Возможно, Силения и в самом деле была убежищем для новых людей, но в это Геннадию не очень-то верилось. В любом случае, он был слишком стар, чтобы менять свою жизнь в соответствии с реалиями нового языка.
— А санотика? — спросил он. — Что это такое?
— Представьте себе Оверсэтч, — сказал Джейк, — но без каких-либо морально-этических принципов и ограничений. Представьте, что вместо поиска спонтанно возникающих новых карт виртуальных миров внутри нормальной, здоровой сети человеческих отношений и связей у вас есть IT 3.0, который нацелен исключительно на катастрофы и бедствия или, иными словами, на те точки в пространстве или моменты истории, когда перестают действовать любые правила и воцаряются хаос и анархия. Вообразите себе армии сираноидов, которые появляются именно в такие моменты, чтобы насладиться человеческим несчастьем и болью. Такая штука была бы поинтереснее Оверсэтча, вам не кажется? Во всяком случае, для некоторых… Это, мистер Малянов, и есть санотика, — добавил Джейк. — Специально выращенный паразит, питающийся болью и страхом, которые порождает каждая крупная катастрофа. Миллионы людей обслуживают этого паразита, сами не подозревая об этом.
Геннадий показал на рюкзак, который по-прежнему держал в руках.
— И для этого нужно сделать бомбу? — спросил он.
— Может быть. Кстати, мистер Малянов, почему вы так уверены, что сами не работаете на санотику? И откуда мне знать, что плутоний не будет использован для какого-нибудь черного дела после того, как попадет к вам в руки? Нет, груз должен отправиться в Силению. Поверьте, так будет лучше для всех.
Геннадий задумался. Краем уха он слышал, как о том же самом просила его Миранда, и все же он продолжал колебаться. С другой стороны, после всего, что он видел и чему стал свидетелем, Геннадий с особой ясностью понимал, что даже в его мире власть и контроль каждое мгновение незаметно переходят из рук в руки и что такие — образования? организации? — как Оверсэтч и Силения способны эффективно управлять этими процессами или, по крайней мере, влиять на них. И не исключено было, что и МАГАТЭ, и сам Геннадий с самого начала работали на Фрагмента и даже не знали об этом.
— Брось рюкзак в трюм, — сказал Джейк. — Кто-нибудь из Оверсэтча подберет его и припрячет. А ты, мама, привезешь плутоний с собой в Силению. Ну, когда приедешь…
Дождь ослабел, но щеки Миранды по-прежнему были мокрыми, на этот раз от слез.
— Я приеду, Джейк, обещаю. Когда нас отпустят, я сразу же приеду к тебе, — пообещала она и добавила, обращаясь к Геннадию: — Бросай скорее! Люди из команды сейчас будут здесь.
Он так и не понял, это ее слова или Джейка. Скорее всего, обращался к нему сын Миранды, но это уже не имело значения.
— Пожалуй, я его сохраню, — сказал он и швырнул за борт очки. Одного этого движения хватило, чтобы покинуть мир, который он только что для себя открыл, хотя прожил в нем уже немало дней и почти полюбил. Этот мир или, точнее, город величиной с мир, сотканный из света и идеалов, волшебным образом создали миллионы людей, которые ежеминутно думали о нем, верили в него и действовали так, будто он и в самом деле существует. И Геннадий хотел бы стать одним из них, но…
— Откуда ты знаешь, что рюкзак не попадет в санотику? — В голосе Миранды слышалось глубокое разочарование, которое испытывала не она, а Джейк.
— На Земле есть и другие силы, кроме Силении и санотики! — прокричал в ответ Геннадий, с трудом перекрывая грохот волн. — И одна из этих сил находится здесь, в этом самом рюкзаке. Другая сила — это я сам. Быть может, моя сущность тоже меняется; возможно, я просто одинокий, усталый мужчина, но я все равно последую за содержимым этого рюкзака, куда бы оно ни попало. Я не могу отправиться с вами в Силению, не могу даже остаться в Оверсэтче, как бы мне этого ни хотелось, но я клянусь, что буду следовать за плутонием и сделаю все, чтобы он не причинил вреда… Я сделаю это, — добавил он, когда подоспевшие матросы окружили всех троих, — потому что некоторые вещи остаются настоящими в любом мире.
Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН
© Karl Schroeder. To Hie from Far Cilenia. 2011. Публикуется с разрешения автора.
Билл Джонсон
Чумбалон
Иллюстрация Владимира ОВЧИННИКОВА
Ваш президент все еще может выиграть эти выборы, — сказал мне Джеремия.
Мы находились в небольшой пустой гардеробной в стороне от главного входа в отель. Я проверил, заперта ли дверь, затем просканировал комнату на предмет наличия микрофонов. Он с улыбкой наблюдал за мной.
— Вы мне не верите? — спросил он с невинным видом. Я несколько мгновений молча смотрел на него, затем завершил сканирование. Всё чисто.
— Ну, хорошо, — сказал я устало. — Поговорим о деле. Чего хочет мэр?
— Вы знаете, чего он хочет. Чтобы ваш президент помиловал его племянника, — ответил Джеремия.
— Племянника… — протянул я. — Того самого, попавшегося на взятках, с помощью которых он добивался назначения в Сенат? Племянника, подкупившего осведомителя, состоящего на службе у федеральных властей? Ведавшего всей политической кухней мэра?
— Ну, вот видите! — жизнерадостно воскликнул Джеремия. — Вы его знаете.
Я покачал головой.
— Этот ваш племянничек — обыкновенный ворюга и растратчик. Он украл пенсионные деньги тысяч людей. Черт, да и в этом он признался лишь после того, как ему предложили заключить сделку с правосудием, чтобы сесть за наименее тяжкое из преступлений. Президент прочел его дело прежде, чем отвергнуть первую и вторую апелляции о помиловании. Ни при каких условиях президент не допустит, чтобы он вышел из тюрьмы до срока.
Джеремия во время моей речи кивал головой, как будто все сказанное не было для него неожиданностью. Он подался вперед и ткнул мне в грудь указательным пальцем.
— В таком случае мэр окажется очень огорчен, а ваш президент не будет переизбран на новый срок, — безапелляционно заявил он. — Подумайте над этим, а потом решите, станет ли третья попытка счастливой.
Он развернулся и покинул комнату.
Я же помедлил какое-то время: во-первых, чтобы — не дай Бог! — репортеры снаружи не увидели нас вместе, а во-вторых, чтобы еще раз обдумать все дело. Хотя о чем тут думать? Все предельно ясно и предельно скверно.
Пять минут спустя я вышел из гардеробной и через боковую дверь отеля попал на улицу. Обогнул угол и влился в свиту президента, которая как раз поднималась по ступеням главного входа. Нынешним вечером в этом отеле в деловой части города состоится собрание со сбором пожертвований на избирательную кампанию. Президент покосился на меня, я еле заметно покачал головой. Его губы на мгновение сжались в твердую линию, но тут же расслабились, и на лице вновь нарисовалась привычная улыбка. Я отступил за спины сопровождающих, проложил дорогу через танцзал к бару, прихватил там бокал и занял позицию рядом со столиком, за которым собирали взносы. Я прислонился к стене и влил в себя первую порцию скотча.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});