– Помешалась! – повторила вдова, у которой на секунду перехватило дыхание. – Значит, она считает себя женой погибшего?
– Нет, она считает себя его сестрой, – ответил незнакомец. – Ну, раз вы ничего не знаете, сейчас я вам все расскажу по порядку...
– Но если она сошла с ума, – перебила своего собеседника укротительница, – значит, она не в тюрьме?
– Черт возьми! Да она никогда и не была в тюрьме! – удивился незнакомец.
– А Морис? – с надеждой в голосе спросила Леокадия.
– А это уже совсем другая история... – медленно проговорил мужчина в золотых очках. – Присядьте же! Честное слово, вы едва держитесь на ногах! Что касается меня, то теперь, когда мои ноги согрелись, я был бы не прочь выпить стакан винца.
Он быстро встал и подхватил вдову под локоть. В самом деле, ноги у нее подкашивались.
– Я знаю, что вы тоже принимаете живое участие в судьбе этих двух детей, – продолжал незнакомец, ведя хозяйку к столу, – так что мы с вами непременно станем добрыми друзьями. Поначалу-то мне казалось забавным предстать перед вами в роли этакого скандалиста, потому что я думал, будто встречу противную толстуху с визгливым голосом, – без всякого стеснения высказывал он свои предположения. – Но вы оказались замечательной женщиной, и вы плачете, так что впредь я обещаю вести себя галантно, как и подобает представителю моего пола.
Он помог укротительнице сесть.
– Итак, вы хотите знать, кто я такой. Что ж, я вам отвечу: я не принц и не нищий, я – нечто среднее: меня зовут Констанс, я врач, не имеющий докторской степени, главный помощник доктора Самюэля, более ученый, чем куча бездельников с дипломами. Доктор Самюэль доверяет мне даже такие дела, которые не имеют никакого отношения к моей специальности, – например, охоту за укротительницей, – он снисходительно улыбнулся и склонил голову перед Леокадией. – Вот уже трое суток, как я, словно ищейка, иду по вашему следу... Разумеется, подобные занятия не приносят богатства, однако я люблю то, что блестит, и с удовольствием ношу золотые очки, которые я получил в обмен на очки из поддельного золота. Очень честно, не правда ли? Я довольно-таки честолюбив и надеюсь, что история, приключившаяся с мадемуазель Валентиной, поможет мне пробиться в свет. Благодаря ей я уже завязал отношения с такими людьми, к которым раньше даже не мог подойти: например, с маркизой д'Орнан, с графиней Корона – черт возьми, какая женщина, – с полковником Боццо, обладателем десяти миллионов, с господином де Сен-Луи, который, возможно, наследует Луи-Филиппу, и с многими другими.
– Пожалуйста, расскажите мне о Флоретте, – тихонько попросила вдова.
– И о Морисе, не так ли? – расхохотался Констанс. – Вы уже не так молоды, но все еще неплохо выглядите, что же касается лейтенанта, то он, наверное, писаный красавец. Я не знаю его. Я говорю только, что если он обладает хотя бы половиной красоты Валентины, то он просто Адонис! Не нервничайте, я уже перехожу к цели моего визита.
И, покрутив пальцем у виска, Констанс сказал:
– По словам доктора Самюэля, постоянный уход, забота, внимание могут ее исцелить, однако сейчас она совсем... того...
– Бедная Флоретта! – пробормотала вдова.
– Увы! Действительно, бедняжку очень жалко, – с притворной жалостью произнес Констанс. – Будем справедливы, в такую девушку немудрено было влюбиться. Да не переживайте вы так! Ее лечат спокойно и старательно, а доктор Самюэль к тому же – единственный в Париже специалист по подобным болезням. Она не буйная, и все ее просто обожают. Каждый день ее навещают графини, баронессы и маркизы. Она хорошо ест, пьет, спит...
– Она сумасшедшая! – глухо произнесла госпожа Самайу. Только сейчас до нее дошло, что слова Констанса нужно понимать в буквальном смысле. – Она сумасшедшая!
Констанс серьезно кивнул. Наступило молчание. Эша-лот почти не дышал в своем углу, с того самого момента, как посетитель упомянул полковника Боццо.
Он внимательно слушал, стараясь не пропустить ни единого слова.
VIII
ЭШАЛОТ ПОДСЛУШИВАЕТ
Ни укротительница, ни Констанс не обращали на Эшалота ни малейшего внимания. В ноябре рано темнеет, и к тому часу в балагане уже царил полумрак. Хозяйка и гость сидели друг напротив друга. Констанс по всей видимости уже вполне освоился и чувствовал себя как дома. Он взял бутылку и наполнил вином два стакана.
– Хотя меня и не собираются делать академиком, я ничуть не глупее прочих, – произнес он. – По крайней мере, здравым смыслом я наделен. Уверен, вы оцените это, и мы с вами будем добрыми друзьями. За ваше здоровье, мамаша Лео; ведь так вас называет та девица, не правда ли?
Укротительница удивленно посмотрела на него.
– Вы не похожи на злого человека, – проговорила она. – Раз уж вы пришли ко мне, то, наверное, не для того, чтобы причинить мне боль. Но мне не нравится одна вещь: вы постоянно на что-то намекаете, вы говорите со мной так, как будто я что-то знаю, а я между тем не знаю ровным счетом ничего.
– Не может быть! – воскликнул Констанс. – Ярмарка в Лож, откуда вы недавно вернулись, это не край света. Там тоже можно было купить газету и узнать то, что знают все.
– Только сегодня мне рассказали о том, что пишут в газетах, – ответила Леокадия. – Мне пришлось бы слишком долго объяснять вам, почему я так ничего и не знала. У меня было много работы... Возможно, я не смотрела по сторонам, потому что боялась увидеть нечто страшное.
Меня что-то тревожило, у меня постоянно было тяжело на душе. Говорят, у людей иногда бывают предчувствия, вот, наверное, и я предчувствовала какую-то беду. Короче говоря, сегодня мне рассказали об убийстве на улице Анжу. Больше я ничего не знаю, и если вы и впрямь пришли сюда для того, чтобы сделать что-нибудь хорошее, доскажите мне остальное.
– Хорошо! – кивнул помощник доктора Самюэля. – В общем-то, тут и говорить особенно не о чем. Все очень просто... Нет, вы только подумайте, мамаша Лео, я успел уже вас полюбить от всего сердца! Когда я вошел сюда, я думал, что мне предстоит разговаривать с этакой грубой великаншей в юбке, а вы оказались кроткой, как ягненок. Впрочем, я отвлекся. Итак, начнем с самого начала. И пожалуйста, успокойтесь, напрасно вы так переживаете. Эта история куда лучше, чем вам представляется. Во-первых, убийства на улице Анжу не было...
– Ах! – воскликнула вдова. – Я была в этом уверена!
– Ну конечно! Ведь это же очевидно! Зачем двум влюбленным голубкам понадобилось бы убивать Реми д'Аркса? Они и не думали о нем вовсе, а думали только о своей несчастной любви. Новый следователь, Перрен-Шампен – ужасный хитрец и проныра. Кажется, у него повсюду глаза: и сзади, и по бокам, и на лбу. Короче говоря, настоящая ищейка. Так вот, когда к нему пришла маркиза, чтобы просить за девицу, он сказал ей: «Успокойтесь, я уверен, что в приключении вашей племянницы нет ничего, кроме белых роз и лилий». Так уж он красиво выразился. И еще следователь добавил, что дело это сугубо семейное и в компетенцию суда не входит.