вышитыми на нём сакральными письменами, белую же мантию со знаком солнца на спине и на груди и золотой венец в форме обруча с семью остроконечными зубцами-лучами.
По чину ему траурная одежда не полагалась, ибо даже в самый страшный день солнце обязано восходить на небосвод, чтобы нести животворящий свет всем нуждающимся и рассеивать даже самые жуткие тени.
Городской жары, как и народных волнений, что захлестнули столицу, она не ощутила. Тенистая лисья тропа, подсказанная ей Донас`еном, в мгновение ока привела девушку в королевскую дубовую рощу. На Первой ступени Самториса, расположенной на самой вершине горы, было гораздо свежее, чем даже в лесу.
В ветвях молодых дубков щебетали птицы и резвились бурундуки. Вдоль узких дорожек, отделанных радужным сланцем, журчали ручьи. Травы и цветы, в отличие от городских парков, росли здесь привольно и свободно. Каких только трав и цветов здесь не было! Их аромат словно наполнял сердце благодатью.
Удостоверившись, что никто её не заметит, Джиа осторожно сошла с тропы. Она извлекла из поясной сумочки серебряное зеркальце в оправе из золотистого черепашьего панциря и с пристрастием изучила отражение в нём. Девушка оправила выбившийся из причёски локон у лба и улыбнулась, любуясь розовой жемчужиной на шее.
Хотя в платье угольно-чёрного цвета наёмница и ощущала себя естественнее, но всё же этот оттенок придавал её коже болезненную бледность, и потому ей пришлось чуть больше подрумянить щёки. Розовые щёки, алые губы, взгляд из-под опущенных ресниц — её новая маска так хорошо сочеталась с чистым сиянием жемчуга.
Ах, если бы можно было вот так же просто запудрить и подрумянить страшные воспоминания, сделать их чуть более красивыми, забыть обо всех этих банках с младенцами и уродливых кружевах на обрубленных конечностях.
Широкое горлышко сферической колбы было накрепко запечатано. Жидкость в ней имела неприятный мутновато-жёлтый оттенок. И ещё более неприятного вида создание покоилось в этой колбе, словно в мёртвой материнской утробе.
Покрытый пылью стеклянный сосуд совершенно не сочетался с пышным убранством королевских покоев Её Высочества. Но Её Высочество это ничуть не смущало. Долгое время принцесса Гриерэ не отрывала глаз от находки, размышляя и вспоминая минувший день.
Башня с найденным в ней ключом от подвалов, таивших неописуемые ужасы. Затем — массовые убийства, зеленоглазая незнакомка с обвинениями и вестью о её настоящей матери; как много всего и сразу навалилось за такой короткий срок!
«…Преступления против Закона жизни, против Единого и всех живых существ», — повторила про себя принцесса Гриерэ слова той, что назвалась Леилэ.
Чем ниже к горизонту подбиралось солнце, тем холоднее и рассудочнее становился её гнев, и тем серьёзнее девушка задумывалась над тем, насколько уместен будет её ночной облик — облик не тела, но души — в мире, где царит подобная жестокость?
Что если избавление от проклятья сделает её красивой, но слабой и мягкосердечной плаксой? Сумеет ли она, обладая той болезненно-ранимой натурой, которая раскрывалась в ней по ночам, достойно управлять своим королевством?
Из истории государства принцесса Гриерэ знала, что ожидало монархов, проявлявших слабину по отношению к подданным. «Бунты, восстания, революции — причины к тому есть всегда, дай только повод», — слышала она от отца с раннего детства.
Хотя, как оказалось, к старости король Рэй Бранко Мудрый и стал проявлять «дальнозоркость». Он излишне доверился Совету и упустил из виду то, что происходило в его собственной столице. Но что же случилось с самими жрецами Единого — с теми, кто нёс Его Закон миру простых людей?
Когда-то давно их предки мечом и магией расширили территорию страны Энсолорадо до его нынешних пределов. Короли и жрецы древности положили конец распрям и войнам между мелкими разрозненными княжествами, подчинив всех — от Запада и до Востока, от Белого моря и до Северных гор Аркха — единой воле. Силой они заставили многочисленные народы жить и работать по новым, более прогрессивным правилам.
Первый единый закон был написан по книге Законов Единого. И гласил он, что всякая десятина от урожая и других доходов должна приноситься в дар Единому, то есть принадлежит королю и жрецу — представителям Его Силы на земле.
Таким образом, единый закон позволил значительно обогатить казну, а следовательно, развить науки, искусства, а главное — военное дело до уровня, с которым не только считались, но и восхищались им.
Разумеется, чтобы закон соблюдался, необходимо было держать народ в строгости и карать за малейшие попытки нарушить устоявшийся порядок. Были у закона свои тёмные стороны: как тогда, так и сегодня всякое отступление от него каралось беспрекословно.
Смертная казнь была делом обычным, хотя не являлась достоянием общественности и совершалась скрытно. Не делали исключений даже для высоких чинов. Достаточно было лишь обвинить человека…
Принцесса Гриерэ испуганно ахнула и, волшебным образом мгновенно позабыв о чудовищной колбе, о внутренней политике, о благе королевства и даже о собственном проклятии, устремила взгляд на солнце. Оранжевое светило уже приближалось к пикам гор. А ведь за всеми своими размышлениями девушка не подумала о молодом учёном, которого сама же и обвинила.
Принцесса чуть было не расплакалась при мысли о том, что Алема Дешера уже могли и казнить! Она хотела было крикнуть служанку, вызвать солдат, чтобы те всё выяснили и отпустили учёного, если ещё было не поздно.
«Если ещё не поздно…» — с ужасом подумала принцесса и тут же поняла, что, несмотря ни на что, она желает — нет, она просто обязана! — увидеть Хранителя знаний лично, собственными глазами. И пускай с наступлением темноты облик её изменится до неузнаваемости, у неё ещё остаётся королевская воля! А также рука и печать. Но действовать нужно было незамедлительно.
Принцесса позвала горничную и попросила найти для себя самую простую одежду: платье с длинными рукавами, плащ с глубоким капюшоном и обязательно перчатки на большую руку. И, разумеется, она строго-настрого пригрозила служанке всё держать в тайне.
Затем девушка бросилась к письменным принадлежностям. Принцесса Гриерэ слишком хорошо понимала, что единый закон одинаков для всех, и если сама королевская дочь, наследница престола Энсолорадо, позволит себе преступить этот закон, то никогда уже ей не видать уважения от подданных. Поэтому девушка, хотя и делала это впервые в жизни, но уверенной и твёрдой рукой вывела на бумаге искреннее признание в собственной неправоте…
Послание было призвано отозвать всякие обвинения с Алема Дешера.
Словно выросший из самого пика вековой горы, Главный храм Единого поражал воображение размерами и красотой. В основе здания лежал равносторонний крест, и каждая из его сторон, уносясь