты, и твой папаша! Чтоб вам всем посмертия не видать!
Я отстранился от него и, сделав несколько глубоких вдохов, нашел взглядом Олса.
– Бегом в трактир, найди членов ордена и бегом сюда, пока это дерьмо не сдохло, – холодно приказал я. – Скажи им, что я нашел человека, который сотрудничает с культом Хибы.
Народ за заборами зароптал. Еще бы, такие новости! Я, получается, этих тварей не додавил, и если бы не визит в Черную, даже не узнал бы, кому обязан казнью настоящего Киррэла. А ведь мог бы и не узнать, если бы не полез копаться в делах болота достаточно глубоко.
Годами крестьяне торговали торфом, и ни разу Кристоф Шварцмаркт не заинтересовался судьбой добываемых излишков. Будь я таким же уроженцем Эделлона, и сам бы не стал вникать. Так что у контрабандистов могло прокатить, еще как могло.
Если у Вилли, погрязшего в грязных делишках по уши, есть действующий контакт с культом, эту ниточку нужно тянуть. А она быть обязана, ведь чудовища залегли в болоте уже после первой инспекции и не стали врываться в город. То есть им все доложили – и как я Яна свергал, и что рядом со мной пасется орден.
Я опасен и сам по себе, но без Ченгера на тех мостках от меня осталось бы мокрое место – слишком много явилось за моей головой монстров. А ведь до того, как я «призвал» демона, его никто еще в Чернотопье не видел, а именно его присутствие обломало моих убийц. До того момента существование демона скрывалось – свидетели не выживали.
Прошло минут пять, прежде чем на дворе появился Кацпер в сопровождении приставленного к отряду клерков искоренителя. За их спинами мелькнула и Салэм – явно ее застали в гостях у коллег по опасному бизнесу. Я махнул рукой всем сразу.
– Этот человек продал меня культу Хибы, господа. Несмотря на то что он повинен передо мной, я уважаю ваше право на суд по делу о запрещенной магии, – и, протянув уже вытертый от крови нож Олсу, я сложил руки за спиной. – Если пожелаете, он полностью в вашем распоряжении.
Кацпер хмыкнул, а вот пришедший с ним искоренитель резко присел рядом с раненым и провел рукой перед искаженным болью лицом. Вилли застыл без единого движения, а стоящий перед ним на коленях мужчина закрыл глаза.
Ярко‑желтый свет с едва заметными зелеными прожилками заметался от ладони к телу умирающего. Все заняло несколько секунд, после чего член ордена слегка покачнулся и, выпрямившись, кивнул мне.
– Мы воспользуемся вашим подземельем, ваша милость, – уведомил он меня. – Нас не представили, меня зовут Маттиас.
Я кивнул в ответ, демонстративно делая шаг назад.
– Тогда следуйте за мной. Олс!
– Ваша милость? – отозвался тот.
– Дом оцепить, никого не впускать, ничего не трогать, пока я не вернусь.
– Как прикажете, ваша милость.
И я первым покинул задний двор, размышляя о том заклинании, которое наложил на Вилли искоренитель Маттиас. Я подобной магии еще не встречал. Интересно, что у него за дар такой?
* * *
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ваша милость, вы хотите присутствовать? – удивленно вскинул брови Кацпер, когда я не стал покидать комнату пыток.
– Присутствовать? – холодно усмехнулся я. – Я сам все сделаю. Этот ублюдок продал меня в рабство. И если вы думаете, что вам удастся удержать от мести, у меня для вас плохие новости.
Нас здесь было трое, исключая самого Вилли, которого уже подвесили на цепях. Заклинание Маттиаса по‑прежнему работало, и никаких признаков жизни он не подавал. Впрочем, я уверен, как только понадобится, стоящий рядом искоренитель снимет свои чары.
– Я не оспариваю ваших прав, барон, – чуть более твердо произнес Кацпер, но в этот момент вмешался искоренитель.
– У меня насчет его милости четкие инструкции, Кацпер, – взял слово он. – Мы не станем его прогонять из собственного подземелья. Но, ваша милость, – он вручил мне небольшой кинжал, скорее похожий на толстую иглу, – прошу вас, не убейте его раньше, чем он скажет все, что нам нужно. И я буду подсказывать, что и как сделать, чтобы так и случилось. Вы согласны?
Я кивнул, принимая оружие.
– Сейчас я сниму стазис, и он придет в себя. Предлагаю для начала прижечь живот, а то еще дергаться начнет, вдруг по неопытности вы что‑то не так сделаете, а у него внутренности выпадут в самый неподходящий момент.
Так начались самые отвратительные часы в Эделлоне, что я до сих пор пережил. Это оказалось даже противнее и омерзительнее, чем разделывать трупы. Нет, мне было не страшно, меня не тошнило. Но все же хладнокровно резать живого человека, пусть и обреченного – та еще задачка.
Я не испытывал никаких чувств по поводу того, чем занимаюсь под командованием Маттиаса. Искоренитель давал указания, я их выполнял. А то, что Вилли орал и дергался от сводящей с ума боли, когда посланникам Аркейна казалось, что жертва врет, меня нисколько не волновало.
Был ли я таким жестоким до появления Ченгера? Этот вопрос бился в голове, заслоняя собой все вокруг: и крики мучимого преступника, и голоса псов ордена. Я просто работал, пытаясь вспомнить, когда в последний раз чужая боль вызывала у меня сострадание. Пытался, и не мог.
С тех самых пор, как я заключил договор с демоном, я стал намного жестче и кровожадней, чем был даже в самые черные свои дни на Земле. Но видел ли я в этом что‑то плохое? Ни капли. Это жестокий мир, и я просто пришелся в нем к месту. Никакой моральной ломки от произошедшего во мне не случилось.
Так что когда Маттиас сообщил, что узнал все, что ему требовалось, я не стал добивать Вилли. В конце концов, Ченгер пожелал, чтобы жертва умерла в мучениях, и я был намерен выполнить и это условие, тем более что ублюдок, безвольно висящий на цепях, это заслужил сполна.
– Нам он не нужен, – сообщил искоренитель. – Но я бы посоветовал вам устроить прилюдную казнь. Это поможет.
Я спокойно кивнул, глядя на свои покрытые кровью пальцы. Маттиас забрал у меня одолженный клинок и, внимательно заглянув в глаза, кивнул собственным мыслям.
– Я сообщу в орден, что вы все еще на нашей стороне, барон, – сказал он. – И за вскрытие этого гнойника вам наверняка что‑то предложат.
– Это хорошие новости, – кивнул я, выбираясь из темницы.
Зигмунд нашелся у входа в подземелье. Мой начинающий палач с готовностью поднялся с табуретки, на которой сидел, ожидая, когда я его позову. Но в этот раз ему напрягаться не пришлось.
– Проследи, чтобы он не умер до вечера, – распорядился я и пошел к Густаву, дежурящему поблизости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Слушаюсь, ваша милость, – ответил мне Зигмунд, и я услышал его тяжелые шаги по лестнице в пыточную.
Стражник поспешил ко мне, ожидая новых распоряжений, но мы прошли несколько метров в полном молчании, пока я, наконец, не остановился возле крыльца. Лишь тогда, оглянувшись на него, я заговорил, чувствуя, что в горле пересохло, и во рту мерзко от привкуса крови.