вам не кусок камня! – заявил Лорни. – Эта громадина – воплощение зла. И зло это тянет свои лапы от Скола по всей нашей земле. Оно расползается повсюду, сея ненависть и обречённость. Бандиты – это меньшее из без, поверьте мне, малыши. Гораздо страшнее то, что люди, обычные люди, такие как ты да я да мы с тобою, перестают разумом своим владеть. Их думы, ранее походившие на ветви раскидистого дерева, теперь более похожа на ствол сосны, с которого срубили все ветки. Все стремления и помыслы измельчали. Когда вы последний раз слышали смех взрослых людей, радующихся простым вещам? Когда вы видели горящие глаза людей, выходящих поутру на труд праведный? Повстречался ли вам в последние годы хоть один дербенец, протянувший руку помощи, если ему самому в том выгоды нет? Как мы любим сетовать на то, что Скол развратил людей и заставил их разбойничать по местным лесам да искать сокровища в этих горах упавших с небес! Но только Скол развратил не бандитов! Нет! Они как были отребьем, так ими и остались. Скол испортил нас – простых людей, у которых не хватило чего-то внутри, чтобы встать и признать себя ничем, а затем изменить и себя самих и свою землю. Скол – зло, но без нас и нашей слабости, это всего лишь скалы.
Слова Лорни напугали присутствующих. Крестьяне и Закич с минуту сидели в оцепенении, с опаской поглядывая на тихий лес, стараясь не встретиться взглядами друг с другом.
– Думается мне, натерпелся ты тут в лесу, в одиночестве, – сказал, наконец, Закич. – Боишься теперь нечисти и волшебства всякого.
– Волшебства!? – гневно переспросил Лорни. – Я волшебство за версту чую! И не страшусь его. В здешних лесах я такого повидал, что вам всем вместе и за десять жизней не застать! Я видел таких сказочных существ, от которых кровь в жилах стынет.
Поняв, что теперь он заткнул всех своих слушателей за пояс, Лорни стал дальше искать свою подорожную сумку и походный посох. Они остались лежать в листьях у соседнего дерева. Подойдя к тому самому месту, он нашёл свой посох и нагнулся, чтобы взять его. Когда Лорни приподнялся, то увидел перед собой нуониэля державшего в руках грязную подорожную сумку скитальца.
– Батюшки свет! – воскликнул Лорни, сорвав голос и отпрянув от нуониэля так, что споткнулся и растянулся на мокрой земле, пропитавшейся растаявшим снегом как губка. Крестьяне подняли Лорни на смех.
– Подземные твари! Вертепы! – орал скиталец, отползая от нуониэля, протягивающего ему сумку. – Откуда ты вылез, мужик? Что ж ты локоны-то свои, аль не мыл давно? Поросли все!
– Хорош, нечего сказать! – смеялся Мот. – Расскажи нам ещё разок, про тех сказочных тварей, которых ты повидал в лесу!
Снова все засмеялись. Лорни к этому моменту смекнул, что это невиданное им ранее существо заодно с пришлыми. Он перестал барахтаться в грязи и поднялся на ноги.
– Я видел! – ответил он, сбивая руками грязь со штанов и с опаской поглядывая на нуониэля.
– Пой, пой! – отозвался Навой. – Слышали. И про тварей, и про Йоки.
– Это всё правда! – чуть не плача от отчаяния, настаивал на своём Лорни. – И Скол правда, и тварь тоже правда, и Йоки я не трогал!
Закичу стало совсем жаль нерадивого странника, и он подвёл его к костру, усадив на своё место. Крестьяне продолжали смеяться над Лорни, а он, в свою очередь, выкрикивал им дрожащим голосом оправдания, оглядываясь то и дело на нуониэля. Тут вернулись Вандегриф с Ломпатри и Воськой.
– Что за шум, а драки нет? – звучно спросил Вандегриф.
– А вы разрешите сызнова, господин рыцарь, мы быстро драку затеем, – ответил ему Навой. – Благо, есть кого уму-разуму учить.
– Ты это брось! – рявкнул на него Вандегриф. – Сворачивайте посиделки и в путь.
Крестьяне снялись со своих мест, и пошли скручивать лежанки да собирать прочие вещи. Ломпатри и Вандегриф присели у костра. Воська тут же захлопотал вокруг них, подавая чашки и снедь. Нуониэль подал грязную сумку Лорни и отошёл от костра к коням. Ломпатри тайком наблюдал за тем, куда идёт нуониэль, но вскоре потерял его из виду. Это его обеспокоило. После того, что он сказал в палатке, нуониэль мог и не вернуться к лагерю, спрятавшись в лесу.
– Ну что же, дорогой наш скиталец, – начал Ломпатри, принимаясь за свою трапезу. – Давай отпразднуем этой мерзкой брагой твоё второе рождение и узнаем о твоих намерениях. И предлагаю тебе не забывать нашего благородства, когда будешь более подробно рассказывать о том, что же ты на самом деле тут делаешь.
Лорни лишь краем уха слушал речь Ломпатри. Он прижимал к груди свою грязную сумку и беспрестанно поглядывал по сторонам, опасаясь, что на него вот-вот кинется это странное существо, которое он увидел первый раз в жизни. Закич заметил, что парень жутко переживает, и вручил ему кружку тёплого компота из ягод, который сварил Воська. Уже после первого глотка страх отступил и Лорни стал меньше оглядываться на деревья за своей спиной.
– Я давно тут живу, – начал Лорни, делая небольшие глотки компота, обжигавшего губы, но быстро остывавшего на морозном воздухе. – Разбойники знают меня, но я стараюсь не попадаться им на глаза. У меня есть тут своя землянка. На восход, не более двух дней пути, если не торопиться. Одна шайка любит ночевать у меня, когда проходит через здешние земли. Но это не те парни, которых вы ищете.
– А кто сказал, что мы кого-то ищем? – спросил Вандегриф.
– Погоди, – остановил Ломпатри своего друга. – Расскажи, скиталец, с чего это вдруг одна шайка разбойников отлична от какой-либо другой шайки?
– Как у вас всё просто, господин рыцарь! – усмехнулся Лорни, и ещё раз оглянулся на деревья. – Не все ведь люди одного поля ягоды.
– Есть люди, а есть отребье! – резко заявил Ломпатри.
– Как же так-то, добрый господин рыцарь? – спокойно отвечал Лорни возмутившемуся собеседнику.
– А вот так, скиталец, – сказал Ломпатри. – Есть рвань, что живёт грабежом и презирает труд, а есть праведные люди, платящие налоги да соблюдающие законы той земли, откуда они родом. Если люди в поле урожай собирают – это люди. А если они бродят по лесам, когда полевые работы в разгаре – они отребье.
– Положим так, господин рыцарь. Но не законы ли говорят, что каждого человека судить надо особливо, даже если пойман он вкупе с прочими при злодеянии? К тому же, не поймите меня неправильно, господин рыцарь, но ведь вы, как я посмотрю, принадлежите к знатному роду, а всё же находитесь нынче в этих самых