В Океании и Австралии мотив неумелого подражания не известен, но он есть в Сибири и на российском Дальнем Востоке.
[Ненцы (во многом сходные варианты у энцев и манси)] Лыжник-остяк сует руку в прорубь, вытаскивает на каждом пальце по осетру. Разделяется пополам, обходя дерево. Оставляет по дороге свои руки и ноги. Вешает лыжи на травинку, они сами входят в чум, олень сам свежуется. На голове его отца сидит орел, на голове матери — ястреб. Мать будит отца, пырнув его ножом. Лыжник-остяк входит в рот отца, выходит изо рта матери. Подражая остяку, дурак пытается отрезать себе руку и ногу. Зовет лыжника-остяка в гости, велит жене сделать вид, что та ударяет его ножом. Велит лыжам двигаться, но это лыжник-остяк заставляет их войти. Пытается войти в рот отца, рвет ему рот. Пурга уносит чум дурака.
[Нанайцы (то же у орочей и удэгейцев)] Выдра приходит играть с Вороной, прыгает в кипящий котел, Ворона закрывает крышку, Выдра появляется в дверях. Ворона пытается повторить трюк. Выдра долго ждала, нашла в котле сварившуюся Ворону.
[Юкагиры] Сказочный Старик (так принято переводить на русский обозначение местного то ли трикстера, то ли демона) навещает Тэбэгэя, у которого топор сам колет дрова. Вернувшись к себе, Сказочный Старик втыкает топор в дерево, уходит спать. Топор остается на прежнем месте. Тэбэгэй кладет в котел снег, варит, достает мясо. У Сказочного Старика снег просто тает. Тэбэгэй ударяет свою слепую жену ножом, она прозревает, Сказочный Старик рубит свою топором, убивает.
Эскимосский вариант демонстрирует наибольшее сходство не с сибирскими и даже не с территориально относительно близкими мифами тлинкитов, хайда и цимшиан, а с записями, сделанными среди нутка, то есть гораздо дальше от Берингова пролива.
[Эскимосы (Чукотка)] Чайка-отец называет всех своих дочерей Мамана. Он велит жене убить и сварить старшую, сохраняет ее кожу, девушка оживает. Когда Чайка гостит у Ворона, тот делает то же самое со своей дочерью, она не оживает.
[Нутка (вакаши, остров Ванкувер)] Ворон и Икринка гостят у человека Трески. Тот запекает своих десятерых дочерей, они превращаются в треску, он кормит гостей, кости бросает в море, девушки возрождаются. Ворон запекает своих двенадцать дочерей, те гибнут.
Показательно, что мотива неумелого подражания нет у северных атапасков — основных обитателей канадской тайги и лесотундры от Гудзонова залива до внутренних областей Аляски. Исключение составляют карьер и чилкотин Британской Колумбии, чьи мифы и сказки больше похожи на записанные у сэлишей, нежели на характерные для остальных атапасков. Набор мотивов в мифологии северных атапасков систематически отличается от наборов, характерных для других индейцев. При поверхностном взгляде это можно и не заметить, ибо многие мотивы атапасского происхождения заимствованы алгонкинами или сиу, а от тех многое в свою очередь перешло к атапаскам. Но если разбираться с каждым мотивом особо, определяя его исходную приуроченность, то значительные отличия атапасков от их соседей становятся несомненны. Достаточно сказать, что у северных атапасков вообще не обнаружены представления о созвездиях.
Лингвисты и генетики давно склоняются к мнению об особом происхождении атапасков, скорее всего пришедших в Америку позже, чем все прочие группы индейцев. Точнее речь идет о семье на-денэ, в которую входят также ияк и тлинкиты. Однако эти давно отделившиеся от атапасков и переселившиеся к берегу Тихого океана группы слишком невелики по размерам своей территории, чтобы сохранить особую, ясно отличную от других, мифологическую традицию. С какими сибирскими культурами следует связывать предков на-денэ, а с какими — предков других групп индейцев, пока не ясно. В лингвистике существует гипотеза об отдаленном родстве на-денэ с енисейскими языками. Последний живой представитель енисейской семьи, кеты, расселены сейчас далеко на севере вдоль нижнего Енисея, однако в XVIII веке народы енисейской семьи жили в Южной Сибири. Есть и еще более рискованная гипотеза касательно отдаленного родства енисейских, северо кавказских и тибето-бирманских языков, причем к этому объединению иногда подключают и язык бурушаски в пакистанском Кашмире. Удастся ли подобные гипотезы когда-нибудь подтвердить или опровергнуть, сказать трудно. Однако данные мифологии могут в будущем сыграть свою роль в решении подобных проблем.
