Читать интересную книгу Большая восьмерка: цена вхождения - Анатолий Уткин

В Вашингтоне к середине марта стало ясно, что Горбачев не собирается вводить президентское правление346. Прочнее всего американцы убедились в этом после визита в Москву государственного секретаря Бейкера 14–17 марта 1991 г. и встречи Бейкер-Бессмертных в Кисловодске 24–25 апреля 1991 г.

Не события в Прибалтике, а попытка Горбачева в последний момент остановить армаду, нависшую над Ираком, вызвала самое большое раздражение в Вашингтоне. Здесь эти маневры восприняли почти как предательство. Представлявший Американский предпринимательский институт Патрик Глин сказал, что «гораздо легче иметь дело с тем миром, где Советский Союз является Советским Союзом»347.

В начале года Советский Союз выставил на экспозиции в США компактный ядерный реактор для исследования космоса «Топаз-2», а Комиссия по ядерной регуляции США абсурдно запретила экспорт подобной техники в СССР.

Глядя на разворачивающуюся в СССР драму, американцы были твердо уверены, что Горбачев в высшей степени нежелательно относится к роспуску — не говоря уже об аресте — прибалтийских парламентов и введению собственного прямого правления.

Глава 16

НОВЫЙ ФАВОРИТ ЗАПАДА

Почему Джордж Колт (ЦРУ) не упростит дело и просто не пойдет работать на Ельцина?

Брент Скаукрофт, 1991

Вероятие сецессии

Во время кризиса в Персидском заливе Буш по необходимости опирался на Горбачева, но как только окончились боевые действия, стала ощутимой разделенность администрации по вопросу об американском фаворите в СССР.

В администрации не было единства. Сам президент намеревался по возможности дольше ориентироваться на президента Горбачева. Оборотиться спиной к Горбачеву ему не казалось мудрой политикой. Силы, выступающие за самоопределение, с легкостью меняли политический курс. Покорные сегодня, они могут выступить против американских планов завтра. Его главный советник Скаукрофт был менее инерционен, менее привязан к Горбачеву, но и он на довольно долгое время не желал «трогать то, что хорошо лежит». Однако на определенном этапе Брент Скаукрофт начал исследовать новые возможности.

Но самый большой интерес к возможностям сецессионизма проявила Кондолиза Райс. Она готовилась возвратиться в Стэнфордский университет, но до того написала весьма специфический меморандум президенту Бушу: «Горбачев становится самой непопулярной фигурой в Советском Союзе». Кондолиза Райс и стоящие за ней советологи среднего звена в течение уже нескольких месяцев оказывали давление в пользу «диверсификации наших инвестиций», имея в виду более благожелательное отношение к Ельцину и другим сецессионистским лидерам. Райс советовала Скаукрофту обратить внимание на диффузию политического внимания, ныне происходящую в Москве.

Место Райс в СНБ занял Эд Хьюэт, долгие годы бывший научным сотрудником в Институте Брукингса. Он был выбором Райс, когда Буш потребовал в 1989 г. мнение ведущих специалистов по СССР. Он много путешествовал по стране. Он был избран на свой пост главного специалиста по СССР именно потому что был экономистом, а Кондолиза Райс предсказала на вторую половину 1991 г. суровые экономические испытания для Советского Союза, грозящие распадом огромной страны. СССР «распадется на части окончательно», — сказала Кондолиза Райс ранней весной 1991 г.

Ее выбор совпал с мнением Брента Скаукрофта: «В наступающей сложной обстановке будет правильным, когда с президентом будет разговаривать первоклассный специалист по советской экономике». Среди бумаг, которые Райс, с присущей ей тщательностью, приготовила для Хьюэтта, была папки с документами об особо больших возможностях США, о тех проблемах, «которые могут осложнить твою жизнь». Особенно была выделена папка под названием «Взаимоотношения с Ельциным».

Впервые Америка начинает искать нового фаворита на советской политической сцене. Стороны ищут друг друга. Ельцин дал знать, что хотел бы видеть американского посла Мэтлока 12 января 1991 года. «Я хотел знать, что российское правительство готово было сделать, чтобы отвести угрозу от прибалтов». Ельцин опоздал на десять минуг. Извинением послужил рассказ о только что написанном протесте президиума Верховного Совета РСФСР по поводу действий Центра в Литве. Мобилизованные в России солдаты не будут использованы в Литовской республике. Ельцин бил Горбачева под дых и одновременно укладывал на лопатки Советский Союз. Американцы не сразу определили разрушительный заряд Ельцина. Увлеченные Горбачевым, они не сразу пришли к тому, что Ельцин «склонен обещать больше, чем способен выполнить, часто, находясь под давлением, меняет свою точку зрения, не выполняет обещанного, склонен к иррациональному поведению, иногда исчезает из поля зрения буквально на недели»349. Но позднее, видя, что разрушительный запас Горбачева уже иссякает, Запад обнаружил нового «великого крушителя».

