И хотя де Голль отказался сделать то, что нужно было руководству СССР, на атмосфере банкета это не сказывается. Сталин любезен, он шутит и непринужденно общается с главой Франции: «Ах, эти дипломаты, – говорит он, – такие болтуны! Чтобы заставить их замолчать, есть только одно средство: расстрелять их из пулемета. Булганин! Принеси один!»[555]
После совместного просмотра фильма Шарль де Голль уже попрощался со Сталиным и уехал, когда советская делегация согласилась изменить свои условия. Сталин решил уступить. Франко-советский договор все же был подписан на следующий день в обмен на подписание французами нейтрального текста по Польше. Шарль де Голль не поддался на давление советской дипломатии и лично Сталина, и именно это вызвало у Иосифа Виссарионовича уважение.
Сталин показал прекрасную игру. Спокойным голосом он сделал мне комплимент: «Вы хорошо держались. В добрый час! Я люблю иметь дело с человеком, который знает, чего хочет, даже если его взгляды не совпадают с моими»[556].
* * *
Прощание вылилось, как это любил Сталин, в излияния. «Рассчитывайте на меня», – заявил он. «Если у вас или у Франции возникнет в нас нужда, мы разделим с вами все вплоть до последнего куска хлеба». Внезапно, увидев рядом с собой Подзерова, русского переводчика, который присутствовал на всех переговорах и переводил все речи, маршал резко сказал ему с мрачным видом: «А ты слишком много знаешь! Очень хочется отправить тебя в Сибирь». Я вышел из комнаты со своими сотрудниками. Обернувшись на пороге, я увидел Сталина, сидящего в одиночестве за столом. Он опять принялся за еду[557].
На этом личное общение Сталина и Шарля де Голля закончилось. Но оно продолжалось заочно. Твердая позиция главы Франции действительно понравилась Сталину, и вскоре он смог это продемонстрировать. И этот поступок главы СССР нагляднее всего показывает не только разницу в политике России и Великобритании. Он показывает колоссальную разницу между русской и англосаксонской цивилизациями. И видится эта разница через различия в моральном облике русского политика Сталина и английского политика Черчилля.
Теперь из начала декабря 1944 года мы перенесемся в победный май 1945-го. Весна, победа, мир. Нет, в политике ни весны, ни мира не бывает никогда. Победа – бывает, но сразу после нее начинается новый раунд борьбы. Когда вам опять начнут говорить о «кровавом Сталине», который хотел захватить всю Европу, вспомните те факты, о которых сейчас пойдет речь. Чтобы развеять эти мифы, нам опять понадобится томик мемуаров Шарля де Голля. Потому что сейчас речь пойдет о таких событиях, которые сегодня и вовсе знают единицы…
Едва затихло эхо орудийных залпов, как мир резко изменился. Напряжение сил и эмоций, с которым народы вели войну, сразу же утратило четкую цель. Напротив, пышным цветом расцвели амбиции держав и их взаимные притязания. Исчезли уважение и обходительность, которые худо-бедно держались в отношениях между союзниками перед лицом общего врага. Вчера было время сражений, сегодня – сведения счетов[558].
О ком пишет Шарль де Голль? Что же произошло? А вот что. Великобритания решила разыграть красивую операцию, во многом напоминающую то, что уже вошло в историю под названием «арабская весна». Еще не закончилась Вторая мировая война, как Англия решила вытеснить Францию с Ближнего Востока. Целей, которые преследовал при этом британский премьер Уинстон Черчилль, было несколько: во-первых, забрать себе подмандатные французские территории (то есть колонии), а во-вторых, создав большие сложности Франции, привести к смещению неуступчивого де Голля «за провалы во внешней политике» и «ссоры с союзниками»[559]. Методы достижения поставленных Лондоном целей удивительно напоминают те события, что прямо на наших глазах сегодня разворачиваются в арабском мире. И потому они для нас еще более интересны. Для полного понимания происходивших (да и происходящих) событий нужно сказать несколько слов о том, как и когда французы появились на Ближнем Востоке. До Первой мировой войны практически весь этот регион входил в Турецкую империю. (Если уже не был английскими колониями – как Египет.) Именно на желании арабов независимости и сыграли британские спецслужбы, вызывая восстания в тылу турецкой армии во время войны. Знаменитый британский разведчик Лоуренс Аравийский поднимал племена на «борьбу за свободу». И вот эта свобода пришла – в виде оккупационных английских и французских войск. И оказалась вовсе не такой, как себе ее представляли арабы, сражаясь с турецкими войсками. Еще в 1917 году, готовясь к разделу мира, в котором уже не было России и вот-вот должны были исчезнуть Германия, Австро-Венгрия и Турецкая империя, Лондон и Париж подписали Соглашение Сайкса – Пико. Союзники поделили Ближний Восток между собой: Великобритания получала мандат на Ирак, Палестину и Трансиорданию, Франция – на Сирию и Ливан. Слово «мандат» пусть вас не смущает, это такой же эвфемизм, как «демократия» и «свобода слова» в устах сегодняшних политических лидеров планеты. Арабские страны стали колониями Англии и Франции, а в самих арабских государствах были установлены марионеточные режимы[560]. При этом границы новых государств нарезались совершенно произвольно. Главами новых «независимых» держав англичане назначали племенных вождей, которые отличились в борьбе с турками либо просто ехали на верблюде в нужный момент в нужном месте. Ведь главным для новой страны всегда было международное признание, а оно, это признание, и было в тот момент (как и сегодня) – Лондон и Париж. Мы тебя признали – ты глава государства. Такой порядок создания стран англичанами до сих пор является питательным бульоном для конфликтов и войн на Ближнем Востоке[561].
Первым тревожным звоночком для де Голля стало неожиданное желание англичан перебазировать в Сирию ранее расположенную в Египте дивизию. Еще на встрече с послом Великобритании Даффом Купером глава Франции сказал, что «Великобритания вмешивается в наши отношения с сирийским и ливанским государствами»[562]. Обратите внимание на дату встречи – 27 апреля 1945 года. Адольф Гитлер еще жив, еще не застрелился в своем бункере, а англичане уже начинают плести интриги за будущую конфигурацию мира, пытаясь откусить кусочек колониального пирога у своих вполне демократических французских союзников. Понимая, куда идет дело, 30 апреля 1945 года де Голль отдает приказ министру морского флота Франции немедленно отправить в Ливан и Сирию четыре батальона солдат на военных крейсерах. В тот же день (!) британский посол по его просьбе принимается главой Франции. Дафф Купер «настоятельно предлагает французскому правительству либо отказаться от этого намерения, либо согласиться на отправку своих войск торговыми судами»[563]. Шарлю де Голлю абсолютно понятно, какие цели преследуют англичане, и он отклоняет их предложение, прямо говоря послу, что Лондон пытается выдавить Францию из региона. Все это написано в мемуарах великого государственного деятеля Франции: