— К полудню, — сказал он, — у нас будет достаточно фашин, чтобы завалить ров. А тогда мы выломаем ворота и закрепимся там.
Молодой француз в медных доспехах, которые Найджел отобрал у Рыжего Хорька, сопровождал его, и в молчании, которое наступило после слов сэра Роберта, попросил дозволения говорить.
— Не мне, пленнику и французу, предлагать вам советы, — сказал он. — Но этот человек враг всех. И Франции, как и вам, есть за что с ним рассчитаться, ибо в его темницах погибло много добрых французов. И по этой причине я прошу вас выслушать меня.
— Хорошо, говори, — ответил Ноллес.
— Я вчера выехал из Эврана. Там с немалым войском стоят сеньор Анри Спинневор, сеньор Пьер Ларуа, а также много доблестных рыцарей и оруженосцев. Все они с превеликой радостью соединятся с тобой на погибель Мяснику и его разбойничьему гнезду. Есть там и бомбарды: их можно протащить через холмы и разбить окованные железом ворота. Если ты прикажешь, я поскачу в Эвран и вернусь с ними.
— Право, Роберт, — сказал Перси, — француз этот говорит дело.
— А когда мы возьмем замок, что тогда? — спросил Ноллес.
— Тогда вы пойдете своей дорогой, благородный рыцарь, а мы своей. Или же, если тебе будет угодно, вы построитесь на том холме, мы на этом, и буде кто-либо захочет снискать честь, или исполнить обет, или прославить свою даму, ему представится желанный случай. Поистине жаль было бы, если столько отважных воинов, сойдясь вместе, разошлись бы без единого достойного деяния.
Найджел крепко сжал руку своего пленника в знак восторга и уважения, однако Ноллес покачал головой.
— Так бывает только в сказаниях менестрелей, — ответил он. — Я не хочу, чтобы твои земляки в Эвране узнали, сколько нас и каковы наши намерения. Я прибыл сюда не искать рыцарских подвигов, а нанести поражение врагам моего короля. У кого-нибудь еще есть совет?
Перси показал на крепостцу на пригорке, над которой также развевалось знамя с окровавленной головой:
— Это укрепление, Роберт, невелико, и обороняют его полсотни человек, не более. Построили его, сдается мне, для того, чтобы с этой высоты нельзя было стрелять по замку. Почему бы нам не взять его?
И вновь молодой полководец покачал головой.
— Если я и возьму его, это не приблизит меня к цели и не вернет моих лучников. Потеряю десятка два человек, а взамен не получу ничего. Будь у меня бомбарды, я мог бы установить их там, но без них мне этот холм ни к чему.
— Может быть, у них мало воды и припасов? — предположил Найджел. — И они устроят вылазку?
— Я расспросил крестьян, — ответил Ноллес, — и все они в один голос говорят, что в замке есть колодец и большие запасы провианта. Нет, благородные господа, нам остается лишь один путь — взять замок штурмом, и только одно место для этого — большие ворота. Вскоре фашин будет столько, что мы завалим ров и без моста переберемся на ту его сторону. Я приказал срубить сосну на холме и очистить ее от сучьев, чтобы она послужила нам тараном. Но что такое? Почему они бегут к замку?
Со стороны английского лагеря донеслись возбужденные крики, солдаты толпой кинулись ко рву. Рыцари и оруженосцы направили коней туда же и, когда увидели большие ворота, тотчас поняли причину суматохи. На башне над аркой стояли три человека в одежде английских лучников с веревкой на шее, с руками, связанными за спиной. Их товарищи толпились внизу и с жалостью называли их имена.
— Это Амброз! — воскликнул один. — Он самый, Амброз из Инглтона.
— Верно! Вон его белокурые волосы. А с бородой — это Локвуд из Скиптона. Бедная его жена, которая торгует у моста через Рибл! А вот кто третий?
— Малыш Джонни Олспи, самый молоденький в отряде! — простонал старый Уот, и по щекам у него потекли слезы. — Я, я сам уговорил его покинуть родной дом. Увы мне! В черный день соблазнил я его покинуть родную мать для того лишь, чтобы сложить голову в чужом краю.
Внезапно загремела труба, и подъемный мост опустился. По нему прошествовал толстяк в выцветшем костюме герольда. Боязливо остановившись у его конца, он провозгласил зычным голосом:
— У меня весть для вашего начальника! Ноллес выехал вперед.
— Ручаешься ли ты своим рыцарским словом, что я могу приблизиться к тебе без опасения и буду выслушан с учтивостью, подобающей герольду?
Ноллес кивнул.
Толстяк медленно и величаво выступил вперед.
— Я вестник и верный слуга, — произнес он важно, — благородного барона Оливера де Септ-Ива, сеньора Ла-Броиньера. Он повелел сказать тебе следующее: ежели ты продолжишь свой путь и перестанешь чинить ему помехи, он обещает более на тебя не нападать. Что до его пленников, он окажет им честь и возьмет их к себе на службу, ибо много наслышан об английских длинных луках и имеет нужду в них. Ежели ты и далее станешь чинить ему помехи и досады, оставаясь перед замком, то знай, он повесит этих троих над своими воротами, а на следующее утро — еще троих, и так, пока не останется в живых ни одного. В этом он поклялся Крестом на Голгофе и клятву исполнит, дабы не обречь свою душу на погибель.
Роберт Ноллес окинул герольда мрачным взглядом.
— Возблагодари святых, что я дал тебе слово, — сказал он, — иначе я приказал бы содрать с тебя твой лживый табар, а заодно и кожу с твоих костей, дабы твой господин получил достойный ответ на свою весть. Скажи ему, что его и всех, кто с ним в замке, я объявляю заложниками за жизнь моих людей, и если он посмеет обречь их на смерть, то и сам, и все его люди будут повешены на зубцах стены. Иди же и поторопись, не то мое терпение истощится.
В холодных серых глазах Ноллеса и в тоне, каким он произнес последние слова, было нечто такое, отчего дородный посол удалился куда быстрее, чем явился. Едва он исчез в темной арке ворот, как со скрипом и лязгом был поднят мост.
Несколько минут спустя на башню, где стояли обреченные лучники, вышел верзила с всклокоченной бородой, схватил первого за плечи и столкнул со стены. У несчастного вырвался крик, на который его товарищи внизу ответили горестными стонами, а он взлетел от силы толчка вверх, а потом повис, дергаясь и поворачиваясь, точно игрушечный паяц на ниточках.
Палач повернулся и с насмешливым почтением поклонился зрителям внизу. Откуда ему в краю малосильных стрелков из лука было знать, как далеко, метко и сильно бьет английский длинный лук? Несколько человек во главе с Уотом кинулись к стене. Спасти своих товарищей они не могли, но хотя бы смерть их была отомщена. Палач примерился столкнуть со стены второго, и тут в лоб ему впилась стрела, и он рухнул мертвый на парапет. Падая, он успел толкнуть пленного, и вторая фигура в бурой куртке закачалась рядом с первой на сером фоне стены.