нам сегодня.
— Я не говорила, что этот предмет — зло в чистом виде, — погрозила мне пальцем старушка. — Ты мои слова не перевирай. Я сказала, что это очень непростая вещь, с которой обычным людям, таким как ты, дело лучше не иметь, потому что за небольшую помощь, которую он предоставит, заплатить после придется впятеро, а то и вдесятеро больше. И не амулету, а тому, кто его тебе подарил. Он же тебе его подарил, верно? Вернее, сначала наш общий друг, конечно же, говорил, что даст его на время, поскольку это часть его коллекции, а после, воспылав к тебе дружескими чувствами, все же махнул рукой и сказал «забирай». Так все было?
Терпеть не могу ощущение осознания собственной глупости. И самое противное, что я пока не понимаю до конца, в чем именно заключается моя ошибка. Она сделана, это не вызывает никаких сомнений, но суть ее пока остается от меня скрытой.
— Было предложил ему денег за эту вещицу, но он только засмеялся и сказал, что дарит мне ее, — рассудив, что терять уже нечего, признался я. — А что не так-то?
— Да все не так, — Павла Никитична поджала губы. — Амулеты, сотворенные в Средние века, которые, между прочим, еще частенько называют Темными, сами по себе вещи очень непростые. Времена, знаешь ли, накладывают на предметы свой отпечаток, а если еще к ним мастер вроде Черена руку приложил, так и вовсе… Такой артефакт запросто не дарится, Валера, его можно обрести только через определенный ритуал. Если говорить проще: хочешь стать хозяином — подчини его себе, а это дело ох какое непростое. Я вот сейчас за подобное даже не возьмусь, точно сил не хватит. Раньше и не такие задачки решала, но то раньше. А сейчас все, отрухлявела Павла Веретенникова, вышла в тираж. И не надо мне ничего говорить, я про себя все знаю. Вот и выходит, что как эта вещичка Иннерхайбу служила, так и сейчас служит, а ты, внучок, ее просто носишь. И амулет этот с готовностью выполнит любое повеление своего хозяина. Его, а не твое.
— Иннерхайб? — удивился я. — А это кто? Мы точно об одном и том же человеке говорим?
— Твой невысокий такой, сухенький, вечно ходит в шляпе и выглядит как добрый дедушка с новогодней открытки? — тут же уточнила Павла Никитична. — А еще вот тут, на лбу, бородавка? Вот, значит, об одном. А он тебе как представился?
— Карл Августович Шлюндт, — ответил я. — Именно так.
— Значит, фамилию сменил опять, — с каким-то даже удовлетворением заметила старушка. — Он на подобные трюки мастер. Вообще-то его лет двадцать в столице видно не было, с самой середины девяностых. Францев тогда ему хорошо хвост прищемил после истории с… Неважно. Собственно, мы подобрались к самому интересному моменту — ты-то ему зачем? Чего ради он вокруг тебя такие хороводы водит? Ты не из детей Ночи, это точно. Да и не стал бы он с кем-то из них подобным образом церемониться, просто примучил бы и все. А с тобой он дипломатию разводит, и какую! Кто ты, парень?
И снова та же дилемма. То ли отвечать, то ли нет…
Наверное, надо. Сдается мне, понял я, где эта бабушка служит. Нет-нет, сюда она точно не по мою душу пришла, это факт. Хотя, с другой стороны, до чего странное совпадение.
— Но вещица, конечно, замечательная, — ожидая моего ответа, проворковала старушка и без особых стеснений двумя пальцами подцепила амулет прямо на моей груди, причем мне показалось, что тот дернулся, как бы пытаясь вырваться на волю. — Все же старые мастера знали толк в ремесле, не то что нынешнее поколение. Какая точность линий, какая вязь заклятий, какая… Стоп. А это у тебя что такое?
Она распахнула рубашку посильнее и уставилась на двух змеек, которые знай сплетали свои кольца рядом с моим сердцем.
— Ну вот, еще одно подтверждение того, что я только для мытья полов и стирания пыли теперь гожусь, — Павла Никитична поджала губы. — Два и два сложить не в состоянии, и память никакая стала. Все, Валера, можешь ничего не отвечать, я и так все знаю. Ты новый Хранитель кладов, про тебя Паша рассказывал. Не мне, но я все слышала. И о Карле он тоже упоминал, верно!
Ну вот, я оказался прав. Старушка — сотрудница того самого Отдела, который является притчей во языцех. Ну, не совсем сотрудница, насколько я понял, она там что-то вроде почетного ветерана, но это, думаю, особо ничего не меняет. Отец не раз мне говорил, что бывших чекистов не бывает, думаю, и на Павлу Никитичну это правило распространяется. И вообще, необычная старушка. Она, похоже, очень много разного знает о том, чего на белом свете вроде бы не бывает, и могла бы мне столько всего рассказать…
Но не расскажет. Вернее, расскажет только то, что сама сочтет нужным. Она не человек — она кремень, я подобных ей встречал раньше. Те тоже всегда прибеднялись, мол, ничего не знаем, ни на что не способны, но, когда доходило до дела, они любому могли фору дать.
— Все встало на свои места, — Павла Никитична провела пальцем по знаку Полоза. — Теперь понятно, почему Карл вокруг тебя такие турусы на колесах развел, да и насчет вурдалаков ясность появилась. Но одного я в толк взять не могу — ты почему Паше насчет кровопийц ничего не сказал?
— Ну, тогда они еще не настолько сильно меня донимали, — произнес я. — Один раз девка нагрянула и все. А теперь куда серьезней личности стали таскаться. Скажем так, высший командный состав.
— Павел тебе визитку дал, — сдвинула седые брови женщина. — На ней телефон прописан. Взял, набрал, поделился грустными новостями, что тут сложного?
— Ничего, — улыбнулся я. — Кроме одного — с чего бы? Мы с ним вроде как не друзья, даже не знакомые, раз пообщались — и только. Это как минимум не очень удобно.
— Неудобно на потолке детей делать, то и дело за люстру приходится хвататься, — немного сварливо заметила старушка. — А тут дело серьезное, Валера, вопрос жизни и смерти. Правоохранительные органы, если ты не в курсе, для того и существуют, чтобы защищать жизнь граждан. Ты гражданин?
— Гражданин, — согласился я.
— Ну вот, — Павла Никитична скрестила руки на груди. — И потом, Хранители кладов в наших краях появляются не так часто, не след ими разбрасываться. Понятно, что вурдалаки пить тебя не станут, ты им живым и здоровым нужен. Им даже обращать тебя в себе подобного смысла нет, с людской