– Ему грозит опасность? – Елизавета сразу позабыла, что спешит на торжество.
– Вам обоим. Отношения с сэром Робертом нанесли удар по вашей репутации, и среди знати есть достаточно тех, кто считает своим патриотическим долгом убить его и прекратить этот позор.
Королева побледнела.
– Учти, Сесил, никто не смеет и пальцем тронуть сэра Роберта.
– Есть очень простой способ обезопасить его и вас. Ваше замужество. Выходите за Карла или за герцога Арранского. Сплетни утихнут, и никто уже не будет точить зубы на сэра Роберта.
Елизавета кивнула. Теперь она была больше похожа на затравленного зверя.
– Да, я выйду за одного из них. Можете на это рассчитывать. Скажи, что я намечаю свадьбу на осень. Это решено. Я понимаю, что мне необходимо выйти замуж.
– На этом торжестве будет и Каспар фон Брейнер. Вы позволите усадить посла рядом с вами? Нам необходимо заручиться его поддержкой в нашей борьбе с шотландской регентшей.
– Разумеется, он займет это место! – торопливо ответила она. – А кому, по-твоему, сидеть рядом со мной? Сэру Роберту? Пусть злопыхатели подавятся своими сплетнями, а все собравшиеся поймут, что я вновь вернулась к мысли выйти за одного из Габсбургов. Я окажу его послу все знаки внимания.
– Я очень хочу, чтобы вам на этот раз поверили, – искренне сказал Сесил. – Посол надеется. Вы сами это поняли. Однако я не вижу, чтобы вы начали составлять брачный договор.
– Сесил, пока еще август. Наш двор путешествует. Сейчас не время составлять договоры.
– Ваше величество, опасность не прекратишь тем, что кто-то устроил вам роскошный пир. Ей нет дела до удачной охоты и прекрасной погоды. Герцог Арранский со дня на день должен прибыть в Англию. Вы позволите проводить его к вам сразу же, как только он появится?
– Да.
– Вы разрешаете передать ему деньги и начать готовить армию, которая отправится в Шотландию вместе с ним?
– А вот с армией подожди, – возразила королева, едва дослушав фразу. – Сначала нужно убедиться в том, что он умеет командовать, и узнать, каковы его намерения. Кстати, о слухах. Кажется, у герцога была жена, которую он благополучно куда-то спровадил.
«Если ты любезничаешь с одним женатым мужчиной, что помешает тебе заниматься тем же с другим?» – раздраженно подумал Сесил.
Вслух же он, естественно, сказал другое:
– Ваше величество, без нашей поддержки герцог Арранский не победит, а он самый благоприятный для нас претендент на шотландский трон. Если этот человек поведет нашу армию к победе и вы решитесь выйти за него, то мы обезопасим Англию от угрозы французского вторжения, причем навсегда. Если вы сделаете это, то превзойдете всех королей и королев, правивших до вас. Слава Елизаветы затмит даже ту, которая досталась вашему отцу. Обезопасьте Англию от французской угрозы, и вас запомнят навсегда. Все остальное забудется. В людской памяти вы останетесь спасительницей Англии.
– Я встречусь с герцогом, – пообещала Елизавета. – Можешь мне верить, Сесил. Интересы страны для меня превыше всего. Я переговорю с ним и тогда решу, как мне поступить.
На алтарь королевской часовни в Хэмптон-Корте вновь поставили распятие, принесенное из кладовой и начищенное до блеска. Огарки заменили новыми свечами. После летних странствий по дворцам, охот и празднеств королевский двор вдруг охватило религиозное рвение. Приходя на мессу и покидая часовню, Елизавета склонялась перед алтарем и осеняла себя крестным знамением. У входа появилась чаша со святой водой. Протестантская душа Екатерины Ноллис не могла этого вынести, поэтому женщина каждое утро демонстративно покидала дворец и ехала в Лондон, чтобы помолиться в реформированной церкви.
– Что все это значит? – полюбопытствовал у королевы сэр Фрэнсис Бэкон, когда они стояли возле открытой двери часовни и смотрели, как певчие чистят перила алтаря.
– Подачка, – презрительно ответила она. – Кость для тех, кто желает удостовериться в моем обращении.
– Кому же именно она предназначена?
– Папе Римскому, который предпочел бы видеть меня мертвой, – раздраженно ответила Елизавета. – Испанцам, с которыми я вынуждена дружить. Эрцгерцогу, дабы в нем не угасала надежда. Английским католикам, чтобы дали мне передышку. Тебе, сэр Фрэнсис, и твоим собратьям-лютеранам. То-то вам будет пища для сомнений.
– А истинные цели всего этого?.. – улыбаясь, спросил он.
Елизавета сердито дернула плечом, вошла в часовню и ответила:
– Всех, кого я перечислила, они интересуют меньше всего. Но можешь не сомневаться, я умею надежно хранить в глубине своего сердца все то, что для меня истинно.
Уильям Хайд получил письмо от Томаса Блаунта, доверенного слуги сэра Роберта. В нем содержалась просьба встретить людей Дадли, которые приедут через три дня, чтобы проводить Эми и миссис Оддингселл к Форстерам в Камнор-Плейс, а затем, после недолгого пребывания там – в Чизлхерст. Внутри письма было второе, написанное собственноручно сэром Робертом. В нем он сообщал Уильяму основные придворные новости, рассказывал о подарках королевы, уже вернувшейся в Хэмптон-Корт, и вскользь сообщал, что Уильяма вскоре назначат на выгодную должность в один из оксфордских колледжей. Это будет благодарностью за теплый прием, оказанный леди Дадли, и залогом их дальнейшей дружбы.
Уильям поспешил к Эми, показал ей письмо и сообщил:
– У меня новости. Через несколько дней вы с Лиззи покидаете нас.
– Так скоро? – удивилась Эми. – Роберт что-нибудь написал о поисках дома?
– Королева подарила ему потрясающий особняк в Кенте. Сэр Роберт написал мне об этом. Ноул-Плейс. Тебе знакомо такое место?
Эми покачала головой и спросила:
– Значит, он не хочет, чтобы я занималась поисками дома? Муж раздумал обосноваться в Оксфордшире? Мы теперь будем жить в Кенте?
– Сэр Роберт ничего об этом не пишет, – как можно мягче ответил Уильям. – Видимо, он сам пока не решил.
Бедняжка Эми! Она получила новую порцию унижений. Каково ей узнавать у родственника, где будет находиться ее дом? Июньская ссора с мужем, да еще и приключившаяся на глазах других людей, тяжело сказалась на ней. Эми словно усохла от стыда и замкнулась в себе. Все эти недели она постоянно ходила в церковь. Уильям Хайд считал, что ее посещение приносит утешение женщинам, особенно тем, кому не совладать с тяжелыми жизненными обстоятельствами. Эми повезло, что в здешней церкви служит отец Уилсон. Он умеет найти нужные слова и наверняка советует Эми проявлять смирение. Уильям Хайд, как и любой мужчина его возраста, считал смирение великой добродетелью жены.
– Эми, я стал замечать, что ты прикладываешь руку к груди. У тебя что-то болит? – спросил он, увидев такое сейчас. – Пусть тебя перед отъездом посмотрит лекарь. Послать за ним?