Я тяжело выдохнула. В машине очень жарко. Воздух между нами накален до предела. И впервые за все время нашего знакомства не от взаимного притяжения и не от страсти. Мир вокруг тоже трещит по швам от взаимных упреков и обид. От обжигающей боли. Мы оба повышали тон, пытались контролировать себя, но все это ерунда. Нас обоих душила боль. Обжигала, разъедала. И нам с ней не справиться. Потому что у каждого из нас была она своя. Индивидуальная.
— Я не могу поверить твоим словам. Но ведь ты вправду ненавидел меня, за то, что я сделала. Я видела это в твоих глазах, видела… — я говорила в пустоту.
Мне не нужен был слушатель. Я все пыталась поймать нить, по которой бы смогла выйти на свет. Но вокруг тьма. Я понимала, что Владу тоже пришлось несладко, но никак не могла в это поверить.
— Я тоже так думал. Я думал, что ненавижу тебя. Я обвинил тебя во всех моих несчастьях и лишениях. Но стоило мне тебя увидеть, и я уже тогда понял, что я просто трус. Озвучить было страшно, признаться самому себе было страшно. Но уже тогда я понял, что всю свою ненависть к тебе я придумал сам. Так легче было жить. А после встречи с тобой стало ясно, что я до этого и не жил вовсе. Ты ворвалась в мою жизнь и уже тогда я знал, что чтобы не случилось тем вечером, это никак не повлияло на мои чувства к тебе. Ничего не изменилось. И чтобы я там себе не выдумывал — ненависть, ярость, обиду — я был все так же помешан на тебе. Просто было трудно принять, что ты не моя. Что не мне улыбаешься, не в мои глаза смотришь. А мысль что ты принадлежишь кому-то другому, сводила с ума. Именно поэтому накинулся на тебя у Хворостова. Соскучился, не смог забыть. Именно поэтому мне снесло голову. Ты была так близко. Я прикасался к тебе, чувствовал твой запах, дурел от твоего тела. И не услышал тебя. Я так на тебе повернулся в тот вечер, что не захотел слушать. Маш, но я не маньяк! Правда! Я не знал, что у тебя не было секса ни с кем. У меня была другая правда. Но видит бог, обидеть тебя я не хотел! Не хотел сделать больно. Ты сопротивлялась, а меня это только раззадоривало. Я уверен, если бы ты откликнулась, я бы был у твоих ног. Весь и навсегда.
Мне так хотелось верить его словам, но мысли в голове кружили такой хоровод, что я даже перестала дрожать. Думала, что наступила аппатия, но увы, каждое его слово проникало в мой мозг и оседало там тяжелым грузом. Пока неосознанно. Без какого-либо анализа. Но точно не выветривалось.
— Влад! Я не виню тебя… Просто мне было обидно от твоего отношения к себе и безумно страшно…
— Прости меня! Я должен был если не услышать, то хотя бы почувствовать! Но в тот вечер я клянусь, я даже ехать не хотел к Хворостову. И даже представления не имел, что окажусь с тобой наедине и поведу себя, как последняя сволочь. А то, что произошло потом, в очередной раз перевернуло все в моей жизни вверх тормашками. Маш! Я так виноват перед тобой. По всем пунктам. И я знаю, что я не достоин даже разговора с тобой! И я очень благодарен тебе за эту возможность! Я знаю, что тебе тяжело и больно, но прошу тебя, прости меня! Если ты дашь мне шанс, я все исправлю! Я не знаю, как, но я все отдам, чтобы увидеть твою улыбку!
На меня накатила усталость и невероятной тяжестью осела на плечах. Я не знала, что делать.
— Влад, ведь дело не в том, чтобы все исправить. Дело в том, что я не смогу забыть, — в горле снова образуется ком, а привычная дрожь возвращается в тело, — я не могу так. Не могу тебе снова довериться. Да и не только тебе. Я боюсь. Боюсь снова быть униженной. Боюсь однажды встретить Инну или Антона…
— Они тебя больше не потревожат, — перебивает меня Торопов.
— В смысле не потревожат? Ты что-то с ними сделал? — мое сердце остановилось.
— Я ничего не делал, — Влад снова судорожно сжал руль, а мое волнение выходит за пределы допустимого.
— Что случилось? — мое дыхание сбилось и я в напряжении жду ответа от Влада.
