Читать интересную книгу Время перемен. Том 2 (СИ) - Кураев Анвар

«Марк победил, но, кроме вас двоих, я больше нигде не видел таких воинов. Ты был только чуточку хуже, правда-правда!»

Слова из прошлой жизни, но как же кстати они вспомнились! Тром принял то, что некому больше тащить это, и поклялся себе сделать лучшее, на что только способен.

Он опять сравнил карту Красных и карту Косынок: «Нет, первое впечатление было верным — с косынками не получится так же — слишком широкие улицы, слишком мало места, чтобы запереть их». Он думал, что, случись им всё же драться в чужом районе, они смогут победить. Но какой ценой? Какие будут потери? Потерь Тром не хотел. Для того, что он задумал, потери были бы совсем некстати.

Марк валялся в бреду, но нужно было действовать, и действовать быстро, пока жадность ещё довлеет над страхом, иначе их ждёт участь Йона, уж об этом даже такой тугодум, как Тром, додумался сам.

После этого они с Олафом разговаривали целую ночь и, в конце концов, горец решил использовать ту же уловку, что когда-то применил против него Комад. Бывший великий поединщик попросил Эльзу пустить слух, что свора с Красными дорого обошлась Медным, что людей у них осталось меньше половины, и те с ранениями. Он знал, что, дерись люди Медного по старинке, именно так и случилось бы. Лишь поэтому рассчитывал, что слухам поверят.

Уже на следующий день Тром стоял на крыше Трёх кабанов и ждал. Либо Косынки ударят сегодня, не успев ничего проверить и положившись на слухи, либо затаятся, тогда придётся осторожно кусать их в надежде выманить на свою территорию.

Он увидел много факелов в чужом районе и сразу понял, что враг придёт сегодня. Значит, не зря он не давал покоя перстам Медного, не зря расставлял засады и объяснял, кому и что надо делать, не зря они с Олафом думали, что сказать перстам и, главное, когда. Во всяком случае, он надеялся, что всё это будет не зря.

Косынки пошли по трём переулкам, прямо к самой главной улице, но которой было больше всего кабаков, где обычно и жили бандиты Медного. Но не в этот раз. Сегодня все попрятались по никчёмным лачугам, до которых Косынкам, по глупости своей, дела не было.

Тром решил, что начнёт отрубать с хвоста и, когда большая часть врагов высыпала на главную улицу, он подал сигнал. Рядом, набрав воздуха в лёгкие, пронзительно свистнул Жила. Тогда два из трёх переулков, где ещё остались враги, перекрыли мантелётами, появившимися из тех самых лачуг, до которых никому не было дела. Из них же выскочили воины в броне, которую с недавних пор они стали очень ценить. Всё ещё неопытные, тем не менее, по сравнению с косынками, у которых были только ножи да топорики, они представляли грозную силу. Тром даже не хотел больше звать их бандитами.

В переулках началась резня. Некоторые из тех, кто был на главной улице, заметили это и забеспокоились, но большинству было плевать — они рыскали по кабакам в поисках раненых и обессиленных Медных.

— Когда перебьём всех в этих двух переулках, свистнешь второй раз, — Тром залез обратно на чердак, спустился из окна на крышу соседней лачуги и заглянул в переулок, где парни Йона наступали на сгрудившихся у мантелёта Косынок, прямо под ногами горца.

— Эй, дружинники, посторонись, я спрыгну, — он соскочил с невысокой крыши. Без лука и колчана делать это было не в пример удобнее, — Сомкнуть строй.

Они медленно и неотвратимо двинули на врагов. Тром внимательно смотрел поверх щита. Малейшее движение в их сторону, и тут же — смертельный росчерк топора, или сразу двух. Враги кидались на них, лезли на крыши, молили о пощаде, но были нещадно перебиты, и пронзительный свист с крыши достиг ушей Трома. Тогда часть мантелётов сняли, чтобы перекрыть ими другие выходы с улицы.

Когда косынки увидели, как люди тащат толстые деревянные стены под прикрытием бойцов со щитами, они поняли, что происходит что-то не то и стали сбиваться в толпу. Тут прозвучал третий свист, как и было уговорено. Йоновы парни перекрыли улицу стеной щитов, разделив её надвое, а позади них стали собираться бездоспешные головорезы Медного с корзинами, набитыми камнями. Косынки с криками ринулись на стену щитов и почти смяли её с одной стороны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тром ринулся туда:

— Держать строй! — он неистово заработал топором, охаживая торчащие тут и там головы в платках, — Отвечайте, отвечайте им, вашу мать!

