профессионалов своего дела. Круг интересов я очертил. Думайте, формируйте список. Поменяем шило на мыло. Без вопросов. Но предупреждаю, цены должны быть такими же, как в Норд-Сити, иначе сделка либо не состоится, либо я подниму стоимость брони и «Шокеда» на соответствующую сумму. Ответ будет либо симметричным, либо ассиметричным. Времени у вас до конца моей смены, а доставка всего, что я укажу, до начала завтрашней. Лучшего предложения не будет. Это мои законные трофеи. И кроме этого, я вам ещё навстречу пошел, приняв предложение Макса Северного, что в случае, если я начну языком чесать, полетят
ваши головы. Не моя. Мне положена будет премия. И нехилая. Помогаю, опять же, вам и сейчас. Точка!
На несколько секунд Алиэль задумалась, вся как-то напружинилась, напомнила мне кошку, приготовившуюся к прыжку. Хвоста только не хватало, чтобы нервно им бить. А так — ни дать, ни взять, картина не Репина: «киса и мышонок».
— Ты точно привяжешь «Скорпиона», а не «Поцелуй»? Не обманешь? Скажешь одно, а потом нашу броню нацепишь? При отвязке же она, пока жив носитель, уничтожается в большинстве случаев, — уточнила та, поясняя причину беспокойства.
— Если сапоги найдете — сто процентов буду пользоваться продукцией именно Призрачного легиона. Без обуви — это фикция. И всё будет зависеть от списка, там даже могу через ЦК клятву провести. И да, обещаю, до сегодняшнего вечера не привязывать ваш доспех. Дальше, будет зависеть от вас, — патетически развел руками.
— Договорились! — ожидаемо легко согласилась девушка, что сразу подтвердило все мои подозрения, не торгуются обычно только с покойниками, тем более не в магазине, — Жди меня вечером или вон через твою подругу передадим, — с победной ухмылкой заявила: — Ирия, ты идешь? — обратилась недовольно к спутнице, поднимаясь со стула.
— Нет, кофе выпью, со Стафом поговорю, — ответила та, таким тоном, что подруга чуть не фыркнула, но ничего не сказала.
Тоже понятно, раздражение предназначалось именно ей. А не мне, потому что ощутил Алиэль осталась очень довольной. И это ясно.
Отлично.
«Маскарад» — я тебя люблю. Враги снова сделают предложение, чтобы меня не терзали смутные сомнения, привязывать к себе «Скорпиона» или нет, и оставалось, и жгло лишь однозначное «да». И после гибели мерзкого грязного, всё непосильно отданное вернется обратно жулью.
Ну-ну.
«Надежды юношей питали».
Дождавшись пока вздорная баба покинет помещение, Ирия заявила:
— Стаф, нам нужно поговорить. Серьезно поговорить, — сделала она упор на слове «серьезно».
— О чем это? — сейчас не нужно было разыгрывать изумление. Я действительно гадал.
— В первую очередь, я хотела перед тобой извиниться, — отчего-то уперев взгляд в стол, тихо произнесла она: — Всё понимаю, но Амина — моя дочь, — и посмотрела прямо мне в глаза, — Да, она моя дочь.
— Что? — если меня хотели ошеломить и удивить, то Ирия достигла результата. Попала в яблочко. Девушке, максимум на вид, лет двадцать пять. Не больше. Её влюбленной подружке двадцать или около того, — Ты в пять лет родила?
— Я гораздо старше, чем выгляжу. Только на Нинее провела чуть больше двадцати земных лет. На момент переноса мне было двадцать восемь. Через два года встретила человека, которого полюбила. От него забеременела. Он погиб, когда была на седьмом месяце. Родилась Амина, чистая, магические способности — А с плюсом. Согласно эдикту, таких детей необходимо отдавать на воспитание в Клан, конечно, никто не принуждает особо. Но их воспитывают по-другому, с самых яслей. Лучшие наставники, лучшие учителя. И у них есть будущее, они могут подняться на такие высоты, на каких мы никогда не окажемся. Гипотетическая гибель родителей никак не влияет на данный процесс. Если же ты или вы самостоятельно решил, решила или решили воспитывать свое чадо, то при смерти родителей, он оказывается в детдоме. Возможностей там стать человеком гораздо меньше, на порядки. Одно из главных условий Бастиона, что никогда ребенок не должен узнать, кто является его матерью или отцом. То есть, они полностью переходят в категорию «Дети Клана». Конечно, за судьбой Амины я следила. Но издалека. Сердцу не прикажешь. Макс поспособствовал, не пойми с чего, но её не так давно для прохождения практики, закрепления наработанного материала направили в мою центурию. Не знаю, может к ней относилась и лучше, чем к остальным девочкам. Но она неправильно истолковала и свои чувства, и мои. Думала, это любовь. Да, это любовь, только матери к дочери и дочери к матери. У нас половина состава отъявленные лесбиянки, она же дружила — с мальчиками. К своему полу никакого интереса не проявляла. И тут я. И она. С результатами ты познакомился сам.
— Зачем ты мне это рассказываешь? Мне безразлично. Могу сказать: за то, что планировала сделать твоя или не твоя дочка, её нужно убивать. И вывернуть матку, вспаров живот, — собеседница зло засопела при этих словах: — Я бы понял ещё как-то, если бы милая доча просто желала к праотцам отправить, но она же хотела издеваться… Неплохое «закрепление» пройденного материала? — процитировал — проснулась злоба.
Творят сначала, чего не ведают, как те безумцы, а затем страдают окружающие.
— Проведут дополнительную коррекцию. Мозги на место встанут, обещаю. Она сама сожалеет о совершенном. И, на мой взгляд, это ещё и плохое влияние Мэна отразилось во время эмоционального срыва. Она ведь маленькая, ей восемнадцать только будет. Пожалуйста, не убивай её. Прошу, и буду тебе должна.
Даже так… Троих человек замочили по приказу Амины. Ещё трое чудом спаслись: Никодим, сама Ирия и я. Дурное влияние, оно такое. Но пока решил не обострять. Ещё и с этой стороны если ждать привета, то можно и не вывезти. Тут у мамочки, похоже, ещё и чувство вины. Чтобы победить его, она будет готова идти на всё. Напролом, невзирая ни на что. На самоубийственную атаку готова, в том числе. А могла Ирия очень многое. И прощения просить не привыкла. Тем более, по социальному статусу, я её ниже намного. Да и жалко её отчего-то стало. Представилось на несколько секунд, каково ей, взрастили дочу непонятно как, а по её мысли, превратили в безумную дуру. Или она так не думала? Свой ребенок всегда прав?
— Хорошо. Но пусть в поле моего зрения не показывается. Я ей не папа, чтобы всё прощать. Сделаем вид, будто ничего не