— Я после встречи с тобой у Хворостова улетел в Германию. Хотел узнать все от Инны, да и развестись не мешало. Я был на грани помешательства и мне нужна была правда. Я вытряс из Инки душу. Она мне все рассказала, все до мельчайших подробностей. Издевалась. И я хотел ее задушить. И сделал бы это. Но Макс не дал. А потом просто подал на развод и ждал, когда нас разведут. Две долбаных недели она выносила мозг. А когда мы получили свои экземпляры свидетельств о расторжении брака, я понял, что хочу все изменить. Ну, хотя бы попытаться. И Инка тоже захотела все изменить. Она в день нашего развода наглоталась столько наркоты, что ее сердце не выдержало. Она умерла. Ее больше нет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Бооооже мой….
У меня от сегодняшнего вечера у самой скоро сердце остановится. Я ненавидела Инну, но никогда не желала ей смерти. Никогда. Все, что угодно, но только не смерть. Лучшим вариантом мести была долгая мучительная жизнь, но точно не смерть.
Я посмотрела на Влада. Его потряхивало. Не удивительно, как он еще сума не сошел. Столько свалилось на его голову.
— Я даже не знаю, что сказать….
— Ничего не говори. Просто живи и не бойся. Ее в твоей жизни больше никогда не будет.
— А Антон? Он тоже умер? — если Торопов сейчас подтвердит мои слова, то я даже не знаю, смогу ли я сама дышать.
— Нет. Он отбывает наказание за хранение и распространение большой партии наркотиков. Он после всего этого начал шантажировать Инку, и она его упрятала с глаз долой. Так что свобода ему еще долго не видать. Но ты все равно не бойся, Маш! Он тебя больше не потревожит! Я обещаю!
У меня в голове не укладываются эти новости. Наверное, я должна бы радоваться и выдохнуть облегченно, но почему-то камень в груди становится еще тяжелее.
И я просто молчала. Сидела с закрытыми глазами и переваривала, все что услышала.
— Маш! — Торопов попытался прервать затянувшееся молчание.
— Нет, Влад! Ничего не говори! Я просто больше не могу ничего воспринимать! У меня голова взорвется и сердце остановится!
— Маш, — Торопов не слушает меня, — дай нам шанс!
Я не могла отвести взгляд от его разбитого лица. На лбу выступили капельки пота, и мне хотелось все забыть и снова оказаться в его объятиях. Но я не могла. Слишком больно и обидно. И вся душа снова наизнанку. Я просто не смогу делать вид, что все хорошо. Пока я не залечу свои сердечные раны, я даже видеть вряд ли его смогу. Поэтому решилась сказать ему правду. Сказать то, что чувствовала сейчас. То, что мне было нужно.
— Нет, Влад. Я не держу больше на тебя зла. Но я не могу. Мне сложно тебе довериться. Я не буду врать, что все забыла, и тебя в том числе. Но я не могу. Не сейчас точно. Я отпускаю тебя, и ты меня отпусти.
Влад тут же хватает меня за руку и тянет к себе.
— Маш, не уходи! Пожалуйста! — в его голосе столько отчаяния, что у меня мурашки бегут по телу и вся моя решительность тает, как снег под весенним солнцем.
А Влад к моему удивлению зевает и стонет от боли в мышцах на лице.
— Извини, снотворное начинает действовать.
— Снотворное?
— Да. В больничке укололи. Но это не важно. Маш, не оставляй меня! Я все исправлю! Я на руках тебя буду носить! Я все сделаю, чтобы ты была счастлива! Только дай мне всего лишь один шанс!
— Я не могу, — слезы меня душат и, чтобы скрыть их, снова уткнулась в грудь Торопову.
А он воспользовался моей слабостью и прижал меня к себе.
Господи, как же тяжело и больно. Как же хочется все забыть и вернуть нашу любовь.
Я позволила себе на минуту все забыть и почувствовать снова его руки. Всего лишь на минуту, а может на десять или двадцать Влад шептал слова прощения, а я хлюпала носом, всем своим разбитым сердцем желая его простить, но не знала, как.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А потом просто смирилась и затихла. И он затих. А когда я подняла голову, то поняла, что Влад уснул. Прямо за рулем и прижимая меня к себе.
Я медленно отстранилась от него и даже хотела разбудить, но не решилась. Он бы меня не отпустил, а я бы так мусолила наше расставание. Поэтому уйти, пока он спит было самым лучшим вариантом закончить нашу встречу.