всех землях Арды, то я, к сожалению — нет. Вспомни Белерианд… Гондолин… Войну Гнева… Дагорлад… да все что угодно! Спроси любого из моих подданных — и окажется, что у каждого есть к этим проклятым тварям трудный, личный, кровью скрепленный счет! Оркам нельзя доверять, они — порождения злобной силы, нравственно и духовно искалеченные создания, никакие сарумановы «опыты» не убедят меня в обратном! — Эльф тяжело перевел дух, слишком рассерженный и взволнованный, чтобы продолжать. Досадливо махнул рукой, рубанул воздух ладонью, точно желая решительно пресечь дальнейший докучливый и бесплодный спор. — Откровенно говоря, я не понимаю, зачем ты вообще позволил втянуть себя в эту затею… Саруман, допустим, всегда был со странностями — но ты-то зачем навязал этого орка на свою шею, зачем? Искал себе неприятностей? Хотел взвалить на свои плечи лишние заботы и хлопоты? Кому твои мягкотелость и доброхотство в итоге принесли пользу — тебе? Мне? Твоему… спутнику?
Волшебник прикрыл глаза.
— Что ж, ты прав: боюсь, я руководствовался в своих действиях соображениями несколько иного толка, нежели сухая рассудительность и трезвый расчет. Я просто хотел уберечь Гэджа от него самого.
Эльф, приподняв брови, пожал плечами: он явно не находил эту причину достаточно убедительной.
Флейта, плачущая в листве, умолкла — и враз стало очень тихо, просто оглушительно тихо, до неприятного звона в ушах. Окружающий лес застыл, замер, погрузился в безмолвие, разом онемел…
— Что ж, — помолчав, негромко добавил маг, — не буду спорить: я, вероятно, и в самом деле сглупил, когда решил ввязаться в «эту затею», но, как бы там ни было, теперь я ответственен за судьбу этого орка — как перед Саруманом, так и перед… самим собой. Но дело в том, что у меня больше нет ни времени, ни возможности денно и нощно пасти мальчишку, Келеборн, а Гэджа ни в коем случае нельзя выпускать из-под надзора. Нет, не потому, что без пригляда он станет непредсказуем или опасен, а лишь потому, что, предоставленный самому себе, он просто-напросто… пропадет.
Келеборн хмыкнул.
— И тебя это волнует?
— К сожалению, да.
Эльф плотно сжал рот.
— Ну хорошо, только из уважения к тебе, Митрандир, и в знак нашей давней дружбы… на несколько дней — ну, скажем, до возрождения следующей луны, — он может рассчитывать на мою благожелательность и гостеприимство, но ничего большего я обещать тебе не могу… Пойми, Серый — терпение моего народа тоже не безгранично.
Гэндальф склонил голову — других уступок, он понимал, он от Келеборна сейчас все равно не добьется. Что ж… следовало радоваться хотя бы небольшой отсрочке — вероятно, за эти несколько дней Саруман все-таки как-то даст о себе знать, и мальчишку удастся благополучно препроводить домой… Что там стряслось с Белым магом, леший бы его побрал, с раздражением спросил себя Гэндальф, где он там заплутал — в трех фангорнских соснах? Ладно он сам не появляется на горизонте — но уж письмо или доверенного человека он удосужился бы прислать? Волшебник вздохнул; порылся в своей котомке, достал кисет, развязал его, принялся неторопливо набивать трубку. Навык, привычный и годами отработанный до мельчайший движений, сейчас отчего-то дал сбой: трубка неуклюже выскальзывала из рук хозяина, крутилась и дрожала, словно живая, табак сыпался сквозь пальцы, точно дурно заговоренный.
— Что нового в Дол Гулдуре? — спросил Гэндальф небрежно. Он чувствовал настоятельную потребность перевести разговор на другую тему, но говорить о погоде и видах на урожай сейчас, наверно, было бы не слишком уместно.
— Ничего. — Келеборн, втянув руки в широкие рукава просторного одеяния, рассеянно смотрел на восток, словно пытался пронизать взглядом сгустившийся под деревьями плотный ночной мрак. — Во всяком случае, ничего определенного. Амон Ланк скрыт от наших взоров… С севера и востока холм и стоящий на нем Замок окружены болотами, и пару седьмиц назад двое моих разведчиков обнаружили дорогу через топи… гать, по которой к Крепости идут обозы с зерном, с кожами, с железными чушками. Разведчики пытались пройти через болота и проникнуть за рубежи Дол Гулдура, но…
— Что?
Келеборн яростно потер пальцем висок.
— Назад они не вернулись.
— Что с ними случилось?
— Не знаю. Мы пытались выяснить их участь, но нам это не удалось… Я стараюсь не оставлять границы болот без внимания, но и бессмысленно рисковать своими воинами тоже не имею права, Митрандир. Видимо, тракт охраняется куда лучше, чем это можно предположить с первого взгляда.
Гэндальф устало ссутулился.
— Что ж, понимаю… Но тем больше вижу причин все-таки пробраться за болота и выяснить наконец, что там происходит, и за каким лешим тамошним обитателям понадобились железные чушки.
Келеборн обеспокоенно покачал головой. Мягко блеснул серебристый венец на его высоком бледном челе — символ королевской власти.
— Значит, ты так и не отказался от этой мысли…
— Не считаю возможным отказаться, Келеборн.
— А что тебе насчет твоей затеи сказал Саруман?
— Ничего определенного. Он также не дал себе труда, гм… должным образом оценить глубину вопроса.
— И поэтому ты позволил себе его мнением пренебречь.
— Потому что не нахожу его взгляд достаточно всесторонним.
— Ты погубишь сам себя, Гэндальф.
— Зато, возможно, спасу кого-то другого.
Эльф вздохнул. Он смотрел на мага, склонив голову к плечу — на его точеном, с тонкими чертами аристократичном лице выражалась та усталость и безграничное терпение, с которыми взрослый и умудренный жизненным опытом человек пытается растолковать прописные истины на редкость строптивому и наивному ребенку.
— Чудак ты, Гэндальф, ей-богу. За кого радеешь? За тех, кто тебя никогда в жизни в глаза не увидит и спасибо не скажет… Впрочем, не хочу с тобой спорить, ибо мы с тобой и без того находимся на грани ссоры, проистекающей единственно из твоего недомыслия и упрямства… Кстати. — Словно внезапно о чем-то припомнив — о чем-то не слишком важном, но тем не менее нуждающимся в замечании, — он деловито щелкнул пальцами. — Фаундил передал мне, что ты упоминал о некой вещице, имеющейся у твоего орка, на которую мне было бы любопытно взглянуть.
Гэндальф выпустил колечко дыма, полюбовался тем, как оно тает в воздухе, рассыпаясь на множество порхающих над головой мага крохотных пепельно-серых бабочек.
— Смею полагать, — мимоходом заметил он, — что именно поэтому Гэджу покамест отсыпали горстку благожелательности и не вынесли приговор…
Келеборн безмятежно разглядывал завитки искусной золотой вышивки на рукаве своего роскошного парчового одеяния.
— Ну так что?
Волшебник добыл из поясной сумки и положил на столик обломок амулета.
— Взгляни, Келеборн.
Эльф небрежно бросил взгляд на вещицу — и замер. Ощутимо вздрогнул всем телом. Взгляд его будто прикипел к амулету, внимательные