Читать интересную книгу Сибирская трагедия - Дмитрий Барчук

– Отважный вы человек, Пётр Афанасьевич, одному в такое время отправляться на фронт просто из праздного любопытства! Уральцы запросто могли шлепнуть вас где-нибудь в кустах. Ночью красноармейские офицеры пришли сдаваться, но их почти всех перестреляли. А они состояли в подпольной организации и только ждали случая, чтобы перейти к своим. Вот так бывает на войне, господин секретарь!

Я ответил генералу, что вырос в казачьей семье, поэтому знаю, как разговаривать с казаками.

Сахаров поморщился и перевел беседу на другое:

– Значит, хотите встретиться с генералом Войцеховским? Что ж, вам снова повезло. Я как раз намеревался посетить его корпус. Могу вас подвезти.

Переезжая через гать, генеральский автомобиль завяз всеми четырьмя колесами. Шофер и его помощник старались изо всех сил вытащить машину. Пришлось и нам вылезти. Я уже направился на помощь к автомобилистам, но генерал остановил меня. Вначале брезгливо показал на хлюпающую болотную жижу, потом на мой сравнительно чистый костюм, а после махнул в сторону серевшей вдалеке деревушки с возвышавшимся над ней минаретом магометанской мечети. Оттуда с шумом и гамом быстро приближалась к нам большая толпа, вооруженная дубинами и кольями.

– Боюсь, что для нас сейчас найдется занятие, более достойное мужчин. Кстати, у вас есть оружие?

Я достал из внутреннего кармана сюртука револьвер.

Сахаров одобрительно посмотрел на меня и сказал:

– А я такую тяжесть носить не смог, отдавал ординарцу. А потом Колчак меня отчитал: шесть пуль – для врагов, а последнюю – для себя. Нам даваться живыми красным нельзя. Адмирал всегда носит с собой маленький браунинг, а мне подарил карманный испанский парабеллум.

Но стрелять не пришлось. Толпа хоть и производила устрашающее впечатление, но оказалась настроенной к нам мирно. Впереди бежал исполинский богатырь, таща большое бревно. Он размахивал им над головой, как прутиком. За ним с дрекольем – татары-крестьяне, а следом, стараясь не отстать от взрослых, рассыпались по полю, как горох, маленькие татарчата.

Мы едва успели спрятать оружие, как аборигены, словно муравьи, облепили наш автомобиль, и в мгновение ока он оказался на твердой почве.

Радостный шофер завел двигатель и в благодарность обдал татар едким облаком гари.

Генерал одернул мундир и, выпятив вперед грудь, с важным видом направился к богатырю, левой рукой доставая из кармана сибирские деньги.

Но мусульманский Илья Муромец отвел вельможную руку и добродушно улыбнулся, оскалив свои ровные белые зубы:

– Не надо, бачка, не надо, моя не надо!

И затараторил дальше что-то по-своему.

На помощь подоспел старик в тюбетейке, по виду деревенский старшина:

– Не давай, ваше благородие, наша не возьмет. Сами виноваты, что дорогу не чиним. А ты военный человек, царский начальник, от большевиков нас защищаешь. С тебя деньги брать – грех.

Но и генерал был непреклонен. Достоинство не позволяло класть деньги обратно в карман.

– Для бедных женщин возьмите, для детей, – настаивал он.

Старшина обвел взором собравшийся народ, словно испрашивая у него разрешения, и с поклоном взял ассигнации.

Сахаров облегченно выдохнул и уже собрался уезжать, как неожиданно из толпы вышел совсем дряхлый и совершенно седой старик.

– Это наш мулла, – представил его старшина.

– Дозволь, ваше благородие, ему, – мулла показал на великана, – собрать отряд и к тебе в армию идти. Большевиков не пускать.

Растроганный генерал пообещал прислать офицера для записи новобранцев.

– Вот это настоящие россияне! – восклицал он, продолжая еще долго переживать случившееся. – Хоть и не православные, хоть и магометане, но знают, что, если погибнет Россия под натиском «интернационала», их участь тоже будет тяжкой. И правильно, у нас один враг – юркие жидки с горбатыми носами и бердичевским акцентом. Они для Руси горше татаро-монгольского нашествия! Все учение социализма пропитано завистью к чужому успеху, способностям, таланту и богатству. Их безграничная зависть переходит в дьявольскую ненависть. Начиная от их мессии Карла Маркса и кончая озверевшими комиссарами. Это книжники и мудрецы древнего Сиона придумали социализм и потопили в морях крови распятую ими Русь! Белые русские армии – это новые крестоносцы, призванные вырвать из хищных когтей современного синедриона Родину и христианскую культуру…

Я отвернулся, чтобы скрыть свои эмоции. Сахаров замолк на полуслове.

