Дипольд мотнул головой:
— Необоснованное предположение! Совпадение! Я был взвинчен до крайней степени! Я думал о побеге! Я был не в себе!
— Совершенно верно, вы были не в себе, — кивнул инквизитор. — И следующей вашей жертвой… именно жертвой — уж позвольте мне называть вещи своими именами — стал Мартин Мастер. Бедолага с вареным лицом, который помог вам справиться с замками на кандалах и решетке. Благодаря которому вы, собственно, и смогли бежать. Да, он присмотрщик, да, он слухач Лебиуса, но тогда вы об этом знать еще не могли. Тем не менее вы его придушили. А была ли в том суровая необходимость? Какими мотивами вы руководствовались, ваше высочество?
— Он не пожелал идти со мной! — презрительно выплюнул Дипольд. — Этот пес с рабской душой предпочел жизнь на цепи.
— И это все?
— Он мог оказаться полезен Лебиусу и Альфреду. Его руки, вернее… Мартин был одним из лучших оберландских умельцев.
— Действительно был или он просто так говорил вам, ваше высочество? — спросил магистр.
— У меня не было оснований не верить ему, святой отец, — угрюмо отозвался Дипольд. — И уж тем более не было желания оставлять оберландцам хорошего мастера. В живых — оставлять.
— Подозреваю, тут особой разницы нет, — пожал плечами Геберхольд, — в живых или в мертвых. Лебиусу вполне могут сгодиться и мертвые умельцы. Конечно, если вы не догадывались об этом…
— Не догадывался, — огрызнулся Дипольд. — Видимо, в тот момент я был не столь проницателен, как вы сейчас. И я убил Мартина, потому что должен был убить.
— Кому должны, ваше высочество? — тусклые глаза инквизитора смотрели без осуждения и без понимания.
— Господин магистр! — едва не задохнулся от гнева Дипольд. И большего сказать не смог.
— Ваше высочество, я прошу вас снова вспомнить чувства, обуявшие вас после убийства Мартина. Вы говорили, будто испытали облегчение, бодрость и необычайное прояснение в мыслях, ведь так?
Дипольд не ответил. Да и не требовалось сейчас его ответа.
— В вас снова входила жизненная сила другого. И, обретая ее, вы полностью уверились в своей правоте… в праве отбирать чужую жизнь. Схожее ощущение, кстати, возникло у вас и позже — когда вы, расправившись с пьяной стражей, без особой надобности душили дымом десятки, а может, и сотни маркграфских узников.
— Тупых, запуганных, забитых двуногих скотов! — уточнил Дипольд.
— Даже двуногие скоты имеют право на жизнь или то ее подобие, которое они выбирают. Вы же распорядились их судьбой сами, по своему усмотрению. Но продолжим, ваше высочество. Изрубленных вами в магиерской мастератории работников Лебиуса мы опустим, поскольку людьми… настоящими людьми назвать их можно лишь с большой натяжкой. Равно как и то чудовище, покрытое металлической чешуей и обмотанное цепями, которое вы истыкали мечом. Скорее всего, это был какой-нибудь гомункулус, выращенный Марагалиусом для неведомых нам, но, несомненно, гнусных целей. А вот бедняжка Герда… Ее ведь вы тоже насадили на свой клинок.
Дипольд скривился.
— Она находилась в таком состоянии… Вы не видели, святой отец. Смерть для Герды была наилучшим выходом.
— Она сама вам об этом сказала?
— Она не могла говорить. Ее горло…
— Да-да, я прекрасно помню ваш рассказ, — кивнул инквизитор.
— Герда просила убить ее.
— Как вы можете быть уверенным в этом, если она не способна была говорить?
— За нее говорили ее глаза, — ответил Дипольд. — Я видел мольбу в ее глазах.
— А что если она молила вас о пощаде? Просила не трогать ее? Оставить в покое? Как есть? Вы ведь не могли знать наверняка…
Дипольд скрежетнул зубами. Вообще-то, в последний миг своей жизни дочь нидербуржского бургграфа Герда-Без-Изъяна отчаянно мотала головой. Да, она не хотела умирать. Тогда он счел это минутной слабостью сломленной девчонки. И все решил за нее. Сам.
— Потом был старый конюх, — вновь заговорил инквизитор. — Так?
— Я должен был бежать, — процедил Дипольд. — Старик стоял на моем пути.
Геберхольд вздохнул:
— Старик. Всего лишь беспомощный старик…
— Он мне мешал!
Еще один вздох инквизитора:
— Неужели вы ни разу не задумывались о том, что вашему побегу из оберландского замка не столько препятствовали, сколько способствовали? О том, как много было чудесных совпадений и полезных вещей, попадающих вам под руку в нужный момент? Мастеровитый сосед, умеющий изготовить отмычку из любого подручного материала. Вилка на столе маркграфа, которую оказалось совсем нетрудно под шумок унести с собой, и которая вполне сгодилась в качестве самодельного ключа. Темничные запоры, которые легко открывались этой самой вилкой. Пьяные до полусмерти стражники, не способные оказать вам должного сопротивления. Незапертая магиерская мастератория, куда вас столь удачно загнали. Рука голема, которой так удобно срывать решетки с окон. Цепь подходящей длины для спуска вниз — по ту сторону замковых стен. Маркграфские стрелки, палившие вам вслед, но так ни разу и не попавшие. Ну и конечно, прекрасный резвый конь, подходящий для бегства и охраняемый лишь безоружным пожилым конюхом, коего вы зарубили без колебаний и без жалости.
— Старик стоял на моем пути, — скрежеща зубами, повторил Дипольд.
— Конечно-конечно, — успокаивающе поднял руки магистр. — А потом на вашем пути оказался бедняга Фридрих, оберегавший вас, но не уберегший себя. И представитель Нидербургского совета, не пожелавший отдавать вам городские бомбарды и лишившийся за это головы. И капитан нидербургских же арбалетчиков, показавший вам ворона с человеческим глазом и взывавший к осторожности. Все они мертвы. И — увы! — не только они.
У замка Чернокнижника полегло немалое воинство, которое именно ваша воля привела в Верхние Земли. Погиб инквизитор, чьей одеждой вы прикрывались от чужих глаз, погиб торговец-кожевник, подвозивший вас на своей повозке. Да, еще погиб оберландский трубач, которого вы так ловко зарезали на рыночной площади Нидербурга. Но когда вы бежали оттуда… когда вам позволили бежать с площади — для оберландцев это послужило поводом к избиению горожан. Вы ведь слышали крики избиваемых? В некотором смысле, смерть нидербуржцев тоже на вашей совести. Как, кстати, и смерть гвардейца, которому вы велели взорвать повозку с големом. А сколько еще будет смертей по вашему слову, по вашей воле и от вашей руки? Жизненную силу скольких людей вы еще должны вобрать в себя?
Вопрос, повисший в воздухе, по всей видимости, был риторическим. Но до чего же он был неприятен!
ГЛАВА 42
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});