Расправив плечи и стараясь не слишком шумно отдуваться, Шеп подошел к беленым дверям дома. Знакомый пестрый кот, гревшийся на подоконнике, заметив чужого, испуганно мяукнул и скрылся в пышных зарослях бугенвиллеи.
Дверь была приоткрыта – как и в прошлый раз. Шеп заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме мерцающего в углу телевизора. На экране какой-то мексиканец беззвучно терзал гитару. Шеп деликатно кашлянул и постучал.
– Momenta! – послышался откуда-то голос Вианки, и от звуков ее грудного приглушенного голоса сердце его заколотилось.
– Спасибо, что пришли, – проговорила она, бесшумно появляясь на пороге – смуглое лицо строго и печально, глаза опущены, словно у монашки.
– Да не за что!
Шеп торопливо сдернул шляпу и скользкими от волнения пальцами принялся мять поля. Манящий запах пряностей, духов и сигаретного дыма щекотал ему ноздри.
– Позвольте мне.
Она взяла у него шляпу. Руки их соприкоснулись, и словно электрический разряд пронзил руку Шепа до самого плеча и даже дальше, до того места, где плечевая кость сочленяется с позвоночником.
– Не хотите ли выпить? У нас есть содовая, или кофе, и...
– Спасибо, не надо, – ответил Шеп.
Это была ложь: во рту у него пересохло, но он забыл обо всем, кроме Вианки. Он застыл и смотрел, как блестят в свете заходящего солнца ее волнистые волосы, как мягкие кудри обрамляют сердцевидное личико, как сияют темными звездами глаза, как полны губы, как чудно облегают стройную фигурку белые джинсы с широким черным поясом, как круглится под розовой маечкой грудь.
– Ты сказала, что хочешь что-то рассказать об убийстве, – наконец опомнился Шеп.
Да... одну секунду. Мне надо сходить проверить, как там madre. Присаживайтесь, пожалуйста.
Она указала на диван рядом с телевизором. Чувствуя себя страшно старым и неуклюжим, Шеп протиснулся между гардеробом и столиком, где у Эстеванов был устроен небольшой алтарь: кружевные салфетки, мерцающие свечи, раскрашенное от руки изображение Иисуса с пронзенным сердцем и несколько фотографий улыбающегося Рамона.
Шепу от этой выставки стало как-то не по себе. Воспитанный в строгих методистских правилах, на католиков он смотрел с подозрением: идолопок-лонники, не идолопоклонники, а что-то вроде того. Впрочем, лютеране у него тоже симпатии не вызывали. О мормонах и говорить нечего. Даже к баптистам он не питал никаких теплых чувств, но старался этого не показывать, ибо в баптистскую церковь ходили старики Пегги Сью.
Присев на диван, знававший лучшие дни, Шеп проводил глазами Вианку. Белые джинсы обтягивали ее, словно вторая кожа: когда она повернулась к Шепу спиной, он ясно разглядел под грубой тканью два нежных полушария ягодиц – полушария, которые так славно было бы обхватить ладонью или даже попробовать на вкус.
Вианка распахнула дверь в крохотную спаленку. Шеп увидел краешек массивной кровати, покрытой афганским покрывалом ручной вязки, и под покрывалом два холмика – старухины ноги, догадался он. Судя по всему, мать Вианки спала. Через несколько секунд Вианка вышла в гостиную, мягко улыбнулась Шепу и прикрыла за собой дверь.
– А теперь... – проговорила она, садясь напротив и, словно примерная ученица, сложив руки на коленях. – Теперь я должна кое-что вам рассказать.
Улыбка ее померкла, смуглое лицо немного побледнело.
– О чем?
– О Нейве Смите.
Шеп напрягся, мгновенно вспомнив, что в свое время Нейв с Вианкой гуляли вместе. Говорят, она так и не простила, что он бросил ее ради Шелби Коул.
Вианка судорожно вздохнула.
– Я... я вам солгала. И тогда, десять лет назад, и совсем недавно. Не хотела, чтобы Нейв попал в беду. Я...