– А вы, Пётр Афанасьевич, сами-то, часом, не социалист? – смерил он меня испытывающим взглядом.

– А что, похож? – невозмутимо ответил я вопросом на вопрос.

Генерал не ожидал такого нахальства.

– Нет, просто я подумал, что раз ваш начальник господин Муромский когда-то состоял в партии эсеров, то и вы…

– Я вырос в казачьей семье, – еще раз, чуть ли не по слогам, повторил я.

Собеседник мой успокоился и продолжил свои излияния:

– Наш народ еще не дорос до европейского парламентаризма и, возможно, никогда не дорастет. Вся эта говорильня чужда верноподданнической природе русской души.

И в доказательство своих слов он достал из нагрудного кармана походной гимнастерки аккуратно сложенный листок.

– Вот какой любопытный документ доставила контрразведка. Это приказ бывшего штабс-капитана Щетинкина[169], поднявшего большевистский мятеж в Минусинском районе, – он развернул бумагу и с выражением зачитал отрывок из нее: – «Пора кончать с разрушителями России, с Колчаком и Деникиным, продолжающими дело предателя Керенского. Надо всем встать на защиту поруганной святой Руси и русского народа. Во Владивосток приехал уже великий князь Николай Николаевич[170], который и взял на себя всю власть над русским народом. Я получил от него приказ, присланный с генералом, чтобы поднять народ против Колчака… Ленин и Троцкий в Москве подчинились великому князю Николаю Николаевичу и назначены его министрами… Призываю всех православных людей к оружию. ЗА ЦАРЯ И СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ!..»

Сплошная большевистская демагогия и откровенная ложь разволновали генерала:

– Все слои русского народа думают только о восстановлении монархии, о призвании на престол своего народного вождя, законного царя.

– И кого вы видите в этой роли? – спросил я.

Сахаров разочарованно ответил:

– Я предлагал Верховному правителю внять чаяниям народа и объявить себя царем, но он отказался. Испугался, что скажут иностранцы, союзники, что скажут его министры. А зря… Только это движение может иметь успех в нашей стране…

Штаб Северной группы войск, которой командовал генерал-майор Войцеховский, располагался в дивном месте на самом берегу заросшей густым ивняком тихой речушки. Стояла жара. И командир 20-тысячной группировки встретил нас у входа в штабную палатку в свежей белой рубахе и сильно полинявших армейских брюках. Он был со мной приблизительно одного возраста. Глубоко посаженные глаза, большой рот с плотно сжатыми губами и острый раздвоенный подбородок выдавали в нем волевой характер.

Увидев своего начальника, Войцеховский стушевался, пробормотал слова извинения и скрылся в глубине палатки. Но очень скоро появился вновь, застегивая на ходу пуговицы своего мундира, позвякивавшего двумя Георгиевскими крестами.

Командующий армией представил меня Войцеховскому. Но только мы пожали друг другу руки, как он попросил меня выйти из штаба, чтобы не мешать обсуждению военными плана предстоящей операции. Я повиновался и пошел на берег реки, где и просидел на бревне около часа, глядя на зеркальную, заросшую кувшинками водную гладь. Из палатки же доносились обрывки фраз, господа офицеры сильно спорили.

На воздух они вышли раскрасневшиеся и недовольные.

– …Челябинск должен стать мышеловкой для красных. Это приказ. Извольте его выполнять, – продолжал выговаривать подчиненному Сахаров.

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – сквозь зубы ответил Войцеховский.

Я встал и направился к ним.

Командарм наконец-то вспомнил, что у меня было какое-то дело к генерал-майору.

– Это личное, – уточнил я.

Сахаров с явной неохотой оставил нас наедине.

– У вас пять минут. Более я ждать не могу, – уведомил он и направился к автомобилю.

Сергей Николаевич Войцеховский пригласил меня к себе в штаб, на что я ответил приглашением присесть на бревно. Он согласился.

Генерал расстегнул верхнюю пуговицу мундира и тихо сказал мне:

– Передайте Муромскому и Колчаку, что ответственность за Челябинскую операцию полностью лежит на генерале Сахарове. Если мы сдадим город и запустим в него красных, то это вовсе не означает, что у нас хватит сил захлопнуть кольцо. Противник усиливается с каждым днем. Разведка донесла, что есть секретный приказ Троцкого о переброске всех сил большевиков на Восточный фронт. После крушения Венгерской республики они разочаровались в Европе и теперь хотят перекинуть революционный пожар на Азию. А на их пути в Индию и Китай стоим мы. Но о чем вы хотели со мной поговорить?