во время ежевечернего «рисования облаков» мы с Рэйнаром теперь не открывали пути, а обсуждали обряд фальшивого магистра.
– Думаю, тут важно направление. Оно есть в формуле. А крыша ратуши лишняя. Вроде как для красоты, – сказал дракон.
– Мне тоже так кажется, – глядя на подсвеченные закатом облака, кивнула я. – Какая часть этой формулы отправила меня к Дамиану? Что там, адрес? Его имя? Как нам это поможет? И при чем тут слова: «От того, что возможно, веди меня к тому, что существует на самом деле»?
– Не знаю, что за слова он привязал к обряду и зачем, но в самой формуле есть буквы, – отозвался Рэйнар.
– Буквы? Ох ты ж… А ведь и впрямь… Отдельные руны можно прочесть как имя ловца! И это не случайность. Надо попробовать на их место вписать имя Винса.
– Ага.
Когда мы спустились на башню, была уже ночь. Из тени шагнул Дамиан.
Наши отношения после поцелуя у камина застряли на одном месте, точно их заморозили. Ловец вел себя так, будто ничего не случилось. Был обходителен, заботлив, иногда насмешлив. В общем, как всегда. И это задевало.
– Снова вечерние эскизы? – улыбнулся Дамиан.
Я кивнула, прижав к груди обложку с вложенными туда старыми рисунками, на обратной стороне которых были набросаны облака.
Рядом с ловцом вспыхнуло золото, ему в руки выпал конверт со знакомой печатью.
– Опять командировка? – предположила я.
Открыв послание, Дамиан усмехнулся, шагнул на дорожку пути:
– Скорее ночной променад с парочкой умертвий и одним личем.
Похоже, мы с драконом остались в замке одни!
Макс с кобольдом умчались по каким-то важным делам в колледже.
Лоран отбыл в столицу, но обещал вернуться. Об этом его грифон сказал Рэйнару.
Так что мы одни. Почти. Огненный пес гулял где-то по замку, Иза спала в одном из чемоданов с рисунками. Она окончательно там поселилась. И даже Макс ее оттуда не могла выколупать. Ни магией, ни маской.
Честно говоря, не очень-то и старалась! Потому что Иза сжевала все сапоги Лорана и приступила к штанам. Так что в столицу он улетал, закутавшись в плащ и сверкая голыми пятками. Но, судя по тому, как воодушевленно за ним следила гидра, плащей у колдуна тоже скоро не будет.
Представив, как Лоран упаковывается в штору, я невольно рассмеялась. Из чемодана высунулась сонная Иза, поморгала и спряталась обратно.
Забравшись в кресло у камина, я покрутила в руках альбом, набитый старыми рисунками.
Из головы никак не шел Винс.
Что же с ним происходит? Почему я не могу его рисовать как раньше?
И тут меня осенило: а что, если могу? Что, если тогда, когда в первый раз не вышло нарисовать Винса на бумаге, я просто устала? А потом, изобразив его магией, сама себя подсознательно убедила, что больше не сумею… пером? Как в детстве, когда мать запретила рисовать людей…
Вот и получилось, что вроде как Винса стоило набрасывать только там, на лестнице. А тут вроде бы и не нужно…
Нет уж, нужно. Очень нужно!
С обычного рисунка он не мог «уйти». А магический Винс вполне себе бодро исчезает, когда сам захочет.
Вытащив перо, я раскрыла альбом, придержала норовящие высыпаться листы, перевернула один на чистую сторону и начала выводить первые неуверенные линии. Думала только о Винсе, злилась на него, хотела увидеть, понять, что с ним. Перо, точно плуг, вспахивало лист, оставляя глубокие борозды. Рука затекла от напряжения.
Но у меня получалось!
На листе постепенно проступал Винс.
Я понимала, что это он. Но не могла поверить своим глазам.
Обе руки стали крыльями, покрылись перьями от плеча до кисти. На пальцах выросли острые когти. Ноги полностью превратились в лапы. Ставшую шире и массивней грудь покрыли толстые пластины чешуи. На голове проклюнулись рога, уши потянулись вверх. В уголках губ торчали клыки.
Какого хаоса? Что с ним случилось?
Я быстро набросала свиток, написала на нем: «Винс, поболтаем?» Но он мне не ответил. Не слышал.
Вытащив новый лист, я опять набросала Винса. И снова поговорить не вышло.
Но рука продолжала чиркать пером, и появлялись непонятные фигуры, мужские. Они стояли перед Винсом по струнке, поза была напряженная, словно он их пугал, но они держались. Ни лиц, ни деталей. Отделив Винса линией, я попыталась изобразить его еще раз. Теперь вместе с Винсом нарисовался крылатый. Они стояли друг против друга, словно были готовы напасть.
Как же хотелось надеяться, что это просто моя фантазия разыгралась. Что ничего подобного не будет на самом деле. Все фантазия. И новый облик Винса в том числе!
И у меня был всего один способ это проверить.
Положив альбом и перо на кресло, я бросилась на лестницу, быстро спустилась на первый этаж.
Кончики пальцев вспыхнули разноцветными искрами. Торопливо выхватив желтую искру, я начала рисовать по воздуху.
Пара минут, россыпь разноцветных искр – и Винс оказался рядом. Как живой. Но другой. Совсем другой. Точно с последнего рисунка.
– Что это? – прошептала я, глядя в змеиные глаза Винса.
Он отшатнулся.
Сейчас уйдет!
– Ответь! – выпалила я. – Скажи мне!
Винс замер. Громко втянул носом воздух и процедил:
– Я решил не сопротивляться.
– Что? Почему?
Я вытянула руку, чтобы дотронуться до его пальцев, но Винс отдернул… крыло.
Он выглядел странно, но даже в этом облике было видно, что он похудел. Осунулся.
– Все было не так хорошо, как ты говорил? Специально просил не рисовать полностью, чтобы я не видела, как ты меняешься? – прошептала я. – Когда все это появилось? Да ответь же ты!
– Кормили, чтоб не сдох, – неохотно сказал Винс. – Но я и не к такому привык. Ты же знаешь, моя семья путешествовала. Иногда нам есть было нечего…
Знаю. Но что они голодали, никто не говорил!
– …поэтому я нормально держался.
– Держался, а потом решил не сопротивляться? – выпалила я. – Что с тобой случилось?
– Ничего.
И это мне говорит крылатый человек с когтистыми лапами и рогами?!
– Хватит врать. Скажи, наконец, что происходит! – выдохнула я.
– Не знаю. Здесь все пропитано странной магией. Она меня меняла. Я боролся. – Бледные губы искривила не то жесткая ухмылка, не то гримаса. – Зря. Если отсюда по-другому не выбраться, надо прикинуться, что подчинился.
– Но так нельзя! – растерянно сказала я. – Ты ведь не знаешь, в кого они тебя превращают и зачем!
– Какая разница? Это делает меня сильнее, – пожал плечами Винс.
– По тебе и видно.
– Они думают, я при смерти. И хорошо, будет им сюрприз.
Или не будет. Вряд ли те, кто решил сотворить из него неведомого