Однако когда меня стали жестоко преследовать чекисты из Ставропольской уездной ЧК, не подчиненные ему, он не рискнул открыто защитить меня от них, только косвенно помогая мне изворачиваться от их самоуправства.
Эта ставропольская ЧК, где воцарились никому не известные бандиты, приехавшие сюда из Нижегородской губернии, не успокоилась, узнав, что я — дворянин, образованный человек, офицер, да еще недавно царский управляющий, и вдруг сижу после революции на прежнем месте…
Тут примешалось и имя Шкуро, которое наши бандиты связали, по рассказам среди населения, со мной и моим приемом в 1913 г. штаба корпуса, после которого сохранилась память о лихом танцоре Шкуро. Перепутав даты, слова и факты, они обвинили меня в том, что будто бы я недавно (через пять лет после факта!) принимал в своем доме штаб восставшего в нашем районе Шкуро и активно поддерживаю восставших…
Это чуть не стоило мне жизни, если бы я не словчился вовремя скрыться от них в горы, под Эльбрус, в карачаевское селение Хасаут в так называемой долине Холодного Нарзана, уже полное спасающихся туда из Кисловодска «буржуев»…
В это время имя Шкуро гремело по району, где он станицу за станицей поднимал против большевиков.
Переодевшись дегтярем, в отрепьях и весь вымазанный дегтем, он разъезжал на бочке в одну лошадку из станицы в станицу и потихоньку вел горячую пропаганду против бандитского режима, разорявшего население, и открывая свое инкогнито только самым близким людям…
Большевики уже разоружили всех казаков, и нехватка скрытого оружия сильно мешала развитию восстания. Когда около него сформировался с десяток решительных казаков, он с ними устроил в лесу засаду беззаботно проходившему отряду чекистов. Вооруженные только кинжалами и нагайками, казаки перебили весь отряд. Шкуро захватил их оружие, которое и послужило основанием его вооружения.
Тут он начал применять свои «трюки»… Собрав уже полную сотню с винтовками, он подошел к станице Бекешевской. Оставив сотню в лесу, он с 2 «казаками в погонах» въехал в станицу в жаркий летний полдень, когда станичники и их иногородние комиссары спали после обеда. Подъехав к станичному правлению, он велел заспанному сторожу ударить в набат, на который сбежалась вся станица. Явился удивленный и перепуганный неожиданностью комиссар, обалдевший, увидев офицеров в погонах… Шкуро обратился с речью к собравшимся, заявив, что станица окружена его войсками с орудиями и при первой же попытке к сопротивлению он разобьет всю станицу в пух и прах.
Комиссар дал себя разоружить, а Шкуро, узнав от жителей, что он был не очень свиреп в отношении их, пустил его на все 4 стороны, предупредив, что если он ему попадется вторично, то повесит его немедленно. Станичникам он дал 2–3 часа времени, требуя немедленно выделить не менее сотни конных и вооруженных казаков, угрожая за неисполнение репрессиями. Приказ был выполнен, и отряд его даже утроился. С ним он начал свои открытые рейды — то тут, то там…
В другой раз, не имея ни пулеметов, ни артиллерии, он очутился со своими партизанами лицом к лицу с многочисленными, хорошо вооруженными красными и решил их атаковать в шашки… Казаки заколебались. «Что мы можем сделать, не имея пулеметов и орудий», — заворчали они… Решительный и находчивый вождь расхохотался и закричал: «Это не правда! У нас есть и то, и другое!»
Обалдевшие казаки продолжали диалог: «Где же они?» — «А вот, — указал он на неприятеля. — Это наше оружие, только его надо взять!.. Шашки вон, марш-марш вперед!..» И встрепенувшиеся партизаны бешеной лавой, без всякой оружейной подготовки в момент разметали красноармейцев, побежавших прочь в панике… Шкуро получил свои первые пулеметы и орудия, которыми укрепились его силы.
В разгар восстания, когда уже начала разворачиваться Белая армия генерала Деникина, Шкуро с небольшими силами подошел к Ставрополю, занятому сильным гарнизоном красных. Его имя уже грозно гремело по всей округе, но вооружен он был еще слабо.
С телеграфного поста ближайшей к городу станции он вызвал к телефону коменданта города и решительно заявил:
«Говорит Шкуро, Я окружил город, и если вы немедленно не покинете его со всеми вашими силами, я разнесу город артиллерийским огнем, для отхода вам свободно ещё северное направление», — комендант и все его красноармейцы в панике разбежались.
Шкуро захватил без боя важный центр с огромными запасами военного снаряжения…
Таких легенд-былей про Шкуро немало слышалось в нашем районе, но мы приводим здесь наиболее достоверные, о которых удалось слышать от участников и свидетелей.
„После нашего долгого сидения в Хасауте, в один действительно прекрасный солнечный день сентября приехавший из Кисловодска карачай привез слух, что город занят казаками Шкуро и большевики бежали на Пятигорск… Немедленно был снаряжен надежный карачай из Хасаута, который к утру привез подтверждение этому слуху и в доказательство представил печатную прокламацию полковника Шкуро, где сообщалось, что Белая армия заняла Кубанскую область, а красные бегут к северу и востоку… Наш энтузиазм и радость были велики, и, быстро собравшись, все двинулись пешим порядком в освобожденный Кисловодск.
Не верилось своим глазам, когда мы там увидели порядок и чистоту, расклеенные по стенам афиши Шкуро, казаков в погонах и мирно гуляющую разряженную публику на улицах… Все поверили словам Шкуро, хотя вскоре выяснились в них значительные преувеличения… Борьба шла ожесточенная, но везде еще сохранялась прослойка красных между белыми и область еще далеко не была освобождена.
Шкуро предложил сформировать офицерский батальон, но из нескольких тысяч отпускных и выздоравливающих офицеров записались в него всего 900 человек. На них оказались выданными только 100 винтовок, а остальные вооружились палками, чтобы симулировать силу, занявшую вырытые в сторону Пятигорска окопы.
Записавшись в этот батальон, я пошел к полковнику Шкуро, приветливо меня встретившему. Расспросив про положение в наших краях и узнав, что в Темпельгофе сохранился в целости коньячный завод и винные подвалы, он назначил меня в формируемый отряд в станице Суворовской, между которой и Темпельгофом проходила линия его фронта. На случай занятия им Темпельгофа я должен был стать его комевдантом для сохранения в целости запасов коньяка и вина как валютного товара.
Я немедленно направился в станицу Суворовскую, где уже сформировали 1-ю сотню, занявшую подступы к станице. Станичный атаман, из полковых фельдшеров, по прозвищу «Лопух» взял меня себе в помощь по дальнейшей мобилизации, и мы с ним занялись сбором людей, коней, винтовок, седел и прочего снаряжения, работая в станичном правлении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});