Она нервно облизнула губы, и Шеп мысленно выругался. И пяти минут не прошло, а у него уже стоит, как скала!
– Я видела его в тот вечер, когда убили отца. Он был у нас в лавке.
– Да, ты говорила, что он был – только раньше. Вместе с Джо Хоуком, своим двоюродным братом.
– Нет, позже он пришел еще раз. Один.
Она говорила едва слышно, с усилием шевеля пухлыми алыми губами, и на огромных глазах ее блистали слезы.
– Я... понимаете, я его любила. И боялась, что у него будут неприятности. Я не могла поверить, что он... – Она осеклась, словно от подступающих рыданий, и поднесла ко рту маленькую изящную руку.
– Хорошо. Расскажи просто, что ты видела.
– Мы были в лавке одни. Мы трое: padre, Нейв и я. У отца с Нейвом началась ссора. Они говорили друг другу ужасные вещи. А потом Нейв ушел.
Ушел из лавки?
Si.
Дрожащими руками она вынула из пачки сигарету и начала нервно щелкать зажигалкой.
– Он был на своем грузовике?
– Я не видела, я была слишком расстроена.
Вианка обхватила себя руками за плечи, словно замерзла, и часто-часто заморгала, смахивая слезы.
– А потом?
Вианка сглотнула, уронила незажженную сигарету в пепельницу и устремила полные слез глаза на раскрашенного Иисуса.
– Через несколько минут отец вышел на задний двор и не вернулся. Никогда больше. никогда…
Голос ее сорвался, и она разрыдалась. Шеп больше не мог бороться с собой. Он обнял ее за плечи – сперва без всяких дурных мыслей, лишь для того, чтобы: утешить; но она подняла лицо, подставив ему приоткрытые влажные губы, и Шеп не смог отказаться от приглашения. Первый поцелуй его был очень скромным, можно сказать, отцовским; но она открыла рот ему навстречу, язычок ее торопливо скользнул ему за зубы, груди – боже, что за груди! – недвусмысленно прижались к его груди и Шеп пропал. Языки их сплелись в древнем как мир брачном танце. Вианка целовалась восторженно, самозабвенно, словно старалась стереть из памяти свое горе. Шеп потянул кверху ее розовую маечку – и Вианка его не остановила, только тихо ахнула, когда огромная ладонь его легла на застежку ее лифчика. На секунду ему показалось, что она его оттолкнет, но вместо этого Вианка потянулась к его ширинке. Черт побери, еще мгновение – и он бы кончил, не успев расстегнуть штаны!
– А как же твоя мать? – задыхаясь, спросил он.
– Она спит.
– А если проснется?
Боже, как он хотел Вианку! Никогда еще Шепу Марсону не случалось так желать женщину! Но даже огонь, бегущий по жилам, не мог заставить его забыть об осторожности.
– Нет. Не проснется.
Вианка смело взглянула ему в глаза, и во взгляде ее за пеленой желания на миг мелькнул какой-то холодный расчет. Мелькнул – и погас, и Шеп сказал себе, что это ему просто почудилось.
– Она ведь принимает снотворное.
Быстрые умелые пальчики ее расстегнули ширинку и устремились внутрь. У Шепа перехватило дыхание; на миг он подумал, что еще может остановить это безумие, но в следующий миг Вианка уже грациозным движением опустилась на колени, и нежные губки ее обхватили его напряженный ствол. О, что она с ним делала! Марсон бросил бесполезную борьбу с собой: откинувшись назад и вцепившись руками ей в волосы, он наслаждался магией мексиканской колдуньи и мечтал об одном – чтобы это блаженство никогда не кончалось. Даже в тумане страсти он чувствовал, что будущее таит в себе опасность. Еще немного – и он пересечет барьер, к которому никогда прежде даже не приближался. Он станет неверным мужем. Предаст Пегги Сью. Нарушит свой кодекс чести. Угрызения совести, презрение к себе, мучительный стыд перед женой – все это в будущем. А сейчас офицер Шеппард Марсон летел в пропасть и никакие восторги мира не променял бы на это головокружительное падение!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});