Тут-то и наступил час Ельцина. В то самое время, когда Латвия готова была вернуться в лоно советской власти, Ельцин вылетел в Прибалтику. Вот тогда-то министр обороны США Ричард Чейни и заявил, что лучше полагаться на Ельцина, чем на колеблющегося Горбачева350.

Российский президент: «Если они (Центр) способны использовать силу против избранной литовцами ассамблеи, то они могут это же сделать и против российского парламента. Если в борьбе против прибалтов им будет сопутствовать успех, то следующими на очереди будем мы». Посол Мэтлок в полной мере ощутил полезность нового фаворита. Этот пойдет на крушение всего. Против Горбачева Мэтлок использовал знакомый аргумент: президент Буш не приедет в Москву, если Горбачев будет удерживать союз силовыми методами. Такой заход неизменно производил на себялюбивого Горбачева страшное действие.

Но сцена все больше перемещалась к буйному лидеру российского парламента. На встрече Старого нового 1991 г. Мэтлок ожидал только Ельцина. Тот прибыл с телохранителем Коржаковым, услужливо сдвинувшим два кресла. Ельцин был в эйфорическом состоянии и делал все возможные знаки, свидетельствующие о его новой близости с американцами. «В тот вечер он, — пишет Мэтлок, — использовал меня в политических целях, а я в той же мере использовал его, как и он меня. Он воздействовал на публику тем, что имеет дело с представителем великой державы; моя же выгода заключалась в том, что в этот полдень он предпринял усилия в пользу Литвы»351. Мэтлок и Ельцин сошлись в неодобрении кандидатуры Валентина Павлова на пост Председателя Совета Министров СССР. Ельцин недобро ухмылялся, когда говорил Мэтлоку, что Горбачев и его окружение находятся в растерянности: «Они не знают, что делать».

Золотые дни массовой популярности и признания — для Горбачева в СССР окончились. Вера в молодого политика, характерная для несравненных 1985–1987 годов со сдачей внешнеполитических позиций и пробуждением зверя национализма иссякла. Общесоюзный Центр общественного мнения Юрия Левады зафиксировал начавшийся путь в пропасть. В декабре 1989 года 52 процента опрошенных полностью поддерживали деятельность Горбачева. К январю 1990 года эта цифра упала до 44 процентов, к маю — до 39 процентов, июлю — 28 процентов, а к октябрю — до 21 процента. Опрос в конце 1990 года назвал человеком года Ельцина (32 процента против горбачевских 19 процентов). А ведь годом ранее Ельцина поддерживали лишь б процентов против внушительных 46 процентов Горбачева.

Теперь, по мнению американцев, единственная надежда Горбачева на политическое выживание заключалась в желании и способности объединиться с Ельциным и демократическими противниками социализма. Американцы подсказывали: нужно сокрушить партийный аппарат, выйти из КПСС, создать антикоммунистическую коалицию реформ. Для недавнего первого секретаря крайкома это была, пожалуй, «запредельная» задача. На многие политические кульбиты был готов Михаил Сергеевич Горбачев, но не на отрицание всего, чем была его жизнь до сих пор. Но в этом случае даже Мэтлок отказывался «понимать» Горбачева. «Лжесозидатель» нашей истории начал терять очки не только у Юрия Левады, но и в Вашингтоне.

Мэтлок позвонил Бейкеру в январе 1991 г. с предложением дать Ельцину шанс повидаться с президентом Бушем. Указав при этом, что Ельцин, выезжая в США, требует определенных гарантий приема американским президентом. И не просто приема, а «достойного приема». При этом следовало избежать неудовольствия Горбачева; пусть Ельцина официально пригласит одна из неправительственных организаций, скажем, Конференция конгресса национальных губернаторов.

Мэтлок провел немалую подготовительную работу. Он обедал вместе с Ельциным в Спасо-хаузе. В ответ Ельцин приглашал Мэтлока на многочисленные приемы и концерты. Но особенно «полюбило» Ельцина Центральное Разведывательное Управление. В нем Джордж Колт, заведующий отделом советского анализа стал уже на очень ранней стадии приверженцем свердловского самодура. На что Скаукрофт сказал директору ЦРУ Уильяму Уэбстеру: «Почему бы Джорджу Колту просто не перейти на работу к Ельцину?» Уэбстер постарался отрицать, что ЦРУ «толкает вперед Ельцина. ЦРУ просто делает свое дело»352.