я уже нахожусь в уютной однокомнатной квартирке в спальном районе Москвы. Бросаю чемодан и еду за Никитой. По дороге пробую поменять билеты в Израиль на другую дату и доплатив половину стоимости с удовлетворением откидываюсь на сиденье такси. Улетаем в понедельник. Мне снова везёт. Осталось только решить вопрос с квартирой там. Я подумала, что раз залог всё равно не возвращается, то пусть брат получит лечение. А там я может устроюсь куда-то и смогу оплачивать частями. Конечно, всё это на грани фантастики, но может мне ещё раз повезёт в этой жизни. И судьба наконец даст мне шанс всё начать с чистого листа, как можно дальше от таких мужчин, как Градов и Фишер.
Территория у Дмитрия охраняемая, и я уже придумывала, как буду просачиваться под забором, однако меня на удивление без проблем пропускают.
Сразу иду в комнату к брату и когда вижу его у того самого подоконника, слёзы снова текут ручьём.
— Никита, — тихонечко зову и вытираю слёзы, чтобы не напугать. Он поворачивается и округлив глаза долго-долго смотрит на меня.
— Простите, а вы кто? — входит в комнату женщина. Вроде та самая Вера, которая смотрит за моим братом.
— Я Николь и пришла за братом, — коротко сообщаю я, беру мальчика на руки и начинаю спешно собирать его вещи.
— Но, Дмитрий Алексеевич ничего не говорил, куда забираете? — нервничает она, а потом следом за ней заходит Наталья Владимировна.
— Ника, девочка моя, подожди, — с добротой в голосе произносит женщина.
— Нет, Наталья Владимировна. Я больше не оставлю его здесь и сама не останусь, — мой голос начинает дрожать, мне страшно, что они сейчас обе отберут у меня Никиту. Брат тоже начинает нервничать и плакать, — Тсс… Всё хорошо, — успокаиваю я его, продолжая собирать вещи ребёнка.
— Николь! — с холодной хрипотцой доносится голос отчима за моей спиной, — Оставь брата и пойдём поговорим! — требовательно произносит он. В какую-то секунду по позвоночнику проходит холодок, от страха. Что меня отправят в тюрьму, а брата отдадут в детский дом, но я стараюсь подавить эти чувства.
— Пошёл к чёрту! — кричу я, разворачиваясь, и сперва даже теряюсь, когда вижу не чёртствого тирана отчима, а какого-то лысого старика с огромными синяками под глазами, но с таким же стальным взглядом.
— Следи за языком, детка! Иначе… — мужчина сильно начинает кашлять, не успевая закончить предложение.
— Дмитрий Алексеевич, — подбегает к нему домработница, — Вам необходимо лечь!
— Отстань! — отмахивается он от неё, как от мухи, — Пошли поговорим, — кивает Дмитрий мне и выходит из комнаты.
Я ничего не понимаю. Когда уезжала, он ещё был здоровым и нормальным. Что произошло за эти четыре недели?
С недоумением смотрю на Наталью, она качает головой и глазами показывает следовать за отчимом.
— Соберите все его вещи и ждите меня внизу в зале, — говорю я Вере и ставлю Никитку на пол, чмокаю его в макушку и иду в кабинет Градова.
Сажусь напротив него, на кресло. Практически месяц назад у нас здесь же и был разговор.
— Мне всё равно, что ты предложишь и скажешь, Никиту я забираю, женой твоей не стану, а если будешь препятствовать, я вызову сюда журналистов и они разберут твою жизнь по кусочкам, — угрожаю я.
— Хм… Смотрю, ты успела отрастить зубки ещё больше, — хрипит он, — Единственная, кто никогда не боялась меня и противостояла, хотя силёнок у тебя, как у котёнка. Моего брата ты тоже покорила своим противостоянием и дерзостью, верно? — лёгкая усмешка.
— Гори в аду! — выплёвываю я, резко поднимаясь, — Если тебе больше нечего мне сказать, то я с радостью покину этот дом!
— Сядь! — приказывает он, но я продолжаю идти к двери, — У меня рак, Николь! Поэтому я уже в аду.
Эти слова заставляют меня остановиться. Но не из жалости, а от удивления и даже какого-то лёгкого удовлетворения. Всем всё воздается по заслугам.
— Так тебе для этого нужна была формула? — высказываю я свою догадку, поворачиваясь к нему, — Ты хотел вылечиться от рака?
— Я и сейчас хочу вылечиться. Мне нравится моя жизнь, мой статус и та небольшая власть, которая у меня имеется. Но мой младший брат труслив, и слишком боится рисковать! Разработка нужна была мне ещё два месяца назад, мы бы доработали её и уже сейчас могли помочь стольким людям победить рак.
— Труслив? Боится рисковать? — не веря в услышанное переспрашиваю я, — Да, он боится рисковать жизнями людей, потому что не чёрствый и действительно хочет помочь, а ты хочешь помочь только себе, да ещё и заработать на этом. Ты жалок. Ты готов пойти на преступление, чтобы взять всю славу себе. Почему просто нельзя было позвонить и стать подопытным?
— Потому что он отказал мне из-за неуверенности, что формула работает! — грозно произносит отчим и снова закашливается.
— И ты называешь его из-за этого трусом? Он не хотел обнадёживать тебя, поэтому отказал! Формула работала, но только на ранних сроках рака.
— Что? — на секунду во взгляде отчима появляется удивление, но оно тут же пропадает, потому что мужчины не любят признавать, что ошиблись, — Это уже не имеет значение, благодаря тебе новая формула у меня и уже передана на производство. Через неделю у меня будет первая партия.
— Это сделала не я.
— Я знаю, но благодаря тебе брат отвлёкся, влюбился и потерял бдительность. Вообще я думал, что он ещё после пожара тебя уволит, с его-то подозрительностью, но видимо есть у вас с матерью то, что сводит мужчин с ума, да?
— Не смей сейчас говорить о моей маме, — с ненавистью рычу я.
— Да, брось, ей сейчас уже всё равно, — продолжает усмехаться этот дьявол.
— Аааа… — кричу я, сбрасывая на пол всё, что лежит у него на столе, — Ненавижу тебя! Ты испортил жизнь маме, мне и своему собственному сыну! Зачем?
— Потому что счастье в нашей семье слишком дорогое удовольствие! Его нужно заслужить через боль и страдания, — совершенно спокойно отвечает мужчина, никак не реагируя на мою истерику, — Именно так всегда говорил наш отец.
— Если бы ты хотел быть счастливым, то сделал бы всё, чтобы мама осталась жива, — глотая слёзы, тихо произношу я, — Возможно, она единственная, кто искренне любила тебя.
Разворачиваюсь и направляюсь к двери.
— Николь, я тоже любил твою маму. Однако сложно сделать кого-то счастливым, когда ты сам не знаешь, что такое счастье, — напоследок слышу я.
— Счастье не передаётся по наследству, Дмитрий Алексеевич, его создают. Жаль, что Вы так этого и не поняли, — не оборачиваясь говорю я и покидаю наконец-то кабинет.
Уже внизу обнимаю Наталью Владимировну. Благодарю,