Мотив неумелого подражания незнаком и американским эскимосам. На этом фоне популярность как этого, так и других трикстерских мотивов среди всех (кроме северных атапасков) североамериканских индейцев особенно бросается в глаза. Записанные у них тексты на сюжет «неумелого подражания» исчисляются сотнями. Приведем лишь несколько примеров.
[Береговые сэлиши (побережье штата Вашингтон)] Ворон женит сыновей на дочерях других персонажей, идет в гости к свойственникам. Медведь держит над огнем лапы, с них капает жир. Дома Ворон пытается повторить трюк, его лапы высохли и растрескались. Птичка Оляпка ныряет, приносит корзину икры. Ворон лишь простудился в холодной воде. Фазан бьет острогой лососей, Ворон сидит на корме, но требует каждую вторую рыбу себе. Фазан превращает лососей в селедок.
[Нэ персэ (сахаптин Айдахо, Орегона и Вашингтона)] Койот выдает дочерей за Лося, Горного Барана, Выдру, Скопу, приходит в гости к каждому из зятьев. Лось печет палку, она превращается в колбасу, Лось тыкает ножом себя в зад, вываливаются съедобные клубни. Койот ранит палкой жену, ножом — себя. Баран отрезает кусок платья жены, превращает его в мясо. Койот только портит платье. Выдра приносит из-подо льда рыбу, Койот чуть не тонет. Скопа ныряет в прорубь, возвращается с рыбой. Койот прыгает с дерева, разбивает голову о лед.
[Натчез (низовья Миссисипи)] Медведь варит кусок собственного мяса, разрезает себе живот, выливает жир в горшок с фасолью, кормит Кролика. Тот приглашает Медведя к себе, ранит себя ножом. Медведь зовет доктора Стервятника, который просит оставить его с пациентом наедине и съедает.
[Лагуна (семья керес, Нью-Мексико)] Койот приходит в гости к Дятлу, мать Дятла бьет себя пестом по ноге, оттуда сыплется кукуруза. Дятел наносит ответный визит, мать Койота бьет себя по ноге, остается синяк. Дятел уходит, прося навестить его еще раз. Мать Дятла велит Камню прикатиться, подстилает дрова, камень переворачивается, из-под него вылетают кукурузные лепешки. Когда Дятел приходит к Койоту, мать Койота зовет Камень, тот катится, давит насмерть ее и Койота.
Самые южные примеры «неумелого подражания» происходят из штатов Наярит и Халиско на западе Мексики. Здесь живут индейцы, говорящие на языках южной ветви юто-ацтекской семьи. Центр расселения юто-ацтекских народов скорее всего находился в районе границы Мексики и США, причем все северные юто-ацтеки с мотивом неумелого подражания знакомы. Скорее всего именно с юто-ацтеками мотив проник и в западную Мексику.
[Кора (штат Наярит)] Петух выдавливает яйца из своей жены, Койот пытается давить свою, Куры его останавливают, едят лепешку без яиц. Боб бьет палкой по своему дому, сыплется фасоль. Койот бьет по своему, Боб просит его не ломать дом. Пчела бьет себя топором, мед течет из ее тела. Койот лишь ранит себя.
Обратим внимание на то, что хотя в Северной Америке в большинстве случаев речь идет о хождении трикстера в гости к «друзьям» и соседям, вариант с посещением свойственников (как в Африке и Восточной Европе) тоже имеется. Он представлен на западе США, преимущественно в регионе Плато (штаты Вашингтон и Орегон). Этот же вариант (со свойственниками) господствует в Южной Америке. В регионе Плато и прилегающей части Северо-Западного побережья сосредоточено также и множество других характерных мотивов, которые на остальной территории Северной Америки не известны, но популярны среди индейцев Амазонии и Гвианы. Подобный факт трудно объяснить иначе, как сохранением именно на западе и северо-западе Северной Америки следов культурного наследия самых ранних мигрантов в Новый Свет. В основном эти люди ушли в Южную Америку, но какая-то часть осталась, войдя в состав современных североамериканских индейцев. Мифы, похожие на южноамериканские, прослеживаются именно там, где пролегала дорога первых мигрантов — вдоль побережья Тихого океана, а не вдоль восточного склона Скалистых гор.