— Думаете, ухо тоже?
— Уверен. А вы нет? Желаете препарировать дальше? Хотите посмотреть, что на самом деле укрыто под ушной раковиной барона?
Дипольд, качнув головой, положил кинжал с перепачканным кровью острием, обратно на поднос. Хватит. Теперь он верил инквизитору. Третий глаз фон Швица доказывал все. И иных доказательств больше не требовалось.
Вот только…
— Зачем? — никак не мог взять в толк Дипольд. — Зачем Лебиусу понадобилось так поступать с Людвигом? Чтобы следить за войском отца? Но разве для этого не достаточно было воронов с человеческими глазами? Воронов или иных неразумных тварей…
— Думаю, посредством фон Швица Лебиус намеревался следить исключительно за вами, ваше высочество. Именно с вами связаны неведомые нам планы магиера. Именно вы интересуете его более, чем кто-либо и что-либо. Вероятно, Лебиус рассчитывал, что вы всегда будете держать при себе верного человека, отдавшего вам в минуту опасности своего коня и тем спасшего вас от плена.
Дипольд вздохнул. Опустил голову. На душе было скверно и муторно.
— Давно вы догадались, святой отец? Насчет Людвига?
— Сразу. Как только узнал, что фон Швиц благополучно выбрался из Верхних Земель, откуда доселе никто не возвращался. Никто, кроме вас. Ну, а когда я увидел его лицо… Очень уж подозрительно был расположен шрам: возле глаза и уха. Это многое объясняло.
Да уж, объясняло. Многое…
— Как вы считаете, святой отец, Лебиус все еще видит и слышит нас? — спросил Дипольд.
— Не исключено, — ответил Геберхольд. — Но у вас есть возможность пресечь это.
Инквизитор вновь протянул кронпринцу золоченый кинжал:
— Начните с глаза, ваше высочество. С этих двух глаз из левой глазницы. Потом проткните левое ухо. Желательно — поглубже.
Дипольд занес оружие над истерзанной головой несчастного барона…
ГЛАВА 44
Лебиус давно умолк, а Альфред Оберландский все шагал и шагал в глубокой задумчивости по главной зале гейнского замка. Самое просторное помещение недавно захваченной крепости было отведено под новую мастераторию. Прагсбургский колдун, правда, еще не обратил его в полноценную магилабор-залу, но основательно уже к тому подготовил.
Вдоль стен и посреди покоев в хаотичном беспорядке располагались многочисленные столы и стеллажи, заставленные колбами, ретортами, жаровнями и тиглями, заваленные массивными томами и невесомыми старинными свитками, засыпанные неведомыми минералами, разноцветными свечами и магическими кристаллами, полными дремлющей внутри колдовской силы. У двери и по углам громоздились доставленные из обоза, но не распечатанные пока ящики и не развязанные свертки. В зале не было еще ни привычной тошнотворной магиерской грязи, ни омерзительного зловония. Но маркграф знал: скоро и здесь все будет столь же загажено, как и везде, где творится черное колдовство. Уж Лебиус-то постарается…
Альфред прекратил наконец бесцельные хождения меж груд магического барахла. Остановился перед неподвижной фигурой в просторном балахоне и огромном куколе, натянутом чуть ли не до подбородка. Маркграф угрюмо уставился на хозяина будущей мастератории. Смотровые прорези в капюшоне прагсбуржца были черны и непроглядны, как проклятая магиерская душа. Густая тень скрывала всю нижнюю часть лица Лебиуса. Даже мертвенная бледность его кожи почти полностью растворялась в темном провале капюшона. Ох, знать бы наверняка, что все-таки таится за ней, за той тенью? За темным куколем, за темными помыслами магиера. Что — на самом деле?
В очередной раз змеиный граф испытал приступ смутной, ничем не объяснимой тревоги. Накатившей внезапно, без всякой причины. В очередной раз Альфред Оберландский по прозвищу Чернокнижник задавал себе вопрос: не совершил ли он роковой ошибки, связавшись с беглым колдуном? И в очередной раз не находил ответа.
Что ж, сделанного не воротишь. Даже самым изощреннейшим колдовством время не повернуть вспять. Обратного пути нет. И он, Альфред Оберландский, по-прежнему нуждается в Лебиусе. Как, впрочем, и Лебиус нуждается в его покровительстве. Да и потом…
Альфред глянул за спину магиера. Неусыпная, верная стража с клинками наголо, как обычно, находилась подле Марагалиуса — на расстоянии удара. За прагсбургским колдуном денно и нощно присматривали лучшие воины оберландской дружины. Им Альфред доверял, на них полагался. Их присутствие успокаивало змеиного графа. Им всегда можно было отдать краткий недвусмысленный приказ, если вконец одолеют сомнения и замучают тревожные мысли, если периодически зарождающееся недоверие к Лебиусу сменится откровенным и навязчивым страхом. Или если магиер вдруг попытается выкинуть что-то недозволенное. Одно слово, один знак — и… Меч в опытных руках все же рубит быстрее, чем творится колдовство.
Ну, а пока… Пока особых поводов для беспокойства, вроде бы, нет. В конце концов, до сих пор все ведь шло благополучно. Все задуманное удавалось. Вот только фон Швиц…
— Значит, Карл Вассершлосский догадался? — после долгого молчания обратился маркграф к магиеру.
— Не он, ваша светлость, — поспешно ответил Лебиус. — Однако у кайзера хватило ума обратиться за помощью и советом к имперской Инквизиции. А святые отцы более осведомлены о темных искусствах, чем это может показаться на первый взгляд. К тому же они наверняка, нашли и переворошили мои прагсбургские бумаги.
— И теперь они знают все?
— Все — нет. Но кое-что — да.
— А главное? Зачем тебе… зачем нам понадобился Дипольд — это им может быть известно?
— Исключено, — в тени магиерского капюшона нельзя было различить улыбки. Но, судя по голосу, Лебиус все же улыбался. — Это я вам обещаю. Никаких записей и никаких книг, способных дать инквизиторам хотя бы малейшую подсказку на этот счет, я в Прагсбурге не оставлял. О наших планах… о наших истинных планах касательно Дипольда они знать не могут.
— Это хорошо, — кивнул Альфред. — Но плохо другое. Мы ведь и сами теперь мало что знаем о Дипольде. Фон Швиц мертв. Отслеживать каждый шаг кронпринца в ближайшем его окружении некому. Тайна твоих крылатых присмотрщиков раскрыта. Отныне мы будем получать лишь редкие и отрывочные сведения о гейнце. И то — если повезет.
— Это не столь важно, ваша светлость.
— То есть, как «не важно», колдун? А если Дипольда, к примеру, тайком казнят, а мы и об этом знать не будем?
Магиерский капюшон чуть качнулся.
— Сам Карл Вассершлосский, сколь бы ни был он осторожен, никогда, ни при каких обстоятельствах не умертвит своего единственного сына и наследника. И другим не позволит. И даже всемогущая имперская Инквизиция не посмеет пойти против воли кайзера.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});