Розалинда в гневе схватила Саримунда за воротник и стала трясти.
— Черт возьми, чародей, твои уклончивые объяснения нас не устраивают!
В прекрасных глазах Саримунда блеснуло нечто вроде гордости.
— Большего я сделать не могу. Если бы ты только явилась в Пейл, когда я выбрал тебя, прелестное дитя, исполненное магического света, все прошло бы так, как я и предвидел. И Джаред Вейл сумел бы защитить тебя. Но оказалось, что до твоего явления еще далеко. Я надеялся, что Таранис все же вмешается и ускорит бег времени. Иногда ему становится скучно, и он забавляется тем, что устраивает очередной переполох.
Розалинда снова принялась трясти Саримунда, изнемогая от желания поколотить чародея.
— Слушай меня! Я не желаю, чтобы Николас оказался в опасности, понятно?!
— Поскольку ты вопишь во все горло, — ухмыльнулся Николас, — он, несомненно, тебя слышит.
Он шагнул к чародею и без всякого выражения спросил:
— Ты уверен, что я умру, так?
— Говорю же, не знаю. Теперь, когда я увидел тебя, господин, стало ясно, что ты грозный враг и тебя не так легко уничтожить. Но ты не умеешь пользоваться своими силами. Потому что не желаешь признать собственную магию. Ты должен позволить себе верить, что здесь ты станешь сильнее, сильнее, чем три кроваво-красных луны. Ты будешь непобедим. Здесь, в Пейле, магия ощущается в самом воздухе. И ничто не будет помехой твоим способностям… если ты только дашь волю своей магии.
— Скажи, что означают слова песни, которую я запела, когда впервые начала говорить? — неожиданно спросила Розалинда. — «Смерть его и смертный грех ее со мной навек». Кто они? И что это означает?
— Он — это принц Иган, который вполне может погибнуть, если ты не вмешаешься. А смертный грех совершит Эпона, которая убьет принца, если ты не помешаешь. Это я внушил тебе эти слова, чтобы они всегда были с тобой. Чтобы ты смогла понять.
— Но я не понимала.
— Возможно, смысл моих стихов оказался слишком для тебя тонок, но какая разница? Ты все равно здесь. А, смотрите, вот и Таранис, вождь драконов Саллас-Понда. Теперь слушайте внимательно: Таранис поддерживает крайне хрупкое равновесие между силами Пейла, и много лет назад приснился мне, чтобы сообщить об опасности.
— Мне скучно говорить обычными словами, — пропел Таранис. — Сам воздух замирает, когда простое слово с губ сорвется. Недаром пение дает нам к жизни интерес и облегчает скуку. Я вместе с Саримундом долго ждал вас. Добро пожаловать, о, Изабелла!
Смех, глубокий раскатистый смех вырвался откуда-то изнутри.
— Идите с ним, — велел Саримунд. — Таранис доволен, зная, что скоро все закончится. Самого меня изводит нетерпение. Что же будет? Но повторяю, идите с ним. Будьте осторожны, никому не доверяйте, и не забывай, Изабелла: никакое зло не может тебя коснуться.
Едва успев договорить, он исчез. Николас даже не удивился. Здесь, в Пейле, он тоже способен на такое. Здесь, в Пейле, он способен на все.
Он вдруг сказал, обращаясь к тому месту, где только что стоял Саримунд:
— Капитан Джаред сейчас в Уайверли-Чейз.
В ответ раздался едва слышный голос Саримунда:
— Каким великим человеком он был! И так жалел, что не ему суждено выплатить долг! Но этому не дано было случиться: время шло, и сны передавались всем первенцам рода Вейлов. Шли годы, и каждый ждал нужного времени. Когда вы двое, наконец, соединились, капитан захотел вас увидеть, узнать, что вы намереваетесь делать. Он твердит, что вы победите. Но его магия сейчас также слаба, как колеблющийся на ветру огонек свечи. Увы, он даже не способен петь как раньше.
Великий дракон склонил голову и запел высоким сладостным голосом:
— Мой сын хотел бы сжечь живьем вас, господин, но проглотил огонь свой, ибо запретно пламя изрыгать, пока не станешь совершеннолетним, а наказанье таково, что, будь ты хоть драконом, задумаешься, прежде чем законы нарушать. Рад я, что сумел сдержаться он. К несчастью, мать его считает, что это было бы забавным. Мне трудно усмирить ее: уж очень вспыльчива она. А я вот — бог. И обладаю знанием, которого нет у других божеств или драконов. Видения мои способны ослепить любого. Известно мне, что было и что будет. Я был, я есть, всегда я буду. А теперь — вперед.
Николас саркастически усмехнулся:
— Знаешь, что было и что будет? Хотелось бы мне взять несколько уроков вашего языка.
Глаза Тараниса бешено завертелись. Земля задрожала.
— Возможно, сначала тебе следует научиться петь!
— Он прав, Таранис, — вступилась Розалинда. — Когда все закончится, ты дашь нам свои наставления. Но что нам делать сейчас?
Таранис приземлился рядом с ними и запел:
— Устройтесь между великолепием моих чешуек и держитесь крепче!
Розалинда и Николас беспрекословно подчинились, и дракон взмыл в ночное небо.
— Взгляни на эти реки и озера, похожие на вены на руках, — прошептала Розалинда, обняв Николаса за талию.
Под ними плыла обширная долина, тянулись к небу зубчатые пики горы Оливан. На вершине самого высокого стояла крепость Блад-Рок. Николас отчетливо представил, сколько горя, страдания, греха таится в этих стенах. Сколько боли и плача…
Таранис поднялся выше, и их лица стали влажными: сейчас они летели через фиолетовые облака, легкие и дымчатые, как предрассветные сны.
— Саримунд писал, что ты, Таранис, — кельтский бог грома! — крикнул Николас. — Римляне считали Тараниса богом, которому приносились человеческие жертвы. Ты действительно тот самый Таранис?
— Все связано, — пропел Таранис. — Все связано, и в этом королевстве, и в остальных. Есть грех, есть поклонение, добро и зло, единство и разлад. И древним кельтам все было известно, как теперь и нам. И на земле, и в Пейле. А вот римляне… совсем иными были.
Розалинда подняла глаза к небу, но промолчала.
— Смотри, — прошептала она Николасу, — сколько животных на равнине. А вот и стадо тайберов.
— Тайберы верят, — пропел Таранис, — что мясо красных лазисов каким-то образом возвысит их над остальными созданиями в Пейле. Но лазис красный не зря умом кичится. Вам видеть бы Бифроста, когда он мечет огненные копья в ямы, которые им вырыты! Хоть в этом он находит утешенье, похоронив несчастную подругу.
— Но у Бифроста копыта, а не руки. Как же он может рыть яму или швырять огненные копья? — удивилась Розалинда.
— Существованье в вашем скучном мире никак не даст простора воображенью вашему, — пропел Таранис, подлетая к крепости. — Ну вот, отвлек я вас, забыть заставил то, что впереди таится. Недаром бесконечные тревоги, убить, способны силу волшебства. Теперь же время настает подумать и припомнить. Недаром Саримунд сказал: быть осторожными, не верить никому. Ах, какое же отчаянье владеет мной! Пусть я бог, но грядущее скрыто в тумане густом!