получится защитить обеих девушек. Меня охватывает страх, пробирая до самых костей. Целую вечность я не чувствовал себя таким беспомощным. Сет понимающе смотрит на меня.
– Она чуть не умерла, – напускаюсь я на него. – Твои обожаемые демоны преследуют ее, и я задаюсь вопросом, кто дал им такое задание. Может, они все еще чувствуют себя в долгу перед тобой?
На лице Сета отражается разочарование.
– Они не мои обожаемые демоны. И кто ими сейчас правит? Таким вопросом ты не задавался? Это не я.
Нет, это Осирис. По крайней мере в Дуате. Но у него нет причин натравливать их на Нефертари.
– Это существа, которых ты так стремишься спасти. Ради них ты развязал войну. – Я с трудом держу злость в узде, в то время как он остается абсолютно спокоен.
Вплывает Саида. На ней ни пятнышка, а пахнет жасмином и лавандой. По королеве уже не скажешь, что она участвовала в битве. Даже прическа идеально уложена волосок к волоску.
– Прекратите цапаться, – командует Саида, как будто мы двое мальчишек, которым она бы с радостью врезала по подзатыльнику.
У Сета подрагивают уголки рта, а я ухожу к одному из высоких открытых арочных окон, откуда видно сад. Слуга предлагает мне чай и воду, и я выбираю первое. Несмотря на жару пустыни, мне холодно. Сладкий вкус успокаивает нервы, а горячая жидкость немного расслабляет мышцы.
– Нигде во всем мире нет таких вкусных меда и мяты, правда? – начинает Саида, а приблизившись ко мне, заверяет: – Здесь она в безопасности.
Либо королева прочла тревогу у меня на лице, либо на меня наябедничал Намик. Не знаю, какой вариант мне больше нравится. Чувства к Нефертари делают меня слабым и уязвимым. Это плохо.
– Если тебе нужно расслабиться, моя кухня всегда в твоем распоряжении. – Она подзывает слугу, чтобы тот долил мне чаю. – Или наша тренировочная площадка. Там можешь сколько угодно выпускать пар. Мои стражи любят хорошие бои, а я не хочу, чтобы они теряли хватку.
– Мне очень жаль, что сегодня ты потеряла троих из них.
– Они погибли, защищая свою королеву. Мой народ гордится их жертвой, не умаляй ее своей жалостью.
– Прости. Я не хотел. – Я слегка склоняю голову.
Сет отталкивается от стены и направляется ко мне и Саиде, когда в комнату входит Данте.
– Принц, – приветствует его Намик.
Данте с отсутствующим видом кивает и берет у одного из слуг стакан воды, прежде чем выпроводить их всех за дверь.
– Я известил семьи о потерях, – информирует он мать. – И передал заверения в том, что мы о них позаботимся. – Глаза Данте полны печали. – Мы должны были предвидеть атаку. Медея открыла вам послание Соломона? – обращается он ко мне.
– Медея доверила его Нефертари, – киваю я. – Пусть она сама вам его перескажет.
Он хмурится.
– Но ты присутствовал при этом, разве нет? Нечего выделываться. Сейчас неподходящий момент для пробуждения твоей совести.
Сет негромко смеется, а я сжимаю губы. Мое терпение висит на волоске. Гор может засунуть себе свои шутки в одно место, равно как и Саида – нравоучения, а Сету лучше меня не провоцировать. За последние двадцать четыре часа на Нефертари дважды напали, и оба раза я мог ее не спасти. Пусть только те, кто ответственен за это, попадутся мне в руки, я их убью. До сих пор я не осознавал, сколько в этом мире живет демонов. Что-то не сходится. Кто заинтересован в том, чтобы помешать Нефертари найти кольцо? Мне необходимо выяснить это, причем как можно скорее.
В глазах Сета вспыхивает пламя.
– Через час на тренировочной площадке, – предлагает он, и я кратко киваю.
Я согласен, давно пора. Драки сегодня утром и сражения у храма мне не хватило, чтобы сорвать злость. Конечно, я бы предпочел пойти к Нефертари, но такого варианта у меня нет. Не для того, чем мне хотелось бы с ней заняться.
Саида неодобрительно качает головой, однако она сама это предложила, а я лучше подерусь с Сетом, чем с ее охранниками. Он более достойный противник.
Гор прищелкивает языком.
– Ставлю все свои деньги на Сета. Ты себя сейчас не контролируешь.
– Большое спасибо.
– Не за что. – Гор расплывается в широкой улыбке, но до глаз она не доходит. – Когда он тебя отделает, я готов собрать твои останки.
Намик тихо стонет из-за столь нелепого спора, но оставляет свои соображения при себе. По нему не скажешь, что он когда-либо дрался, и ставок джинн тоже явно не делает. Он старается по возможности вести себя максимально корректно, хоть и не в силах сопротивляться чувствам к Данте. И это делает его таким же нормальным, как все мы. И от этой мысли мне внезапно немного легчает.
– Кто бы ни шел за нами по пятам, он всегда на шаг впереди нас, – говорит Данте, взирая на меня с осуждением. Он тоже никогда не дерется.
Саида кивает в ответ на слова сына.
– И пока мы не выясним, кто хотел помешать Медее передать сообщение Нефертари, никому нельзя доверять.
– У нас уже есть одна весьма конкретная идея, – сообщает слопавший все финики Гор, вытягивая длинные ноги.
– У нас тоже, и нет смысла долго ходить вокруг да около, – твердым голосом объявляет Саида. Воцаряется такая тишина, что слышно, как летит муха. Даже ветер успокаивается, а сотни птиц, живущих в королевском саду, разом замолкают. – На протяжении многих тысяч лет мы полагали, что демонов осталось мало, – продолжает она. – Думали, что лишь нескольким удалось уйти от преследования. После сегодняшнего нападения пришло время пересмотреть данную оценку.
– Как давно ты это подозревала?
Она смотрит на меня без единого намека на угрызения совести в глазах.
– Уже какое-то время, но пока маги и демоны вели себя тихо, у нас не было оснований возобновлять охоту. Тебе известна судьба тех, кого мы схватили.
Конечно, известна. Я лично изгнал огромное количество демонов в Дуат.
– Ты аристой и тоже согласилась на то, чтобы их преследовали. Тогда это было единогласным решением.
Чувствую себя преданным королевой. Как она могла скрыть от меня, что среди нас еще столько демонов? А что намного важнее: как мы могли этого не замечать? Очевидно, их кто-то защищал, и это не Саида.
– А что мне было делать? Открыто встать на сторону этих бедных созданий? Подвергнуть опасности тех, кто выжил после проклятия? Мы все боялись того, что они натворят, если заполучат регалии. И только поэтому решили бросить их на произвол судьбы. – Она склоняет голову набок. – И ты сам ужасно страдал от этого. Ты