Читать интересную книгу Перед тобой земля - Вера Лукницкая

Были и такие пушкинисты, которые приходили к ней с комплиментами, но совсем не для того, чтобы что-либо дать ей в ее работе, а скорее для того, чтобы использовать ее находки для своих собственных статей. Она понимала это, но не показывала вида... Они уходили довольными... Таким был, например, Пумпянский.

29 - 30.06.1927

Вот сейчас она при мне нашла "слово" для выражения ее понимания методов творчества Пушкина. Творчество Пушкина - горн, переплавляющий весь материал, которым Пушкин пользуется. Например, когда он пользуется материалом иностранных авторов. После "переплавки" получается нечто совершенно новое чисто пушкинское. Попадаются, правда, иногда - непереплавленные зерна, но это еще больше украшает, придает прелести. Батюшков, вообще все современники Пушкина - не переплавляют материала, а только ставят его в тепленькую печь, подогревают, чуть-чуть обновляют, но не меняют состава - он остается тем же. (Пример: "Послание Хлои" Батюшкова, ак. изд. I том. Кстати, перевод из Вольтера - чего не знали академики - см. акад. изд.)

2.11.1927

У АА - Шилейко. Он изучает испанский язык. Читал наизусть испанские стихи. Потом, вечером, у АА - Е. Данько. Говорила, что Пумпянский все добивается разрешения прийти к АА. (Мы все уговорили АА не принимать его очень уж он льстивый и паршивый человек.)

Ахматова жадно изучала все, что помогало ей оправдать или отвергнуть ее "пушкинские" догадки.

Некоторые из пушкинистов к занятиям ее относились скептически, с недоверием, даже с плохо скрываемой недоброжелательностью. Она постепенно побеждала их проникновенной мыслью, неопровержимыми доказательствами, бесспорностью найденных умозаключений.

Так сам Пушкин открывался Ахматовой все новыми и новыми гранями своего творчества - хрустального, прозрачного, простого, музыкального, чистого...

Лукницкий как мог, ненавязчиво и осторожно, помогал Ахматовой восстановить веру в себя, помогал в самые трудные для нее дни, дни борьбы с самою собой, увлекал ее работой, сначала той, которую делал он, а позже и специально расширял границы работы для нее. Талант не только эмоционально-поэтический, но и сугубо литературоведческий проявился в Ахматовой, хлынул неукротимым потоком. Нет сомнения, что и это было ее предназначением и новым вкладом в культуру. И ей было хорошо, что рядом с ней - человек, друг, всегда готовый помочь, выполнить любое ее поручение. Когда же он наконец увидел ее возрождение, то счел возможным оставить ее. Но она, хотя уже и поглощенная предчувствуемыми ею, а потом, позже, и совершаемыми ею открытиями, терять помощника, собеседника, своего надежного, бескорыстного человека очень, очень не хотела! Привыкла к тому, что он был рядом. Но так же, как она полностью была в "Пушкине", утверждая себя этим, так полностью друг ее был в своей, в новой жизни и хотел утвердить себя в ней.

Павел Николаевич добывал книги, выслушивал, стараясь запомнить и записать ее суждения, догадки, открытия, находил для нее нужный справочный материал. И с огромным интересом и удовольствием наблюдал, как она работает; радовался, что кошмар бездеятельности, рожденный ее психологическим - той поры - состоянием, сменяется острой, вдохновенной, страстной, даже азартной работой. Она становилась все более и более оживленной, все чаще и чаще веселой, даже стала в обращении с людьми легкой. Всегдашнее тонкое остроумие заблистало новой красотой и пленительностью. Ведь есть и такие записи в дневнике: ""Что самое трудное в Петрограде?" - спрашивали Оцупа москвичи. "Пойти к Ахматовой...""

Павел Николаевич увидел: она счастлива. И тогда он стал отходить от нее..

Есть, к сожалению, причины, лишившие меня возможности расшифровать многое. Одна из них - в 1942 году немецкий снаряд, разорвавшийся в квартире Павла Николаевича, уничтожил часть его архива. Навсегда исчезло немало бесценных материалов, в том числе и "ахматовских". Но и то, что осталось в целости, может послужить еще для исследования жизни и творчества поэта.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

5.02.1926

Вчера вечером и ночью, бессонничая, читала Пушкина (по ефремовскому изданию, которого раньше не знала). Сегодня утром перечитывала Полтавский бой.

Восхищаясь Пушкиным, сказала: "Пушкин такой прозрачный... и кажется, что он не умеет стихи писать!.."

25.02.1926

Говорила о впечатлении, которое получила. Сравнивая "Руслана и Людмилу" с "Полтавой".

По "Полтаве" можно судить, как расширился словарь; в "Полтаве" описания природы короче: Пушкин уже опытнее. Темп "Полтавы" стремительнее.