От натиска такой большой толпы ребята Йона растерялись, их хватало только на то, чтобы худо-бедно держать строй. Один получил удар в бок, но спасла кольчуга, второй свалился со страшной раной на лице, третий отшатнулся, но Тром пинком вернул его в строй и махнул поверх его щита, отправляя врага в небытие. И ещё, и ещё раз.

Толпа напротив чуть замешкалась.

Тром повернулся назад:

— Кидайте камни, чего стоите? Поверх наших голов!

Нужно было сказать им раньше. Камни ещё больше ошарашили толпу, появился момент.

— Вперёд, все как один!

Стена щитов сделала шаг, другой, изогнулась в двух местах. Он увидел, как враги пытаются пробиться в брешь, но Олаф поймал на щит одного из них и быстро уколол сбоку, в долю секунды вытащив из-за пояса длинный нож. Потом он засунул нож на место и схватился за топор, повисший на запястье на кожаном шнурке. Противник осел, двое соседних отступили. Они не знали, что им делать: прорываться за стену щитов, где Медных ещё больше? Умирать под градом камней? Прыгать через мантелёты и умирать там? Поэтому они стояли вблизи ряда щитов, куда не прилетали камни, и отступали медленно, шаг за шагом, оттягивая смерть до последнего, или пытались убежать по крышам. Одному это удалось, но второго сбили вниз камнями, где он и остался лежать, уже бездыханный.

— Ровный строй! — скомандовал горец, но не все вняли команде, — Ровный, блядь, строй! — взревел Тром.

И бойцы только тогда сделали его ещё ровнее.

Оставшиеся враги заметались в панике, стали бросаться туда-сюда, их рубили, забивали камнями, некоторые сбегали, просачиваясь в щели лачуг, невероятным образом взбираясь по стенам, или проламывая окна для бегства.

И вот из всей толпы остались десятка полтора, но эти никуда не бежали. Эти смирились с неизбежностью и ждали, когда им в последний раз предстоит схватиться с врагом.

Бросать камни, не боясь причинить вред товарищам, Медные уже не могли, потому оставшимся Косынкам не нужно было бросаться на стену щитов, и они ждали — свирепые, решительные, обречённые. Это не было, как с Комадом, когда один решительный бросок Трома решил дело. Здесь всё всем было понятно. Поединщик, который занял место павшего бойца в шеренге, остановился. Видя это, вся шеренга перестала идти вперёд, не дожидаясь команды.

— Где ваш атаман? — спросил горец у кучки отчаянных людей.

— В грёбаном замке, — ответил один из них.

— То есть, он завёл вас в ловушку, в которой вас всех поубивали, а сам сидит в какой-то дыре?

Молчание.

— И вы хотите умирать за него?

— У нас есть выбор?

— Да. Бросьте свои ножи, уговорите остальных сдать Слепого Джона, и я оставлю вам жизнь. Ну же, мы убьём вас и с ножами, если захотим.

Парень в косынке, что отвечал Трому, бросил нож на землю.

…

Слепой Джон оказался жалок. Настолько жалок, что Тром не стал его убивать, а прогнал в соседний район. Он и не был слепым, а прозвище своё получил просто из-за того, что любил смотреть на людей, сощурив глаза.

Олаф веселился, развалясь на огромном кресле Слепого и изображая из себя атамана, веселился, когда шуточно раздавал указания перстам Медного, но всё то, что они задумывали ночью, прошло гладко.

Тром и ещё несколько перстов шли во главе огромной толпы к дому Медного.

— Ну что, нарезали Косынок на шашлык? — приветствовал их всё тот же крепкий охранник.

Горец кивнул.

— Складывайте свои топоры, сами знаете.

— Не в этот раз, — ответил ему один из перстов.

Крепыш не стал возражать и предпочёл за благо отойти в сторону.

— Эй, горец, не заляпай мне тут всё! — вскричал Медный, когда увидел окровавленного Трома идущим прямо к нему мимо охраны, — Твой корабль стоит во втором доке, — уже менее уверенно сказал он, когда Тром прошёл пол зала.