3.03.1926

"Пушкин умел прятать концы, и никакой Эйхенбаум не сумеет узнать, в чем пленительность поэзии Пушкина".

18.04. 1926

АА говорит мне, что читала вчера Шенье (Шилейко купил вчера для себя томик. А тот, который принадлежал АА, - сейчас у меня). И, читая Шенье, о котором отзывается как о прекрасном поэте, обнаружила в нем места, совершенно явно использованные Пушкиным, Баратынским, Дельвигом... Но некоторые известные уже исследователям, а другие еще никем не подмечены. Так, из Шенье взяты строчки: "Не трогайте... вострушки. Не трогайте парнасского пера", только у Шенье тон гораздо серьезней в данном случае... И другое место АА цитировала из Пушкина:

Мой голос для тебя и ласковый и томный

Тревожит позднее молчанье ночи темной...

И голос, тихий, внятный, гортанный голос АА, вибрировал пушкинскими стихами в мягком, глушащем весеннем воздухе. АА лукаво взглянула на меня: "Все, все - и Пушкин и Баратынский брали у него!.." И затем заговорила о том, что теперь уже так много выясняется в области взаимовлияния одного поэта на другого, того, о чем десять лет тому назад и не задумывались просто: что, вероятно, изменится взгляд на сущность поэтического творчества. Такое исследование, какое сделал Эйхенбаум над Лермонтовым, сейчас звучит почти как укор Лермонтову: "Никто не пользовался чужими стихами, а он один это делал!" В действительности же не он один, Лермонтов, - все это делали, но исследован-то только один Лермонтов. Теперь все занялись исследованиями и над другими поэтами, и в скором времени, конечно, многое узнается и выяснится... И, конечно, не попрекать поэтов этими заимствованиями придется, а просто изменить взгляд на сущность поэтического творчества. Оно будет пониматься иначе, чем понималось до сих пор, и лет десять тому назад, например.

"А вы записываете все, что вы обнаруживаете в этой области?" - спросил я. Конечно, не записывает. Записывает только то, что относится к Николаю Степановичу для меня, остальное уйдет от всех. И если бы АА узнала, что крохи этого записываю я, она была бы очень недовольна.

АА процитировала соответствующие места из Шенье, но я не запомнил.

26.04.1926

Прочитала книгу Л. Гроссмана о Пушкине.

Гроссман новых фактов не нашел, но общий взгляд правилен.

26.04.1926

Ясный, солнечный, теплый весенний день.

Не виделся с АА несколько дней, потому что уезжал на Волховстрой. Сегодня - рассказываю о Волховстрое, но АА рассказывает мне другое, а именно: за эти дни она, все больше и больше вчитываясь в Шенье, обнаружила еще неизвестные исследователям, хотя и совершенно явные, моменты влияния Шенье на Пушкина. Некоторые примеры АА мне показывала.

АА находит влияние в трех направлениях; на Пушкина влияют: 1) идиллии, 2) элегии и 3) политические стихотворения Шенье.

В гражданских стихах Пушкин явно был учеником Шенье.

Вообще Пушкин "хищнической, яростной хваткой" подмечает у Шенье его недостатки и, когда пользуется его стихами, всегда сам делает лучше, исправляя в своих стихах недостатки Шенье - расплывчатость композиции и др. Шенье часто сентиментален, чувствен... Пушкин, пользуясь его стихами, использует только то, что согласно с его credo, остальное - откидывает. Пушкин всегда усложняет композицию Шенье, укорачивает стихотворение количественно, часто переворачивает наизнанку мысль Шенье и такой вводит ее в свои стихи.

Пушкин узнал Шенье в 1819 году, когда вышло первое собрание стихотворений Шенье, и с этого времени - влияние. Больше всего - в 1823, 1824 годах, меньше в 1825, но и дальше постоянно встречается - главным образом во всех классических стихах... Встречается и в поэмах; в "Евгении Онегине" - две строчки...

Стихотворение "Ночь" 1823 года - целиком из Шенье (Элегия XXII), только у Шенье перед поэтом встает образ спящей, а у Пушкина - бодрствующей женщины. У Шенье - это длинное стихотворение, у Пушкина - всего восемь строк.

Конец апреля 1926 г.

Нашла два стихотворения Шенье, повлиявшие на "Сожженное письмо" Пушкина.

1.05.1926

Говорили о Пушкине.

Считает его завершителем, а не начинателем (как его считают обыкновенно).

"Дуб, тысячью корней впитавший все соки", Пушкин вобрал в себя все достижения предыдущей эпохи, достижения Байрона, Шенье, классиков, романтиков, русских и иностранных... После него стало немыслимым писать повести в стихах...

10.05.1926

С утра я пришел к АА в Мраморный дворец, застал ее одну.